— Я ж говорил, не зря эту ворону с собой взял, — сказал Стас, потроша крупного сома, которого он разложил прямо на старом верстаке, у расположения.

— Вай, голову только не выкидывай! От нее будет уха вкуснее! — Радовался Горицавия, крутившийся рядом со Стасом.

— И шкуру, — пробурчал Сагдиев, — я завтра на питомнике дневальным заступаю. Кину собачкам в кастрюлю, чтоб каша пожирнее получилась.

— Э, не, генацвале, — нахмурился Гия, — шкура мне тоже нужна.

— Тебе что, головы мало? — не уступал Сагдиев.

— Пусть ребятам будет жирная уха!

— А собачкам что? Пустая каша?

— А вот, дорогой, если б кое-кто все собачьи консервы на заставе не пожрал, каша пустой бы не была!

— Чего⁈ Это я-то пожрал⁈

— А кто⁈

— Ну тихо вам, тихо, — вмешался я, помогавший Стасу с чисткой рыбы, — чего сцепились?

Я протиснулся между погранцами, положил обоим рыбные руки на плечи.

— Хватит уже ругаться.

И Гия, и Сагдиев покосились на мои склизкие от рыбьей слизи пальцы.

— Да я… Наверно пойду, — скривился Гия, — у меня там хлеб подгорает.

— А мне еще миски собачьи намывать, — Сагдиев тоже сделал кислую физиономию.

Оба погранца разбежались, и я сдержанно рассмеялся.

— Лихо ты их утихомирил, — с улыбкой сказал Стас, острым ножом ловко отделяя костистые плавники большой рыбины.

— Давай помогу, — подошел я к верстаку.

— Вот тут подержи.

— Селихов! — Вдруг позвал меня дежурный по заставе сержант Семирикин.

Я обернулся.

— Тебя там шеф зовет.

— Чего такое?

Семирикин, потемнел лицом. Потом легонько качнул головой. Я вздохнул, пожал плечами. Потом вытер руки тряпкой и направился в канцелярию.

Когда вошел в сопровождении сержанта, оказалось, что внутри меня ждет не только шеф.

— Ефрейтор Селихов по вашему приказанию прибыл, — доложил я, чувствуя на себя хмурый взгляд старшего сержанта Симонова, и строгие Тарана с капитаном Жуковым.

Таран сидел за своим столом. Симонов у стеночки, на стуле. Капитан Жуков, несмотря на то что и у него был стул, предпочел стоять. Свой комбинезон он давно сменил на пограничную полевую форму.

Капитан натянул на свое, словно бы высеченное из камня лицо, строгую маску. Таран посмотрел на него усталым взглядом. Потом вдруг скомандовал мне:

— Кулаки к осмотру.

Я вытянул руки, да только осматривать их стал не Таран, а Жуков. Он приблизился, внимательно обшарил взглядом чуть не каждую костяшку. Потом заглянул мне в глаза. Недовольно поджал губы.

Взгляд его маленьких голубых и суровых глаз меня не впечатлил. Хотя любого другого молодого солдата он точно бы заставил стучать коленками.

Не сказав ни слова, капитан зыркнул на Тарана. Тот вздохнул.

— Селихов, — начал шеф, — где вы были сегодня, с тринадцати, до пятнадцати ноль-ноль?

— Рыбачил, товарищ старший лейтенант, — пожал я плечами. — На речке Угре.

По правде сказать, у небольшой речушки, что впадала в Пяндж на нашем участке, не было постоянного названия. А может, и было, да только мы не знали. Однако пограничники, почему-то звали ее Угрой. Стас объяснял, что не знал, откуда взялось такое название. Говорил, что еще старики, служившие до него, так величали извилистую, узкую речушку, бегущую под суровыми скалами прибрежных Пянджских гор.

— Вот видите, товарищ Капитан? — Глянул на Жукова Таран, — Селихов был на речке. Я сам, лично, отпустил их с Алейниковым на рыбалку в свой выходной.

— И вы проходили рядом с лесом, растущим у сигнализационной системы? — Хмуро спросил Жуков.

— Так точно. Проходили.

— Тогда скажите: ваш путь лежал через него, или в обход?

— В обход, товарищ Капитан.

Офицеры переглянулись.

— Странно это все, — сказал Жуков, — особенно учитывая то обстоятельство, что у вас, ефрейтор, напряженные отношения со старшим сержантом Симоновым.

