Пока проходим паспортный контроль, досмотр и ждем посадки, видим других туристов с нашего корабля. Вика грустная. Похоже, романтическая история с импозантным башкиром закончилась, едва начавшись. Лариосик сосредоточенно читает электронную книгу. Инна и Герман Александрович друг от друга не отходят. Лица загадочные, словно они узнали какую-то тайну, но никому больше ее не откроют. Оказалось, что Виктор Иванович и Тамара Петровна тоже летят этим рейсом. У выхода на посадку женщина минут пятнадцать рассказывает, что они успели посмотреть сегодня в Генуе, каких рыб, медуз, пингвинов и черепах видели в аквариуме. Хотела бы я через пятнадцать лет быть такой же любознательной и энергичной!

В самолете вспоминаю о том, что нужно отключить мобильный телефон, хотя позвонить может разве что Валя. А через три часа я уже смогу звонить ему сама.

Думаю о сыне и внезапно понимаю, что ощущения, мучившие меня с момента его отъезда из дома отступили. Я даже не заметила, когда.

Часто о нем вспоминаю, хочу услышать его голос, мечтаю о встрече. Но постоянная тревога, давившая на грудь тоска ушли. Я уже не живу в двух мирах: как серая тень в своей жизни и всеми эмоциями — в жизни сына. Как он себя чувствует? Поел? Чем занимается?

Я и сейчас прекрасно помню, что следующий экзамен у него послезавтра, во вторник. Только мысли разворачиваются в совершенно другую сторону. Прошлый был в четверг, значит… мы с Даней всего трое суток снова муж и жена. Это кажется странным и даже смешным. И еще я догадываюсь, кто занял возникшую с отъездом сына зияющую пустоту в моей душе.

Прислоняюсь к плечу мужа, но он понимает это по-своему. Снова целует. Единственный действенный прием — щекотка. Отрывается, я делаю внушение одними глазами: люди вокруг! Сидящая у окна рядом со мной пожилая женщина делает вид, что ничего не заметила. Зато мамаша, которая сидит через проход, мечет глазами молнии, хотя ее детям мы до фонаря. «Даня, — мысленно уговариваю я, — потерпи, нужно только до дома добраться, переступить порог и закрыть дверь».

Стюардессы разносят ужин, а как только заканчиваем с ним, отвлекаю мужа разговором, который уже не раз собиралась начать.

— Дань, надо что-то делать с моим… страхом одиночества в толпе. Понимаешь, там, в Валлетте, я могла спросить дорогу. Я бы нашла слова, даже ты смог объяснить таксисту, что нам надо в порт. Но меня парализовал ужас. Больше того, у меня в рюкзачке лежала карта города. Если, скажем, мы отстали бы от группы вдвоем, я смогла бы по ней ориентироваться. Когда мы с Верой были в Питере, по городу ее водила я.

— Ты это к чему? — пытается понять ход моих мыслей муж.

— Это какая-то фобия и с ней надо разобраться. Я понимаю, что большое количество путешествий, особенно в ближайшее время, мне не светит, но хочется чувствовать себя человеком свободным, а не связанным по рукам и ногам нелепыми страхами. И от кошмарных снов надо избавляться. Боюсь, они теперь будут преследовать меня с новой силой.

— Наверное, надо к специалисту обращаться.

— К психотерапевту, я думаю.

— У нас в городе вряд ли найдешь такого. Нужно в областной центр ехать. — Я согласно киваю. — Вот только деньги…

Он ждет понимания, а я готова раскрыть все карты.

— У меня есть заначка. От тебя… — чувствую, как начинают гореть уши. — Почти два года копила, между прочим.

В его взгляде и боль, и нежность. Знает, что виноват сам. И когда только успел стать таким понимающим?

Подумав немного, говорит:

— У меня скоро командировка в область, там дел на час-два. Я думаю, можем совместить. Забыл в какой день.

Открывает ежедневник на своем телефоне.

— Командировка второго июля, в среду, — продолжает смотреть на экран. — А двадцать четвертого июня что? Не подписано.

— Развод, — негромко подсказываю я.

Несколько секунд смотрит непонимающе. Потом эмоции на лице сменяют друг друга с такой скоростью, что я не успеваю их считать, и он буквально впивается в мои губы своими. То ли хочет выпить меня, то ли напоить собой. Становится жарко, словно мы оказались в знойной пустыне. Тогда понятно, почему жажда идет за нами по пятам. И от нее не избавиться. Зажмуриваюсь так крепко, что в глазах вспыхивают цветные искры. Низ живота сладко тянет.

