— Селихов! — Заорал Черепанов и кинулся ко мне.

Пули засвистели вокруг прапорщика, он вдруг дернулся, шапка слетела у него с головы. Черепанов замер на секунду и схватился за затылок, однако почти тут же, последним рывком преодолел оставшиеся пару метров, протянул мне руку.

— Давай!

Я схватился, он налег и помог мне выбраться из воды, потом вцепился в Нарыва, и вместе мы потянули его к камням.

— Сука! М-м-м-м… — застонал прапорщик, загибаясь и зажимая рану на затылке, когда мы были уже в укрытии. Видать, его царапнуло пулей.

— Как Нарыв⁈ — Крикнул Стас.

— Бредит! — я вскинул автомат, щелкнул затвором и тут же встал на место раненого прапорщика.

Отправил одиночный куда-то в камыш, потом еще и еще. Закричал:

— Старшина, гранаты!

Обернулся.

Черепанов трясущимися руками полез в подсумок. Я понял, что в таком состоянии метнуть он их не сможет.

— Дай!

Он поднял на меня взгляд и отдал обе Ф-1. Пальцами я нащупал только одни запал. Видимо, второй старшина выронил, когда пытался передать мне гранаты.

Я сунул одну гранату в подсумок, во вторую вкрутил запал. На ощупь принялся разжимать кольцо чеки.

— Внимание! Прикрыть! — Крикнул я.

Стас и Бесо, выждав, пока закончится вражеская очередь по нашему укрытию, открыли ответный огонь.

Я вырвал чеку, выскочил. Крикнув «граната», размахнулся и что было сил запульнул гранату куда-то по направлению к кустам камыша. Спустя несколько секунд после того, как я вернулся за валун, хлопнуло. В следующее мгновение раздался жуткий грохот взрыва гранаты, кто-то вскрикнул, кто-то застонал.

На несколько мгновений над Границей застыла настоящая тишина. Казалось, даже Пяндж приостановил свои воды. Потом послышались всплески. Выжившие духи бросались в воду, чтобы покинуть свою позицию в камышах.

— Отступают! — Радостно выкрикнул Стас. — Отступают!

Я обернулся. Гамгадзе уже вытянул Нарыва на бережок, принялся разрывать зубами перевязочный пакет.

Черепанов сидел на песке, опустив ноги в воду, глядел на собственную руку.

— Еще б миллиметрик, и не было бы старшины Черепанова. — Нервно рассмеялся он.

— Живой? — Подскачи я к нему и положил руку на плечо.

— Царапнуло, — поднял он глаза, — жить буду.

— Хорошо.

Нарыв уже потерял сознание. Гамгадзе наскоро накладывал ему шину на ногу.

— Кровь бежит. Не останавливается, — причитал он при этом.

— Э! Мужики! Есть кто живой⁈ — Раздался низковатый бас Мартынова.

Мы все, как по команде, обернулись. Черные фигуры сержанта и комсорга Димы Синицына показались из-за валунов Угры.

— Потрепанные немного, но живые, — устало проговорил Стас.

— Нарыв ранен, старшина тоже, — пожаловался Гамгадзе.

— Они все еще на том берегу, — сказал Мартынов, — полезли вброд, а я их с пулемета. Так и отпугнул на ту сторону. Чуть не все патроны на сук этих потратил. А вы их гранатой?

— Падлы эти засели в камыше, — ответил ему Стас, — Саша их лимонкой разогнал. А еще Нарыва вытянул из-под огня. Шкурой рисковал.

Мартынов глянул на меня. Я заметил, как блеснули его глаза в темноте. Всегда сдержанный сержант уважительно мне кивнул.

— Надо доложить на заставу о ситуации, — сказал он.

— Сейчас попробую выйти с ними на связь, — пробурчал Гамгадзе, заканчивая перевязывать рану Нарыва. — Только мне надо забраться, где повыше.

— Духи еще могут вернуться, — сказал я, — и они знают, что группа у нас небольшая.

Немного отошедший от ранения Черепанов послал Гамгадзе и Синицина наверх, к сетке, чтобы тот попытался выйти на связь.

— Саш, — подошел он, когда я сидел у нашего валуна-укрытия и вглядывался через темноту на сопредельную территорию.

Я обернулся.

Черепанов уже неловко перемотал голову марлевым бинтом и оттого выглядел как настоящий бывалый вояка. Он несколько мгновений помялся.

— Короче… — начал он скуповато. — Короче, если б не ты, нас бы, видать, всех там положили.

