Вот только меня на них было не провести.

Я внедрял свою ману в стены лабиринта после каждого поворота. Пока в один момент не прощупал за его маной мощный энергетический поток.

Который приведёт нас прямо к сердцу.

Попутно я объяснял всё разведчичкам, потому что чувствовал, что они начинают сомневаться.

Зачастую в такие моменты заплутавшие путники начинают жалеть, что отошли от входа в лабиринт. Ведь «там они могли бы дождаться помощи снаружи».

Правда, этот вход, скорее всего, уже вёл совершенно в другую сторону. А ждать помощь, которая может не то что не найти их в лабиринте, но и не найти сам лабиринт — это гиблое дело.

Единственный верный способ выбраться — это как раз прощупать энергоканал лабиринта и выйти на сердце. Которое затем подчинить себе, с требованием открыть прямой проход наружу.

Так мы и двигались, выбирая каждый раз правильный поворот. И путь постепенно вёл нас во всё более сложные хитросплетения коридоров.

Но чем дальше мы заходили, тем меньше я верил, что «Тихий Дом» собирается сражаться. Потому что не было никаких признаков опасности.

Даже каких-то ловушек и мин, которые необходимо ставить при любом отступлении. Это ведь базовое правило любой войны.

Зато мы видели брошенные вещи. Обесточенные артефакты. Окровавленные тряпки. Оружие. Много лежащего без хозяев оружия.

Будто «Тихий Дом» действительно сбежал…

Либо пытались заставить нас в это поверить.

Но зачем? Если можно просто предварительно приготовить отряды у узкого прохода. А потом, когда подвижный лабиринт заведёт нас туда, просто зажать с двух сторон и перебить.

Значит, нас атаковать просто не собирались?

Через полчаса ходьбы по этому лабиринту, мы вышли в широкий каменный зал.

В центре которого находился широкий каменный куб. На нём были вырезаны знакомые символы. Как на каждой стене этого лабиринта. Однако здесь они были вписаны в магические круги, находящиеся на каждой из сторон куба.

Именно туда и вёл энергетический канал лабиринта.

И именно здесь я навострился внимательнее всего. Потому что если в кубе находится сердце лабиринта, то прямо сейчас я мог захватить над ним полный контроль.

Если бойцы «Тихого Дома» ещё оставались здесь, значит тут они попытаются нас остановить. Потому что потеря контроля над лабиринтом практически гарантированно означает их поражение.

Поэтому я веле разведчикам разойтись в стороны и быть готовыми ко всему.

А сам неспешно двинулся к кубу в центре зала. Одновременно с этим присматриваясь ко всему. Прислушиваясь. И изучая северное направление, уходящее чуть в сторону, с помощью компаса.

К слову, в коридорах это было сделать практически невозможно, потому что мана в стенах создавала сильные помехи.

Когда я добрался до куба, то сначала запустил в него несколько частичек своей маны. Чтобы изучить на наличие ловушек.

Их там не оказалось.

Правда, как и сердца лабиринта.

Вместо него было сложное нагромождение магических печатей, энергетических кристаллов и артефактов, распределяющих энергию.

Магическая машина. Вместо сердца.

— Перед тобой главное наследие моего рода, — прозвучал прямо надо мной спокойный голос.

Который я узнавал. Пусть в этот раз он не гремел, сотрясая небеса.

Я резко отскочил назад, разгоняя ману по телу. Приготовился к бою.

О том же отчитались и разведчики. У каждого из которых в закромах было по относительно сильному боевому артефакту.

Вот только над моей головой не было никого.

Только потолок.

А голос словно звучал из самого камня.

Он сказал:

— Знаешь, в чём злая ирония, Руслан Северский? Наше наследие, которое ты видишь перед собой, это склеп. Но в нём не покоится ни единого тела…

Защитный дух?

Или лабиринт, чей разум сделали на порядок сложнее?

Нет. Я был уверен, что говоривший со мной голос — это вполне реальный человек. Который использует свою магию, для передачи голоса на расстоянии.

Он продолжал говорить:

— Тел здесь нет. Но есть мои предки. В тысячах имён и записей… — вспыхнули письмена на стенах, — которые ты видел перед собой, когда шёл в этот зал. В каждом из них зашита память. Разум. Мудрость.

