— Успокойся ты, совсем уже ум за разум заходит.

— Селихов что-то скрывает! Он не тот, за кого себя выдает! — Вспылил Сорокин.

— Он солдат! Он не может быть не тот! Если б был он не тот, его б в погранвойска не взяли! — Разозлился Хаким.

В кабинете повисла тишина. Особисты застыли, сверля друг друга взглядами.

— Хаким, у меня предчувствие, — тихо сказал Сорокин. — Я от своего не отступлю. Выведу этого Селихова на чистую воду. Теперь это уже принципиальный вопрос.

Шарипов снова вздохнул. Потянулся к пепельнице на столе Руслана и затушил сигарету.

— Нервная работка, да? — Спросил он, стараясь разрядить обстановку.

— Не то слово.

— А хочешь, анекдот расскажу? — Улыбнулся Хаким, — мне его вчера Таран рассказывал, как в отряд приезжал.

— Анекдот? — Заинтересовался Сорокин.

— Ну. Смешной.

— Ну давай свой анекдот, — откинулся Сорокин на спинку стула и скептически поджал губы.

— Короче. Приходит как-то офицер особого отдела к венерологу…

— Вам приказываю выступить на охрану Государственной границы Союза Советских социалистических республик. — Начал сегодняшний ответственный прапорщик Черепанов, — Вид наряда — Часовой заставы, с задачей не допустить внезапного нападения на пограничную заставу, возникновения пожара на заставе. Сейчас после осмотра и заряжания оружия выдвигаетесь на пограничную вышку.

Было холодно. Сегодня установилось неприятное, сухое от степного ветра утро. Свинцово-черные тучи бугрились над Границей. Казалось, вот-вот мерзкий дождь выпадет нам на голову.

«Интересно, что бы о Границе сказал нынче Алим? — Подумалось мне, — в такую-то погоду».

— Службу несете путем наблюдения за прилегающей к заставе территорией, линиях Государственной границы, территорией сопредельного государства, — продолжал прапорщик зачитывать заученный приказ. — При нападении на заставу подаете команду «К Бою», первым вступаете в бой, обеспечивая занятие заставой оборонительных сооружений, после чего присоединяетесь к своему отделению…

Забавно это он вещает: «присоединяетесь к своему отделению». Большинство бойцов на заставе прекрасно понимали: часовой на вышке — первая цель. Если начнется заварушка, он, считай, смертник. Впрочем, пограничники не только понимали это, но и принимали. И даже время от времени, шутили на такую тему.

— … связь с заставой по линии проводной связи каждые полчаса, а при обстановке — немедленно. С такой задачей службу несете до двенадцати часов со сменой на месте. Старший наряда рядовой Селихов, повторить приказ. Вопросы?

— Вопросов нет, приказ ясен, — стал чеканить я, — есть выступить на охрану Государственной границы Союза Советских социалистических республик. Вид наряда — Часовой заставы, с задачей не допустить внезапного нападения на пограничную заставу, возникновения пожара на заставе.

— Выполняйте приказ!

Сегодня в наряде «Часовой заставы» были я, Вася Уткин и Вадим Сергеев. Нести службу мы должны были, меняясь по четыре часа через восемь. Ночью же надо топтать периметр заставы. То еще удовольствие. Вообще, наряд был неприятным. В основном из-за прерывистого ночью сна.

Ну что ж? Вот и моя очередь лезть на вышку, чтобы сменить там Ваську.

— Наряд напра-во! — приказал мне дежурный по заставе сержант Мартынов, когда я получил оружие и «зарядился», — На охрану Государственной границы Союза Советских социалистических республик шагом марш!

Он провел меня к вышке и я полез наверх. Высокая, с пятью пролетами лестниц, она венчалась огражденной перилами будкой. Вася ждал у перил. Оторвавшись от бинокля ПНБ-2, который Вася выставил тут на его деревянной треноге, Уткин глянул на меня.

— Ну наконец-то! Ветер тут, сил нету! — проговорил он, перекрикивая колючий порыв.

— Иди, Вася, отдыхай, — сказал я ему с улыбкой.

Я принял у него бинокль и журнал наблюдений. Тогда Вася принялся спускаться. Первый час я внимательно наблюдал в бинокль и выходил на связь доложить, что все нормально.