Я улыбнулся прапорщику. Он прочистил горло.

— Одно дело услышать, какой ты лихой боец, другое дело своими глазами увидеть.

— Спасибо, товарищ прапорщик. Но вы и сами не сплоховали.

Черепанов немного нервно засмеялся.

— Признаться, на тебя нагляделся. Подумал: это ж что выходит? Простой солдат, первогодка, жизнью рискует, а я тут, за голышом этим чертовым сижу, боюсь головы поднять. Старшине так не положено.

— Если б вы не прикрыли, я б превратился в решето.

Скупой на эмоции Черепанов помялся еще чуть-чуть и сказал:

— Короче, спасибо.

— И вам.

— Начальник приказывает отходить! — сказал запыхавшийся Гамгадзе, когда они с Синицыным вернулись, — говорит, ребята идут к нам, на наш участок. У нас главная задача — доставить раненых на заставу.

Черепанов с Мартыновым переглянулись.

— Хмелев едет, — ответил на их немой вопрос Гамгадзе, — он, как услышал выстрелы, доложил на заставу. Ему приказали не вмешиваться в боестолкновение и подобрать нас, когда все кончится.

Я хмыкнул про себя. «Когда все кончится». Неужели Таран был настолько уверен в своих бойцах, что решил, будто мы уйдем живыми? Впрочем, объективная действительность его уверенность подтверждала.

— Мужики, он весь холодный, — сказал Стас, потрогав лоб Нарыва. — Много крови потерял.

— И ждать долго не может. Кровотечение, — сказал серьезно Гамгадзе.

— Надо выдвигаться на встречу, — проговорил я.

— Да, давайте его за ноги, за руки, и выдвигаемся, — согласился Черепанов.

Мы со Стасом схватили Нарыва, и вся группа стала двигаться навстречу Шишиге. Пройти тут было недалеко, метров четыреста, и мы довольно быстро заметили фары приближающейся машины.

Спустя мгновение, ее свет стал слепить привыкшие почти к полной темноте глаза. Помощь была близко.

Когда робкие очертания машины стали проглядываться в темноте, со стороны реки прозвучали новые выстрелы. Мы остановились, увидев, что шишига дала по тормозам и замерла на месте.

— Убили… — Изумленно сказал комсорг Денис.

Света фар оказалось достаточно, чтобы мы заметили, как силуэты боевиков торопливо выходят из речки и на полусогнутых двигаются к машине.

— Лечь! — Крикнул Черепанов.

Наряд тут же залег, мы опустили Нарыва на землю. Спокойный Радар прижался к телу своего инструктора.

А потом я увидел еще кое-что: пассажирская дверь Шишиги распахнулась и оттуда выполз Хмелев. Он рухнул под колесо, вцепился в автомат.

— Живой, — сказал я.

— Наряд, к бою! Алейников, остаешься с Нарывом. — Скомандовал Черепанов, оценив обстановку. — Остальные, стрелковой цепью в атаку! Отбить машину!

Я тоже быстро понял, что мы оказались во фланге по отношению к врагу, и перестрелять их отсюда будет легкой задачей.

— Последний, — буркнул Мартынов, присоединяя к своему РПК рожок и передергивая затвор.

Группа поднялась, быстро раскинулась веером в сторону реки, пошла стрелковой цепью, организовав фронт.

Я взял на мушку первого попавшегося духа.

— Огонь! — Приказал Черепанов, двигаясь в середине.

Я плавно нажал на спуск. Хлопнуло. Силуэт душмана вздрогнул, упал, выгнулся мостиком в агонии.

Следом громогласно заговорил пулемет Мартынова. Каждый третий патрон в магазине уходил в противника огненной каплей трассера. Спустя мгновение к общему хору присоединились автоматы Гамгадзе и Синицына.

Духи немедленно залегли, когда к нашему с сержантом огню присоединилась остальная группа. Кто-то из них упал застреленный, другие стали отползать к воде.

Сблизившись метров на пятьдесят, мы тоже залегли, открыли огонь по отходящим духам. К нам присоединился даже Хмелев, лежавший у колеса Шишиги.

Когда духи скрылись в воде, Черепанов приказал продвигаться. Первому встать предстояло мне, я оказался крайним левым в цепи, за мной должны были двигаться и остальные.

Группа встала, оттесняя остатки сил врага к Пянджу, развернула фронт, ведя беглый огонь.

— Давай к машине! — Скомандовал Черепанов, когда последний из духов скрылся из виду.