Только, в отличие от вылизанного паркового пейзажа ликеума, теперь меня с трёх сторон окружали высокие кирпичные стены с рядами колючки наверху. А с четвёртой — здание знакомого всему городу тёмно-красного цвета. Один из высоких корпусов «Шашек». И широкие стальные двери входа местную приёмную.

Интересно, князья в таких заведения проходят все те же въездные процедуры, что и в наших околотках? Пальцы наверняка лишний раз откатают — чисто повредничать. А вот как у них с душевой, к примеру? Неужели князя прямо в обычный санпропускник затолкают?

Но не успел я толком осмотреться, как серый лейтенант вдруг подтолкнул меня совсем в другую сторону от входа:

— Сюда! — Тычок в плечо развернул влево. И жандарм уже более настойчиво пихнул в меня спину, когда я чуть замешкался. — Шуруй давай, благородие, мля… Для тебя тут специальную хату уже организовали…

Всё-таки и правда специальную? Но почему тогда остальные конвойные так недобро ухмыльнулись при этих словах…

— Шуруйте реще, ваше благородие! — как только мы зашли за угол, тычок в спину оказался уже куда чувствительнее предыдущих прикосновений моих конвоиров. Должно быть тут, в отличие от стоянки служебного транспорта, нет камер.

А моих будущих показаний они не боятся? Слово аристо против их вяканья потяжелее будет…

— Не тормози, барчук! — Это был уже не тычок а самый настоящий удар. Пора отвечать…

Я не без труда поймал равновесие после толчка. И покосился на того полноватого жандарма, который только что ударил меня в спину:

— Геморроя у тебя, случаем, нет, серый?

— Чего-о⁈ — Плотный конвоир непонимающе нахмурился.

— Позаботься о своей заднице заранее, крепыш. Когда тебя попрут со службы, сможешь зарабатывать только ею. Ну или изучи технику горлового ми…

— У с-сук!..

— Хват! — Лейтенант, который шагал за нами на небольшом удалении, заставил подчинённого замереть с занесённым над моим затылком кулаком. — Охолони. Пусть брешет, чё хочет. Щас ему самому дыркой поработать придётся…

— Хы… — Пухлый Хват усмехнулся и снова толкнул меня открытой пятернёй. — И ротик тоже готовь, шутник…

Понятно, синяков оставлять не хотят. И насчёт того, что сказал лейтенант, тоже понятно. Меня не в приёмник ведут. А сразу в пресс-хату. Знаю я такую фишку, хотя на практике ещё не встречал…

Официально напишут, что в приёмке случился какой-то технический затык. И пришлось помариновать меня где-нибудь в машине до момента устранения. Вот только всё это время я должен буду провести не в душном броневичке. А в каком-нибудь специальном закутке. И после этого короткого времяпровождения я сам, по идее, не захочу давать показания, кем бы я на самом деле ни был. Ни аристо, ни обычный арестант никогда добровольно не расскажут о том, что с ними делали в пресс-хате. Первому после такого собраться руки жать перестанут. А второй, когда попадёт на зону — вообще будет жить в углу с отдельной дырявой посудой…

И такая заковыка, конечно, не входила в мой план. Похоже, что у того хлыща из «Нарцисса» связи были получше, чем у Шубских… И теперь эти связи хотят, чтобы я ощутил все прелести предварительного заключения. А не только курортные условия для благородных.

Ну да ладно. Без паники. Это, как говорится, не первое моё родео. И если настоящий Евгорий уже, наверное, затрясся бы, то я-то стреляный воробей. Ну или хотя бы воробей, которому много чего рассказали более опытные криминальные приятели…

Уйти целым из камеры с отморозками можно несколькими способами.

Можно сразу как-то покалечить себя для того, чтобы у охраны не было другого выхода, кроме как отправить арестанта в лазарет. Прямо по серьёзке. Просто биться головой о стену бесполезно. Лучше всего что-то порезать, чтобы кровищи было много, но не особо опасно. Например, вены поперёк… Пока затянутся — даже бесплатный адвокат уже успеет прорваться через все искусственные препоны и добьётся перевода в нормальную камеру.