Отсюда, с вышки, отрывался невероятный обзор на пространства вокруг. Вид был что надо. Застава тут казалась совсем маленькой. Окружающие горы, напротив, еще больше.

Блестящая полоска Пянджа тянулась вдали, на границе. По ту сторону, на сопредельной территории хорошо просматривались кишлаки Хаджи и Камар, стоящие на берегу реки.

Странное чувство возникло у меня сейчас в душе. С такой, почти пятнадцати метровой высоты, осматривал я просторы чужого государства, а еще… моей Родины.

А потом ощутил себя настолько маленьким, настолько незначительным, что сложно было это передать словами. Еще сложней передать то, что на плечах одного из таких маленьких и незначительных, казалось, бы людей, стояла безопасность этой необъятной Границы. Стояла безопасность нашей страны.

Подумалось мне, что хоть я кажусь тут сам себе и «маленьким», но маленьких нас таких много. И многое мы можем сделать, чтобы еще, несравнимо большее число таких же людей могло спокойно спать за нашими плечами. Были мы тут, на границе, ну точно муравьишки, стойко, рутинно, ежедневно, удерживающие огромную скалу, грозящую рухнуть на родную землю.

Когда я замерз, решил спрятаться на несколько минут в будку вышки. Там попался мне на глаза журнал наблюдений. Из интереса я открыл его. Нашел и прочел последнюю запись, сделанную Васей меньше трех часов назад.

«От кишлака Камар, в сторону правого фланга, — гласила надпись, — прошел один ишак и один афганец, оба без оружия».

Я хмыкнул. Ну ты Вася и учудил…

Потом я вернулся наружу, чтобы и дальше вести наблюдение. Сосредоточился на кишлаках. Там, как обычно, люди жили своей незамысловатой жизнью крестьян: хлопотали по хозяйству, ходили туда-сюда. В общем, ничего подозрительного. По крайней мере в кишлаке «Камар» откуда вышли три часа назад один ишак и один афагец. Посмотрим, что там в другом, в «Каджи».

— Опа… — насторожился я, — увидев в бинокль какую-то подозрительную движуху в кишлаке.

Потом присмотрелся повнимательнее.

— Сука… Они там что, эти местные, сдурели, что ли? — Прошептал я сам себе, а потом бросил наблюдать и направился в будку, чтобы связаться с дежурным и доложить об увиденном.

— Странное дело, — пробурчал Таран, внимательно глядя в бинокль на сопредельную территорию.

Как только я увидел подозрительную активность в кишлаке «Каджи», сразу доложил на заставу. Буквально через минуту на вышку взобрался начзаставы, чтобы посмотреть лично, что же там твориться.

— Вот и я думаю, что странное, товарищ старший лейтенант, — сказал я, поправляя ворот бушлата, чтобы защититься от колкого ветра.

— Вот, опять погнали, — задумчиво проговорил шеф, — уже в другую сторону. Чего они его гоняют по всему кишлаку?

— Не могу знать, товарищ старший лейтенант.

Таран поднялся от бинокля. Задумчиво похмурился.

— Продолжать вести наблюдение. Если кто из них попытается перейти Границу — доложить.

— Есть, — сказал я, и Таран стал спускаться с вышки.

Я же снова припал к биноклю. Сначала я потерял из поля зрения подозрительную группу афганцев, но быстро ее отыскал.

Толпа местных выскочила из-за небольшого домика с плоской крышей и дырявым дувалом из грубого камня. Они преследовали какого-то оборвыша. Худой как палка мужчина, одетый в лохмотья с ног до головы, спасался от них, стараясь спрятаться в переулках.

Местные гнали его палками, кидались камнями. В чем была причина их ненависти, я решительно не понимал.

На миг вся свора исчезла за продолговатым сараем. Потом, с другой стороны, показался оборванец. Он торопливо перелез через низкорослый заборчик пустого загона для овец, побежал под низенький навесик, чтобы спрятаться там.

Толпа, казалось, промчалась мимо, но какой-то ребенок, бежавший следом, вдруг остановился, указал на сарай. Тогда местные гурьбой помчались туда. Оборванец пустился бежать, пока его не настигли, но упал посреди загона, стал отползать. Тогда разъяренная толпа его настигла.