— Но… Искра ничего такого не говорила…

— Я говорю. — Спокойный взгляд по-прежнему не сопровождало ничего похожего на улыбку. — Раз обстоятельства, как ты говоришь, изменились.

— И что это будет?

— Одной побрякушкой теперь точно не отделаешься. — Заметив, как я нахмурился, байкер всё-таки снова слегка улыбнулся. — Не дрейфь, братишка. Невозможного требовать не будем. Выполнишь для меня пару заданий — и мы в расчёте.

— Хотелось бы больше конкретики…

Мик пожал плечами, продолжая лениво улыбаться:

— А мне хотелось бы, чтоб у нас мотосезон был круглый год и пиво бесплатно. — Он опять отвлёкся на игру. — Конечно, ещё не поздно отказаться. За тебя одного, как я и сказал, уже уплачено. Хоть сейчас можем стартануть. А кореша твои — пусть так мячики и гоняют…

Байкер вновь вопросительно глянул на меня.

А я, в свою очередь, нашёл среди игроков Ратмира и Хадида.

Один и так мне не друг… А если кину второго, то Ашмед меня ещё быстрее найдёт. Может и не в ликеуме, конечно… Но наружу мне тогда лучше не выходить никогда.

И поскольку планов на то, чтобы становиться вечным студентом у меня точно не было, выбор был очевиден:

— Нет. Вытаскивайте всех троих.

— Как скажешь… — Выдохнув очередную глубокую затяжку, Мик передал окурок поджидающему невзрачному арестанту. И кивнул на поле. — Дай сигнал. Пусть начинают.

Я подошёл поближе к кромке и громко закашлялся.

Ни один из моих товарищей по предстоящему побегу, казалось, никак не отреагировал. Но уже через пару секунд они нашли друг друга глазами. И быстренько заняли нужные позиции на поле — каждый в рамках своей игры.

Зекистанец в итоге отошёл на середину поля, возвращаясь с мячом после гола противников. А ветеран там же — вводил ушедший мяч обратно в свою игру броском из-за головы…

— Хух! — Шумно выдохнув, Ратмир размахнулся и хлопнул Хадида мячиком прямо по затылку.

— Э, братка! Сматри куда мащишь, э!

Оглянувшись на звук замечания, ветеран презрительно оглядел фигуру бородача. И вместо извинений процедил сквозь зубы:

— Под ногами не мельтеши, зекоид…

— Э, уасся! — Возмущенный возглас Хадида немедленно привлек внимание и трибун. — Ты чё попутал, а⁈ Я те ща самому ногу замельтешу!

— Свободен, чуркобес… — Ратмир лишь расслабленно отвернулся от вскипевшего зекистанца.

— Сюда, сматры, э! — Тот немедленно схватил здоровяка за левое плечо. И, вцепившись за одежду, попытался резко развернуть к себе лицом. — Уйянгез кен джяляб!

Когда рукав робы соскочил с могучего плеча, раздался ещё и треск рвущейся футболки.

Но пристальное внимание тех, кто тусил возле тренажёров, привлёк не столько резкий звук, сколько татуировка, выглянувшая из-под разорванной одежды.

На плече Ратмира усмехающийся чёрный череп в таком же чёрном берете сжимал в зубах армейский нож. А чуть ниже были наколоты три крупные семёрки — почти такие же, как та единственная, что я видел на значке опричника.

Привстав с мест, все «зекистанцы» как один уставились на это изображение — так, словно оттуда в пыль игрового поля просыпалась горсть бриллиантов. А потом, заметив, кто именно проявил акт агрессии в адрес ветерана, все взгляды так же почти одновременно устремились на противоположную сторону спортплощадки.

И в ответ тёмные глаза всех зекистанцев смотрели ничуть не менее пристально и угрюмо.

Воображаемое электричество, прямо таки потрескивающее в воздухе над спортивной площадкой, разрядилось почти мгновенно. В виде массового побоища, которое за считанные секунды соединило между собой трибуны и тренажёры дуговым разрядом, состоящим из десятков разъярённых мужчин, размахивающих конечностями и нехитрым тюремным вооружением.

Секунда — и в ответ на оплеуху от Ратмира к упавшему на землю Хадиду подлетели как его товарищи по команде, так и противники по игре. Мгновенно позабыв про спортивное противостояние, смуглые горцы объединились против ветерана, словно муравьи, терзающие майского жука, неосторожно проложившего маршрут мимо муравейника.

