Конечно, нарушителям бывает плевать на погоду, но все же. На первый взгляд не было у Алима причин хмуриться. По крайней мере, видимых.

— А ты чего такой смурной? — Спросил я у Канджиева.

Тот повременил отвечать. Глянул почему-то на далекие горы, вздохнул.

— Неспокойно на Границе. Слишком тихо. Как перед бурей.

— Хе, — хмыкнул Глушко. — Неспокойно. Тоже мне. Тебе всегда неспокойно. А тут безмятежно, как после бури. Буря вчера была. Я до нитки вымок в поиске. Полночи по лесу за этой упрямой псиной лазить. А сегодня ничего. Если б каждый наряд был такой, я, может быть, даже и на сверхсрочную остался бы.

Внезапно Алим застыл на месте, прислушался. Все, кто глядел на него, остановились. Только Стас, прошедший чуть вперед, обернулся и недоуменно спросил:

— Народ, чего стали?

— Тш-ш-ш-ш… — Протянул Алим раздраженно и снова затих.

Я тоже прислушался. Пяндж все также мерно шумел. Где-то вдали завыл одинокий шакал.

Послушав Границу, Алим медленно пошел дальше. Следовавший за ним Глушко недоуменно зашагал следом.

— Ну и че тебе сказала Граница? — с хитрой усмешкой спросил Стас. — Чего нашептала?

— Граница тихая, — сказал Алим, казалось бы, вполне серьезно. — А это значит, ее надо слушать.

— Мы всегда границу слушаем, — заметил Мишка.

— Надо слушать! — С нажимом повторил Алим, — иначе прослушаем мы ее подсказку.

До конца участка дошли молча. Потом повернули в обратный путь. Примерно на середине услышали мы тревожное «К-у-у-у-у-у-у-к!» из колокола проводной связи. Стас торопливо побежал к столбу, чтобы связаться с дежурным по связи и сигнализации.

— На тринадцатом сработка, — переговорив, вернулся он.

— Тогда перекрываем, — сказал я.

— Да! Приказали перекрыть! Погнали назад, парни!

Все вчетвером мы пошли в марш-бросок, чтобы скорее добраться до места, где сработала система. Бежали мы быстро. Когда пересекали четырнадцатый, я вдруг услышал отчетливый всплеск на берегу Пянджа. Стас с Мишкой побежали вперед. Мы с Алимом, как вкопанные стали на месте.

Я прислушался. А потом увидел, как на берег поднялся неизвестный афганец.

— Вы чего⁈ — обернулся Мишка, когда заметил, что топот наших шагов прекратился.

— Нарушитель! Стой! — Я и передернул затвор автомата.

— А, сука! — Остановился Стас, — и у нас⁈

Оба пограничника торопливо побежали к нам с Алимом, когда тот тоже взял неизвестного на мушку.

А я тем временем смекнул, что неизвестный был не такой уж и неизвестный. Худой как палка мужик носил мокрые лохмотья. Голову он тоже обмотал какой-то тряпкой, да так, что на виду остались лишь глаза. Это был именно тот бедолага, которого гонял весь кишлак вчера днем.

Мужчина, видя, что на него наставили оружие, сам вскинул руки. А потом заговорил на афганском. Заговорил громко, так, чтобы мы услышали. Да только ни слова понятно не было.

— Задержать, обыскать! — Приказал Стасик, подбегая к нам. — Я свяжусь с заставой!

Когда Стас помчался к столбу связи, мы втроем медленно направились к неизвестному. Еще издали, я понял, что что-то с ним не так. У мужчины на оголившихся от лохмотьев руках не было нескольких пальцев.

Не успели мы подойти и натри шага, как Алим тотчас же попятился, глядя на бугристую кожу его рук.

— Проказа! — Закричал Канджиев, — это прокаженный!

В этот момент. Приграничная территория

— А это хорошо, что тебя с нами послали, — сказал Дениска — молодой разнорабочий в геологоразведовательной группе.

Парень, приехавший после школы работать в группе, тяжело шагал. За плечами у него висел тяжелый, нагруженный образцами рюкзак. Дениска вспотел, а шапку-петушок надел на уши. Из-под нее торчали слипшиеся в сосульки темные волосы. Тем не менее парень старался бодриться, не показывать своей слабости. Наташу это веселило.

— И чего ж хорошего? — Спросила она, наблюдая, как Григорий Петрович, высокий геолог с окладистой рыжей бородой, ушедший вперед, присел у какого-то камня, стал его рассматривать.