Можно наоборот — покалечить тех, кто окажется внутри. Это, конечно, сложнее. Хотя придурки, работающие на начальство в таких местах, как правило, хорошей физической формой не отличаются. От того и идут на сотрудничество — среди обычных «пленных» им редко удаётся протиснуться дальше параши. Опытные урки таких мразей сразу выкупают. Но численный перевес наверняка будет внушительным. К тому же такая тактика опаснее — с точки зрения тяжести дальнейшего наказания. Срок у обычного арестанта после такого бунта против системы вырастет кратно. Хотя на зоне будет жить даже лучше, чем мог бы до того. Хозяйских придурков, которые обитают в пресс-хатах, никто не любит. А аристо избиение черни наверняка вообще сойдёт с рук. Разве что штраф какой выпишут для проформы…

Есть и третий способ — самый безопасный. И, в то же время, самый сложный. Можно дать понять отморозкам, что у тебя самого есть связи, способные превратить их дальнейшую жизнь в кошмар. Как и говорил Ромул — связи решают всё. И не только в аристократических кругах.

Но кого я могу тут припомнить, если даже влияния рода Шубских здесь не боятся? А люди «северов» по эту сторону решётки то ли проворонили мой приезд, то ли, опять-таки, не дотягивают по влиятельности до тех, кто стоит за тем мажором из спорт-клуба.

Намекнуть на дружбу с зекистанской диаспорой? Пожалуй, это можно попробовать. Бородачи мне, конечно, по-большому счёту, ничего сейчас не должны. Но отморозки в пресс-хате об этом не знают. А я, в свою очередь, знаю пару горских имён, которые звучат в этом городе погромче, чем имя того же старого Ашмеда. И могу припомнить не только их кликухи, но и эпизоды биографий, о которых может знать только достаточно близкий человек. Пару раз у меня уже получалось так выйти сухим из воды… Точнее, из окружения на чужом районе.

Ладно… Буду действовать по ситуации. В конце концов, теперь мне положен не бесплатный защитник, а какой-то элитный адвокат. Такие должны работать порасторопней вчерашних троечников, которые кое-как окончили юридическую академию. И связями сами обладают не хуже иного придворного воротилы. Надеюсь, это значит, что продержаться в прессухе нужно будет гораздо меньше обычного. И когда меня переведут в общий блок, я смогу спокойно действовать по тому плану, над которым думал вчера весь оставшийся вечер. Быстро связаться с людьми «северов» и организовать себе второй «побег» за сегодня. Всё-таки первый — из стен ликеума прошёл без сучка и задоринки. Да ещё и прямо из-под носа опричника.

— Сюда! — Ещё один чувствительный тычок в спину всё равно был сделан так, чтобы не оставлять явных следов на теле. Но сопротивляться смысла точно нет никакого. Жандармы умеют аккуратно паковать непослушных бунтарей тогда, когда бить нельзя. Только зря устанешь.

На сей раз конвоиры развернули меня в какой-то неприметный закуток между небольшими служебными зданиями. От одного из которых приятно пахло стиральным порошком. Прачечная?

Прошагав между этими сараями, мы очутились в небольшом дворике, закрытом со всех сторон высокими блоками «шашек» и этим пахучим сараем. До ближайших решёток, за которыми сейчас чалились преступники-неудачники, несколько саженей.

В сами эти блоки иначе как через приёмник не попасть. «Прессователей» обычно держат вот где-то в таких ответвлениях для служебного пользования. Там, где обычных арестантов вообще быть не должно. Но в служебные отсеки — мастерские или прачки — всё-таки можно попасть и по ходам изнутри блоков с камерами. Например, по ним возят в стирку грязные робы и матрасы или вывозят отходы. Примерно таким же путём я и должен был отсюда сбежать…

Лейтенант обогнал нашу процессию и замысловато стукнул кулаком в ржавую стальную дверь, ведущую внутрь сарая, пахшего порошком. Четыре раза с неровным интервалом.

Через несколько секунд изнутри лязгнул затвор. И вместе с клубами пара наружу высунулся тощий мужичок в тёмно-синей униформе службы исполнения наказаний. Редкие тонкие волосы морщинистого служки завились от влажности мелкими колечками.