Не представляю, сколько времени длится поцелуй, но мы его прерываем, понимая, что иначе просто взорвемся. К счастью, женщина у окна спит, дети уткнулись в экран планшета, а их мамочка задремала. Несколько минут сидим спокойно. Только ладонь мужа остается лежать на моем бедре, и сквозь ткань юбки я чувствую ее жар.

— Тань, у тебя есть влажные салфетки? — неожиданно спрашивает муж.

Я киваю.

— Антибактериальные? Отлично! Давай.

Тщательно протирает руки, достает из пачки еще одну салфетку, протягивает мне:

— Ты тоже.

Зачем? Хочется спросить вслух, но вместо этого молчу и выполняю.

— Пойдем, — шепчет Даня, и тянет меня за руку.

И пока я послушно встаю, понимаю, зачем. Ведет в хвост самолета, а в моей голове мечутся мысли.

Совсем недавно читала об этом в интернете. Чем выше высота полета, тем больше разряжен воздух. Недостаток кислорода усиливает ощущения. Плюс самолет — общественное место, что также интригует. Поэтому любителей не так уж мало. Существует даже «Клуб десятитысячников», в котором состоит немало западных звезд. Хотя в него может попасть любой. Если занимался сексом в самолете.

Но за это могут наложить штраф, если сочтут хулиганством в общественном месте!

«Да-аня! Что ты творишь?!»

Он останавливается у двери туалета, оглядывается, и я инстинктивно повторяю его движение. Пассажиры на последних рядах, мимо которых мы сейчас прошли, спят. Больше никто не встал со своего места. Стюардесс не видно.

Но у меня точно ничего не получится!

В пору нашей полубездомной молодости где только мы не занимались любовью. В чужих квартирах и на дачах, в лесу у меня получалось кончить. А в подсобках, туалетах, лифте — везде, где нас могли застукать — никогда. Только… разве это важно, если так хочется?

Муж заталкивает меня в крохотную кабинку, запирает дверь и снова протирает руки.

Наши губы встречаются, руки начинают трогать и ласкать друг друга. Только на нежности совершенно нет времени. Нужно действовать очень быстро.

Есть одно простое решение. Я протягиваю руки к молнии на его брюках, начинаю опускаться вниз, но муж, поняв смысл этих действий, дергает меня вверх и шипит:

— С ума сошла — коленями на пол общественного туалета!

Разворачивает к себе спиной, запускает руки под блузку, обхватывает груди. Сегодня на мне бюстгальтер без поролоновых чашек, и я хорошо чувствую его пальцы. Приятно. Очень приятно, но…

Что дальше? Что мне делать?

Имитировать оргазм? Объяснять любимому мужчине, чтобы не рассчитывал что я его получу, думал лишь о своем удовольствии? Говорить в такой момент? К тому же я, как всегда при сильном возбуждении, все слова забыла. Надеяться, что сам поймет, почувствует, что не нужно затягивать?

Мысли вертятся в моей голове, в то время как… нужно, как бы пошло это ни звучало, расслабиться и получать удовольствие. С большой вероятностью все это закончится стуком в дверь нетерпеливых пассажиров. Хорошо, если не стюардессы.

Пока работает та часть моего тела, которую давно нужно отключить, муж задрал на мне юбку, стянул трусики, положил в карман своих брюк, которые немного приспустил. Губы целуют заднюю сторону шеи. Немного щекотно, мурашки разбегаются по спине. Его рука хозяйничает у меня между ног выглаживает складочки, трет клитор, пальцы раскрывают и растягивают вход. Вторая рука, ласкает грудь, опускается, надавливает на низ живота. Чувствую, как возбужденный член трется о мои ягодицы и поясницу. Сердце разгоняется до бешеной скорости. Дыхание рвется.

Муж шепчет на ухо: «Обопрись о стену, милая. Пошире ножки». Его дыхание обжигает шею, между лопаток проходит разряд тока. Поднимаю руки и упираюсь ладонями в стену. Он плавно входит в меня, и я запрокидываю голову, прогибаю спину, как кошка, потягиваюсь от удовольствия, которого так долго, томительно ждала. Наслаждаюсь чувством наполненности, движениями твердой плоти внутри себя.