Тут голос сделал небольшую паузу. И заговорил вновь:

— В обычном роду память хранят родовые древа. Но мы — клан Навич — всегда были другими. Древо, как символ жизни, никогда не приживалось в наших усадьбах. И сама концепция жизни… кратковременной… недолгой… почти незаметной. Это путь заблаговременной смерти. Так меня учил отец.

Несколько мельчайших частиц моей маны проникли под пол. С их помощью я пытался нащупать источник звука.

И нащупывал. Но не один. А сотни маленьких ретрансляторов этого голоса, в виде тонких потоков маны, которые вели к стенам.

Прямо туда, где находились и записанные слова…

Голос продолжал речь:

— В юности я был не согласен. Я наслаждался всем, что предлагала мне жизнь. Вкусная еда. Красивая одежда. Любовь… — он горько усмехнулся. — Любовь, которую на моих же глазах съели черви. Точнее то, что осталось от женщины, к которой я эту любовь испытывал.

И засмеялся. Ещё более горько. Безумно.

— Любая жизнь — это корм для червей, Руслан Северский. Твоя. Моя. Любая. Впрочем, я уже познал эту истину на себе. Но сначала умерла моя душа. А потом и бренная плоть. Лишь тогда я понял, что мои предки были правы. Во всём.

Символы на стенах вспыхнули ярче.

А слова этого голоса заставили меня вскипеть!

— Ты говоришь как трус! Трус, который отказался жить, когда не справился с испытаниями этой самой жизни! — ответил я, сбрасывая покров невидимости.

— Трус… храбрец… это просто слова, Руслан Северский. А ты мне не судья. Твоя роль гораздо проще.

— Роль? Ты мнишь себя постановщиком театра? У тебя чрезмерное эго, трусливый голос. Это тебя так фанатично обожают террористы «Тихого Дома»? Это ты их незабвенный Лидер? Если да, то я крайне разочарован. Потому что твои слуги не боялись смотреть мне в глаза.

— Террористы… мы террористы не больше, чем князь Евгений и его гончие, вроде тебя. Гончие, которые восторгаются своим рабством настолько, что ненавидят саму мысль о том, чтобы обрести свободу.

Тут я медленно захлопал в ладоши и заявил:

— Твои манипуляции не работают. А ты не вызываешь у меня ничего, кроме презрения! — со всей искренностью заявил я ему.

— Презрение… — он медленно произнёс это слово, словно пробуя его на вкус. — Его не существует, Руслан Северский. Ни презрения, ни чести. Есть только разум. Разум, запечатлённый в бренной плоти, либо же в более долговременном камне.

Символы на стенах вспыхнули ещё сильнее.

— И чего ты пытаешься добиться, презренный? — вспылил я, делая шаг к кубу. — Твоих людей здесь нет. И тебя, судя по всему, тоже!

— О, нет, Руслан Северский. Я здесь. Совсем рядом с тобой. Мои люди… у меня нет «моих» людей. «Тихий Дом» — это то, чему я только помог родиться. Но он будет жить и после того, как я исчезну. А вот ты…

Вздрогнул пол. Стены начали стремительно трансформироваться, больше совершенно не скрываясь от моего внимания.

Чтоб их!

Я рванул к кубу и положил на него руку, вновь загоняя туда ману. И надеясь, что ловушек внутри него действительно нет.

Нам открылись коридоры.

Два…

Четыре…

Девять…

Тринадцать.

— А вот твоя судьба гораздо проще. Как и судьба любого живого. Ты мог стать частью «Тихого Дома», разделив с нами нашу победу. Но ты отказался. Твой выбор я уважаю. Вот только ты мне нужен, Руслан Северский.

Разведчики встали у походов. Будто собирались встретить всё, что могло оттуда прийти.

И голос продолжал:

— Я не смогу тебя заставить присоединиться к нам. Да и не хочу этого делать. Но твоя стихия слишком мне нужна. Поэтому сегодня, в этом самом зале, ты познакомишься с предками клана Навич. А также получишь величайший из наших даров — бессмертие в стенах моего склепа. Пусть заплатить за него придётся твоей же жизнью и жизнью людей, которых ты привёл с собой.