— Селихов, — начал Таран, — изложите, пожалуйста, последовательность всех сегодняшних событий, с момента, как вы покинули заставу и вплоть до вашего возвращения.

Ну я и изложил. С некоторыми умолчаниями, касающимися, в основном, нашей встречи с Наташей ну и дракой. Короче, поведал свою «легенду». Рассказал, что мы со Стасом пошли на речку. Рассказал, что по дороге видели шишигу, ехавшую куда-то в лес, а потом о нашей с Алейниковым рыбалке.

Выслушав меня, Таран снова посмотрел на капитана. Жуков, после моего рассказа, состроил еще более недоверчивую мину.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться к товарищу капитану, — сказал я.

— Разрешаю.

— Товарищ капитан, а в чем, собственно говоря, дело?

С этими словами я наградил поникшего и какого-то бледного Симонова взглядом.

— А дело в том, — начал Жуков, — что мой старший сержант, командир танкового экипажа, вдруг «падает с дерева» на заготовочных работах. И у меня тут сразу возникает несколько вопросов. Первое: начерта товарищ старший сержант лазил на дерево, когда его следовало рубить? И второй, а не недоговаривает ли чего старший сержант?

— Никак нет, товарищ капитан, не недоговариваю, — пробурчал Симонов.

Жуков все также недоверчиво скривил губы.

— Сережа, я тебя как облупленного знаю. Знаю твой норов. Уж мне-то ты не ври. Отвечай прямо: виделся с Селиховым? Вы подрались?

— Никак нет, товарищ капитан, — стоял на своем Симонов.

Я едва заметно ухмыльнулся.

— Сережа, кончай юлить, — строго сказал капитан. — Все на заставе знают про ваши с Селиховым совершенно недружеские отношения. Думаешь, я не видал, как ты на него зыркаешь?

Старший сержант помолчал и ничего не ответил своему капитану.

— При всем уважении, товарищ капитан, — начал Таран, — но, как вы видите, очевидно, что Селихов с Симоновым никак не могли пересечься. Симонов, в составе экипажей и вашего старшины Лябуха, а также младшего лейтенанта Строева, находился на работах в лесу. Селихов в это время был на рыбалке. Думаю, тут все понятно.

Жуков наградил шефа суровым взглядом, потом приказал Симонову:

— До пояса раздеться.

Сержант встал, глянул на капитана щенячьими глазами.

— Исполнять, — поторопил его Жуков.

Опустив голову, Симонов стал снимать ремень, потом медленно расстегнул китель и стянул зимнюю рубаху с майкой. Я увидел на его поджаром животе, чуть ниже солнышка, большую гематому от моего удара.

— Как это объясните, старший Сержант? — Строго спросил Жуков.

— Упал с дерева, товарищ капитан. Неудачно приземлился на какую-то корягу.

— Так неудачно, что на работах стал терять сознание? — Недоверчиво спросил Жуков.

— Так точно…

— Думаешь, Сергей, я дурак? Что поверю, будто ты аккуратненько, солнышком, приземлился на палочку? Особенно учитывая то обстоятельства, что других следов, ушибов, царапин, на тебе не видать. Короче. Думаешь, мало я видал битых солдат?

— Никак нет, не думаю, — пробурчал Симонов.

— Он ничего не может внятно объяснить, — обернулся к Тарану капитан, — но тем не менее Лябух говорит, что сержант Симонов, вместе с Фисенко и Малышевым отходили искать деревья на доски. Не было их примерно минут двадцать. Когда вернулись, Симонов чувствовал себя плохо. Упал в обморок. Как это объяснить?

— Вы считаете, товарищ капитан, что Селихов с Симоновым встречались в лесу, чтобы выяснить отношения? — Спросил Таран.

— Приказ на то, что группа отправится заготавливать лес, был отдан мной еще вчера. Селихов не мог об этом не знать, — строго проговорил Жуков, — и напросился на рыбалку с Алейниковым, именно для того, чтобы выяснить с Симоновым отношения. Кажется мне, что и на рыбалке-то Селихов не был. Так я считаю. Или ефрейтор у нас заядлый рыбак?

Жуков вопросительно глянул на шефа. Тот без особого энтузиазма спросил у меня:

— Селихов, вы рыбак?

— А кто ж рыбалку не любит? — Пожал я плечами, — был пацаном, у нас, на Урупе, летом целыми днями с удочкой пропадал.