— Аллах-Дад! — Грозно крикнул Юсуфза.

Лицо сына, сияющее маской гнева, вмиг стало смеренным. Он поклонился.

— Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, говорит нам, что непочтение к родителям — большой грех, — напомнил Юсуфза.

Аллах-Дад опустил глаза.

— Прошу прощения, отец.

Юсуфза промолчал.

— Лучше скажи мне, как себя чувствует Ахмад, видевший этого… Селихова своими глазами?

— Он уже может держать оружие, отец, — сказал Аллах-Дад.

— Очень хорошо. Мы выполним просьбу чужака, сын. Такова моя воля. А еще: береги Ахмада. Пусть узнает для меня этого неверного, по вине которого, Аббас гниет в застенках. Ахмад поможет нам свершить кровную месть над тем шурави.

— Как скажешь, отец, — сказал Аллах-Дад, окончательно успокоившись.

Юсуфза видел это по его жилкам на висках, которые перестали быстро пульсировать.

— Ты говорил, — продолжил Захид-Хан, — что знаешь этого уважаемого человека, о котором упоминал американец? Того, что должен помочь нам со всем этим делом.

— Гамзата Абдульбари? Знаю. Он землевладелец. У него много овец и верблюдов.

— Да. Он. Американец сказал, что Гмзат поможет голубем переправить послание через границу. Послание человеку американца, которого мы должны сопроводить на нашу землю. Я напишу записку. Ты лично отправишься к Абдульбари, чтобы отнести ему ее.

— Слушаюсь, — сказал Аллах-Дад.

— Тебе нельзя здесь находиться, Наташа, — сказал я строго, — на Границе сейчас опасно. Гораздо опаснее, чем прежде.

— Я… — Наташа замялась, опустив взгляд. — Я хотела покормить Муську…

— Ты знаешь, что мы сами ее подкармливаем.

— Да… но… — вздохнула девушка.

Я тоже вздохнул.

— Я понимаю, что мы давно не виделись, но здесь сейчас опасно. У меня служба. Нет выходных. Но ты знаешь, что как только будет возможность, я обязательно навещу тебя.

— Просто… Просто я соскучилась, — пискнула Наташа. — Надеялась, что ты придешь сегодня. А если нет — хотела передать через кого-нибудь из ребят тебе письмо.

Наташа полезла в карман курточки, достала свернутую записку. Я улыбнулся.

— А пограничная почта на что?

— Я хотела быстрее…

— Ну, я тут, — пожал я плечами. — Можешь сказать все, что хотела.

— Я уже сказала, — зарделась Наташа.

С нежной улыбкой, я приблизился к ней, обнял. Девушка потянулась ко мне, и мы поцеловались.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что мне пообещала, — сказал я ей тихо.

— Что? — Спросила она спокойно, так, будто догадывалась.

— Ты сама знаешь.

— Знаю, — грустно сказала она. — Ты хочешь, чтобы я не ходила на границу.

Я кивнул.

— Одно дело — просто нарушить пропуск. Но другое — рисковать жизнью. Сейчас ты рискуешь жизнью. Слышала, что произошло не так давно?

— Слышала, — погрустнела девушка. — Я очень испугалась, когда узнала, что ты был в бою. Долго не могла узнать никаких вестей. А вдруг ты ранен? Вдруг еще что-то…

— Со мной все хорошо. Но я не прощу себе, если ты попадешь в беду, Наташа.

Наташа прижалась ко мне, едва заметно покивала.

— Пообещай, — напомнил я.

— Я… — начала было девушка, но сухая ветка хрустнула у кого-то под ногами.

Мы разом обернулись на звук. Я нахмурился, увидев, как к нам движется полноватый таджик. Одетый в новенький ватник, он обмотал голову шерстяным платком.

Мужчина, носивший на лице короткую, немного не ухоженную бороду, мог бы сойти за самого заурядного егеря или просто местного, жившего где-то в пограничной зоне. Если бы ни одно забавное «но». На левой руке он носил кустарно сшитую перчатку из плотной кожи. А на ней гордо восседала большая красивая птица — сокол-сапсан с клобучком на голове.

— Ай-ай-ай! Так вот, ты где? — Радостно спросил мужчина с легким акцентом, — а я тебя везде искал!

— Зачем же ты так убегаешь? Я стар, Наташа, я за тобой не поспеваю!