Каждый был примерно на голову ниже бритоголового здоровяка, но ни один не ждал, пока всю работу сделают товарищи — как иногда бывает в дворовых драках. Никто не топтался за спиной у более смелых соратников. И на каждой мощной конечности бойца тут же повисло по паре зекистанцев.

Кто-то пытался пройти ему в ноги и повалить борцовским манером, кто-то хотел выкрутить и вывихнуть руки. В ладонях тех, кто остался позади, блеснула пара лезвий. Которые тут же были тайком переданы тем, кому посчастливилось оказаться ближе.

Но и «жук» среди этого муравейника был не промах. Возможно, это работали те самые боевые импланты, о которых упоминала Искра. Но повалить Ратмира толпа зекистанских игроков не смогла. И уже на второй секунде противостояния послышались первые удивлённо-испуганные вскрики и рефлекторные хрипы — сразу после хруста вывернутых кистей, локтей и коленных чашечек.

Извернувшись под хватками противников, словно огромная змея, ветеран-разведчик не только приводил свои руки в нормальное положение, но и сжав конечности атакующих словно клещами доворачивал их еле заметными движениями чуть в сторону. Используя силу своих противников, он позволял им податься вперёд, а потом резко разворачивал их собственные пальцы, кистевые суставы и локти против этого движения. Таким образом, что его жертвы в итоге сами что-то себе ломали или зарабатывали вывих, продолжая двигаться по инерции.

Тем, кто пытался подсечь его ноги, пришлось столкнуться с какой-то неестественной упругостью костей и суставов. Даже получив пару ударов сбоку в колени, Ратмир остался стоять. И после того, как отшвырнул от себя двоих человек с вывихами кистей, подставил под очередной пинок собственную голень. И тот зекистанец, который со всего размаха двинул по ней стопой, тут же с воем повалился на землю — как будто только что пнул стальную штангу футбольных ворот.

Встретив той же приподнятой голенью удар с другой стороны, ветеран резко опустил ногу на носок атакующего. И пятка его ботинка утонула в притоптанной игроками почве вместе с чужой ногой.

В течение третьей секунды локти Ратмира отправили в нокаут тех, кто остался на ближней дистанции. И в течение этой же секунды боец отпрыгнул назад — от резких взмахов пары заточек. Тут же оказавшись в окружении своих партнёров по игре в мяч — те тоже немедленно ощетинились самодельным оружием — от простых брусков, зажатых в кулаке, до острых кротких пик, выточенных из пластиковых зубных щёток.

Но то, что они делали дальше, я уже не видел. Потому что на четвёртой секунде вокруг центральной потасовки сошлись две стены — та, что соскочила с трибун, и та, что поднялась со скамей и сидений тренажёров. Именно в этот момент разряд грохнул разъярёнными воплями десятков мужских глоток.

Некоторые тут же вылетели в обратном направлении, неудачно получив встречный заряд ненависти, подкреплённый невесть откуда взявшимся кастетом или кистенём. И более удачливый соперник тут же набрасывался на упавшего сверху, продолжая дубасить его по лицу или бокам. Но только до тех пор, пока его самого не отправлял на землю чей-нибудь пинок из второй волны атакующих. И ситуация менялась на противоположную.

Кто-то, встретившись с противником, просто цеплялся одной рукой за одежду, а второй принимался наносить удары по лицу, тут же получая симметричные кулачные ответы. И, видимо, надеясь, что терпение и силы оставят врага раньше, такая пара продолжала не глядя тыкать в лицо кулаками друг другу.

Кто-то тут же перешёл в партер, приняв и перебросив налетевшего соперника через бедро или спину с прогибом. И, не поднимаясь, тут же принимался пинать лежащего коленом или совать в лицо локти с частотой швейной машинки. И такие лежачие поединки быстро скрылись из вида за поднятой пылью.

Конечно, были и те, кто никоим образом не хотел участвовать в поднявшейся кутерьме. На нашей стороне поля, помимо меня и Мика, назад попятились с десяток худощавых парней довольно болезненного вида, дюжина мужиков средних лет, пяток доходяг-кощеев и пара каких-то манерных петухов, вскрикнувших после начала драки словно девчонки. И когда эта небольшая толпа отхлынула прочь от игрового поля, пространство за воротами полностью освободилось. И теперь никто не стоял на решётках канализации — ни прямо на них, ни рядом.