На миг мне показалось, что во взгляде шефа промелькнула какая-то странная грусть. Показалась она совсем не надолго, буквально на мгновение, а потом тут же скрылась за напускным официозом. Таран посерьезнел.

— И еще кое-что, — продолжил он, — приказ получил сегодня. Начотряда тоже за тобой присматривает. Распорядился повысить в звании. С сегодняшнего дня, Саша, ты будешь ефрейтор. Первая ступенька, так сказать.

— Вот как, — удивился я и даже не стал этого скрывать.

— Лычки получишь у старшины.

— Есть.

— Но это еще не все. Вот.

Таран полез в карман, достал оттуда смятый конверт.

— В отряде забрал. Пограничная почта еще нескоро, но я увидел, от кого письмо, решил тебе привезти.

Я глянул на желтоватый конверт. Прочел на нем свое собственное имя, под которым служил сейчас Сашка.

— Насколько я знаю, от брата ты писем у нас еще не получал, — по-доброму улыбнулся Таран.

— Никак нет. Не получал.

— Надеюсь, там добрые вести, — сказал шеф, немного помолчав. — Ну что ж. Стать в строй, ефрейтор.

— Слушаюсь, — сказал я, а потом обернулся к строю. Отдал пограничникам честь и громко сказал: — Служу Советскому союзу!

— Ну че, народ⁈ — Кричал весело Стас, обнимая меня за плечи, — обмоем Сашкины медаль да новое звание⁈

— Ага, а чем обмывать-то? — Рассмеялся Вася Уткин.

— Ну, кивнул Малюга, — вон, Тимощуковскую лавочку с брагой закрыли!

— Ну и хорошо, — поморщился Стас, — дрянь была несусветная! Еще бы, из камыша да сгущенки!

— Ага… — Обиделся маленький рыжий радист Тимощук, — а ты сам попробуй лучше сделать. При имеющихся средствах.

— А точно из камыша? — Вклинился кто-то из погранцов, — а то на вкус была, как из медвежьего говна!

— Да ну вас. Зато крепкая! — Отстаивал свое Тимощук. — Это вы сейчас выделываетесь! А если б замполит меня не поймал, все б бегали ко мне, мол, налей да налей.

— Эй, дорогие, — ворвался в столовую круглолицый Гия, — чего ругаетесь⁈ Тут радоваться надо!

В руках он нес большую чашку с каким-то неведомым блюдом. Очень скоро я смог рассмотреть, что в ней исходила паром сваренная целиком голова барана, украшенная вареной картошкой.

Все погранцы, кто был в столовой, разом притихли.

— Да не переживайте! Поделим, всем достанется! — Заверил всех Гия, — я ж для нее и перчику достал, и лучку! Получилась так, что пальчики оближешь!

— Эт че такое, Горицавия? — возмутился сержант Мартынов, — а нормальная еда сегодня чего? Отменяется?

— Ну что ты, генацвале, меня только не обижай! Будет и другое покушать! Это ж я так, попробовать! Хаш вас сделал! Да ты только глянь, товарищ сержант, кушать будешь так, что от тарелки не оттянешь! Ты ж глянь!

Горицавия нажал на голову ложкой, и разваренная кость легко промялась, голова показала всем свое содержимое.

— Вай-вай! Пальчики оближешь! — Обрадовался поваренок.

— А шеф знает, что ты решил всю заставу этой гадостью отравить? — Мрачно спросил Мартынов.

— Да ты попробуй, дорогой! Попробуй! Говорю же, кушать будешь так, что за ушами затрещит!

— Ну не, я пас… — Тут же отодвинулся от стола Стас, — че-то не так я себе представлял праздничное блюдо.

Видя, что Горицавия как-то расстроился всеобщей реакцией, я первым взял ложку.

— Скажи, Гия, а как его едят?

— А ты прям туда ложкой. Прям туда, — оживился повар.

Я мысленно перекрестился и сунул ложку в переваренный, разошедшийся по швам череп, зачерпнул содержимое и быстро отправил в рот.

К моему удивлению, душистый, вываренный в специях мозг оказался… очень вкусным.

— Ого… — не стал скрывать я своего удивления.

— Чего, нравится? — С восторженным ожиданием спросил Горицавия.

— Вкусно. Даже очень!

— Вот! А я что вам говорил⁈ Сейчас еще бульон принесу и лаваш сушеный! Еле выпросил, что б на заставу привезли! В нашей же печи никаких тебе лавашей не приготовить! Так, лепешки жареные!