— Ну как же? Ты ж хочешь с отцом работать, так? — Спросил Дениска, стараясь натянуть на раскрасневшееся лицо кисленькую улыбочку. — Вот, отличный шанс опыту набраться.

— Я еще не определилась, — пожала плечами Наташа, — собственно говоря, я тут как раз за этим. Посмотреть, как геологи «на земле» работают. Стоит ли по папиным стопам идти.

— Стучать молоточком по камешкам? — Хмыкнул Дениска, когда они догнали Григория Петровича. — По-моему, не такая уж и сложная работа. Я б даже сказал, приятная. Не то что эти самые камни таскать. Хоть бы кто помог!

С этими словами Дениска покосился на Григория Петровича.

— Не помогу, — совершенно будничным тоном ответил геолог. — Ты на тридцать рублей больше меня получаешь, вот и таскай.

Дениска недовольно пробурчал что-то себе под нос, подпрыгнул, поправляя лямки на плечах. Наташа звонко рассмеялась.

— Ладно, — встал Григорий Петрович и сдвинул на затылок пеструю шапку на курчавых рыжих волосах, пошел, глядя на поотставшего Дениса, — идем дальше. Маршрут длинный. Надо к вечеру успеть к лагерю. Шипче, Дениска, Шипче!

— Изверг, — буркнул Денис, когда геолог снова ушел чуть-чуть вперед. Потом глянул на Наташу: — Слушай, Наташ, а ты что делаешь в выходной?

— А что? — Глянула на него девушка.

— Да там, в Дастиджуме показывать кино будут. Что-то новое привезут. Может, съездим?

— На выходных я буду занята, — отрезала Наташа.

— Это чем же?

— Подружку пойду проведать.

— Подружку? Какую такую подружку? — Удивился парень.

— Та… Рыжую одну. Ты ее не знаешь.

Внезапно, где-то вдали завыл шакал. Григорий Петрович поднял голову от большого красноватого валуна. Прислушался. Потом торопливо принялся откалывать кусочек камня, вооружившись зубилом и молотком.

— Денис, ты патроны взял? — Спросил он, поправляя ружье на плечах, — у меня только два.

— Да… — вдруг замялся и почему-то побледнел Денис. — Взял-взял. В рюкзаке лежат. А что?

— Да то, — Геолог встал, поправил ружье и пошел к Денису с отколотым камнем в руках, сунул его в рюкзак парня, — маршрут длинный. Мало ли что тут может случиться.

— Прокаженный? — Занервничал Миша Глушко и отступил на шаг, сглотнул.

Я нахмурил брови, глянул сначала на Алима, потом на Мишу. В глазах обоих стоял страх.

Мужчина же, что-то опять закричал. Потом открыл такое же бугристое лицо, снова сказал что-то, но очень жалобно.

— Он говорит, — начал Алим, — что хочет в Союз. Он слышал, что от его недуга тут лечат. А на родине ему будет конец.

Мы с Мишей переглянулись.

— Он же заразный, — скривился Миша. — Как его задерживать? Как обыскивать?

— Доложил, — подбежал Стас, — а чего вы его еще не повязали? Части наряда приказано связать и охранять. Остальным — приказ прежний.

— Он прокаженный, — шепнул Миша.

— Чего⁈

— Прокаженный…

— Да это я и в первый раз расслышал! Сука… Как его брать-то?

Я поджал губы, видя, что остальные не рискуют прикасаться к больному мужчине.

— Ладно. — сказал я холодно, доставая из подсумка концы шнура. — Я возьму его сам.

— Сашка, ты сдурел⁈ — Миша Глушко аж побледнел.

Я глянул на него. Пограничник просто остолбенел, до белых пальцев сжимая автомат.

— Кому-то нужно задержать его, — сказал я тихо, — ничего не поделать. Долг надо выполнять.

— Может… Может прогоним? — Тихо прошептал Стас, — пускай обратно в свой Афганистан валит.

— Да-да… — Нервно пробормотал Мишка, — давай прогоним…

— Он уже пересек границу. Уже нарушитель, — напомнил Алим, нерешительно переглядываясь со Стасом.

— Я его задержу, — сказал я и шагнул к Афганцу.

Тот, жалобно глядя на меня, даже сам протянул руки, вяжи мол.

— Саша, ты эту дрянь на заставу принесешь! — Мишу аж затрясло, — потом будем все там такие же ходить!