Мужчина неловко пробрался сквозь хлестоватую поросль молодых деревьев, вышел к ореху. Сокол-сапсан, вернее, соколица, судя по ее крупному размеру, беспокойно крутила слепой от клобучка головой.

— Дядя Курбан, извините, — растерянно улыбнулась Наташа, — я очень торопилась, хотела скорее посмотреть на Муську.

Мужчина добродушно улыбнулся, отчего его узковатые глаза превратились в щелочки.

— А только ли свою лисицу ты хотела поведать? — Спросил он, оценивая меня хитроватым взглядом.

Я посмотрел на незнакомца. Наташа, будто бы замявшаяся на несколько мгновений, робко отстранилась, поторопилась заговорить, чтобы закончить неловкую паузу:

— Саша… Познакомься, это дядюшка Курбан Маджидов, давний друг моего папы. А вы, дядюшка Курбан, познакомьтесь с Сашей. Это мой… Мой друг.

Курбан добродушно разулыбался. Я буркнул:

— Здравствуйте.

— И тебе привет, пограничник.

Я внутренне напрягся. После свадьбы с Наташей я долгие годы тесно общался с его отцом. Знал многих его друзей лично. О многих из них слышал, притом только хорошее. Но имени Курбана Маджидова Иванов никогда не упоминал. Никогда и никому из нашей семьи о нем не рассказывал.

— Красивая у вас птица, — пробурчал я, внимательно всматриваясь в глаза старому Курбану.

— Это Сауле, — Курбан погладил соколицу пальцем по пернатой головке, — моя помощница. По хозяйству мне помогает.

Я вопросительно приподнял бровь.

— Мой род очень древний, — поторопился объяснить Курбан, — мой дед был большим баем в этих местах. Очень любил соколиную охоту. Отец тоже занимался этим, он и научил меня такому благородному делу.

В веселом, хрипловатом голосе Курбана я уловил едва слышные нотки сожаления. Не уж то о прошедших временах, когда дед его был баем?

— С приходом советской власти все изменилось, — с улыбкой продолжал он, — отец у меня был богатым наследником когда-то. Потом отдал все советской власти. А я вот теперь простой колхозный водитель. Ну…

Курбан на миг задумался, продолжил, снова поглаживая свою большую птицу:

— Почти все. В наследство мне осталась только любовь к соколиной охоте, ну и в хозяйстве, как я уже сказал, такая охота оказалась полезная.

— В хозяйстве? — Спросил я.

— Угу. Я держу голубей. Люблю этих птичек. А в округе много хищных птиц, которые тоже их любят. Сауле научена их отгонять. Она помогает мне держать любого тетеревятника или орла подальше от тех мест, где летают мои голуби.

— Я попросила дядю Курбана мне помочь, — вклинилась Наташа, — папа меня бы никогда на границу не пустил. А дядя Курбан вызвался подсобить, когда узнал, зачем мне сюда надо.

Наташа хитро улыбнулась, блеснула глазками и продолжила:

— По моей легенде я помогаю дяде Курбану с его больным козленком.

— У меня есть коза, — поспешил пояснить Курбан, — недавно козлят мне принесла. Один родился слабеньким, сиську у матери не берет. Я за ним ухаживаю сам, но не всегда есть время. Потому как нету у меня жены и семьи, один живу. Вот Наташа и вызвалась помочь.

— А взамен дядюшка Курбан согласился меня от отца прикрыть.

— Не самое удачное время ты выбрала, чтобы вот так вот азарничать, — сказал я строго.

— Я понимаю… Понимаю, Саша, — несмело ответила она, — и я обещаю тебе, что больше не буду… Не буду сюда ходить.

— Я тебе верю, — тихо сказал я.

Потом обратил взгляд к лисьей норе. Полез в подсумок.

— Нужно покормить Муську. У меня служба.

Достав банку собачьих консервов, я присел на колено, вскрыл ее ножом и добавил в тушенку несколько колесиков капанной колбаски. Подставил к входу Муськиного домика.

Привыкшая к людям лисица не заставила себя ждать. Почти сразу показала наружу нос. Потом, совершенно не опасаясь нас, вышла из норы. Смело подобравшись к банке, стала есть.

Лиса немного изменилась: объемные бока ее спали, а соски набухли и обвисли. Я сразу понял, в чем было дело. Когда из норы послышался беспокойный писк щенят, дошло и до Наташи.