С этими словами повар убежал в кухню. Остальные погранцы тоже стали опасливо пробовать хаш. Лица, одно за одним, принялись вспыхивать удивлением.

Горицавия прибежал с чашками, полными бульона, в несколько заходов поставил едово перед каждым. Потом притарабанил алюминиевый тазик лавашных сухарей.

— Вот так лаваш берешь, — показал он на своем примере, — в бульон кладешь, размачиваешь и кушаешь потом! Вай! Вкуснота! Почти как мама делала!

— Ну, по такому поводу и выпить было бы неплохо, — разулыбался Стас и встал.

Если секунду назад всеобщее внимание было обращено к бараньей голове, то сейчас ефрейтор полностью приковал его к себе. Солдаты изумленно уставились на Алейникова.

— Я ща!

Он выскочил из кухни, но меньше чем через минуту вернулся с полупустым ящиком бутылок в руках.

— Шампанское детское. Забыли? — Заявил он с широкой улыбкой на физиономии. — С нового года осталось!

«Вот так БМП, в которой мы шли, на мину и наехала. Все: экипаж, мотострелки — кто осколок поймал, кто головой о крышу ударился. А на мне не царапины. Вот какое было чудо…»

Я свернул Сашкино письмо, сунул в карман бушлата. Глянул на бегущий у Границы Пяндж.

Уже не раз и не два перечитывал я братово письмо. Радовался тому, что хоть и тяжело ему, но не унывает. Что цел он и невредим. Что пуля обходит его стороной.

Видимо, судьба, что забросила меня сюда, в новую жизнь, дала второй шанс и ему. Оберегает она Сашку. Хранит, чтобы прожил он свою полную, настоящую жизнь.

Зимняя серость этих мест выразилась сегодня в природе во всей своей силе. Беспокойный, ледяной ветер гулял над рекой. Сушил прибрежные травы и кустарник. Дневное небо заволокло низкими, но гладкими тучами.

Из кустов выбрался Алим, и я обернулся.

— Покормил? — Спросил Стас, докуривая сигарету.

— Покормил, — довольно ответил Канджиев. — Хорошая у нас лиса. Уже не боится. Почти что с рук берет.

— Когда ж уже мне ее покормить дадут? — спросил рядовой Малюга и подтянул автомат, висевший на плече.

Усиленный дозор из четырех человек двинулся дальше.

С нашумевшей на заставе «ночной операции» прошло несколько дней. Дней, надо сказать, привычно беспокойных.

Мы отработали несколько сработок, встретили особиста Сорокина, заявившегося к нам на заставу с каким-то делом, получили весть о скором усилении. Правда, никто не знал, в каком виде это усиление состоится: пришлют ли нам броню, минометную батарею, или же дополнят личный состав — это оставалось пока что загадкой.

Все это время я ухаживал за Булатом. Пес окреп и уже выходил погулять на улицу. Я же продолжал обрабатывать его швы и мелкие ранки Левомеколю.

Пес шел на поправку, но дальнейшая судьба его оставалась для многих загадкой. Никто не знал, что решит делать с ним Таран. Захочет ли назначить меня его вожатым? А другого варианта сохранить собаку на заставе ему и не оставалось. Почему-то кобель, хоть и стал тише, но не соглашался подпускать к себе кого бы то ни было, кроме меня.

— Когда в следующий раз тут в наряде пойдешь, вот и покорми, — сказал я.

Сегодня я в первый раз за всю службу на заставе, старшим вывел наряд на охрану Границы. Дневной дозор двигался по правому флангу, осматривал свой участок.

— Странно все это как-то, — сказал Стас, следуя за мной.

— Чего странно? — Спросил я.

— Вроде, говорят, на Границе у нас ситуация хуже некуда. А этого и не видать. С того дня, как отбили налет банды, ничего такого не было.

— Не было, ага, как же, — рассмеялся следовавший за ним Малюга, — ты че, забыл уже, как бегали по лесам, геологов искали? Как Саша брал там яшек?

— Да я не о том, — отмахнулся Стас. — Вон, помните как было до того, как духи Границу нарушили? Обязательно раз в две недели, так стычка. Обязательно, то обстреляют, то нападут. А щас все, ни слуху ни духу.

— И чего тебя не устраивает? — Спросил Малюга.

— Да меня-то все устраивает. Просто странно. Будто затишье перед бурей.