В этот момент ко мне подошел Головачев:

— Есть дополнительная, информация, — он говорил тихо, чтобы слышал только я. — В Кремле очень заинтересовались результатами. Товарищ Сталин ждет вас сегодня в шесть вечера.

Я взглянул на часы. До встречи еще достаточно времени. На полигоне уже готовили новую серию испытаний теперь для модернизированной трехдюймовки, той самой, которой предстояло стать основой артиллерии РККА.

— Заряжай! — снова раздалась команда.

В морозном воздухе снова грянул выстрел.

После успешно прошедших испытаний я заехал на завод, переоделся, проверил дела и отдал необходимые распоряжения. А оттуда уже поехал к Сталину на доклад.

Попал к главе государства на удивление быстро. Меня уже ждали. Через десять минут, после того как я приехал, я уже сидел в приемной главы государства.

В приемной Сталина часы показывали без четверти шесть. Поскребышев, просмотрев мои документы, молча кивнул на массивную дубовую дверь кабинета.

Первое, что бросилось в глаза это простота обстановки. Никакой показной роскоши: длинный стол для заседаний, простые стулья, в углу большая карта СССР. На столе у окна аккуратные стопки бумаг, несколько остро отточенных карандашей, пепельница.

Сталин стоял у окна, набивая трубку табаком. На нем привычный полувоенный китель без знаков различия. Услышав мои шаги, он обернулся:

— Товарищ Краснов? Входите, — он говорил негромко, с характерным грузинским акцентом. — Серго много рассказывал о ваших успехах.

За столом уже сидели Орджоникидзе и Ворошилов. Климент Ефремович что-то помечал в блокноте карандашом.

— Присаживайтесь, — Сталин указал на стул. — Рассказывайте о результатах испытаний.

Я начал докладывать, стараясь быть предельно точным в цифрах и фактах. Говорил о новой технологии производства, об автоматизации, о результатах тестов брони и снарядов.

Сталин слушал внимательно, временами прохаживаясь вдоль стола. Его трубка почти погасла, но он, казалось, не замечал этого.

— Значит, говорите, производительность выросла на тридцать процентов? — он остановился, внимательно глядя на меня. — А качество?

— Брак практически исключен, товарищ Сталин. Автоматика контролирует каждый параметр.

— Интересно… — он снова начал ходить. — А что с людьми? Сколько рабочих высвободила ваша автоматизация?

— Мы никого не сократили, — я достал из папки графики. — Бывшие операторы печей прошли переобучение, стали наладчиками автоматики. По системе Гастева.

Сталин взял графики, внимательно изучил:

— Толково придумано. Очень толково… — он повернулся к Орджоникидзе. — Что скажешь, Серго?

— Я говорил, дорогой, — Орджоникидзе подался вперед. — Это именно то, что нам нужно для индустриализации. Новые технологии и научный подход.

— А вот с Крестовским нехорошо получилось, — вдруг сказал Сталин, снова останавливаясь. — Очень нехорошо. Бракованная броня для танков — это уже не экономическое преступление. Это…

Он не договорил, но все поняли смысл.

— У меня тут интересные документы, — Сталин подошел к своему столу, взял папку в коленкоровом переплете. — О связях некоторых частных промышленников с иностранным капиталом. И не только промышленников.

Он сделал паузу, внимательно глядя на всех присутствующих:

— Мы тут посоветовались и решили… — он взял со стола другую папку. — Создать государственное объединение металлургических заводов. С включением в него предприятий Крестовского и некоторых других… бывших частников.

Орджоникидзе подался вперед:

— Леонид Иванович уже доказал, что умеет организовать современное производство.

— Да-да, — Сталин поднял руку. — Именно поэтому мы и решили назначить товарища Краснова руководителем объединения. Вы не против, товарищ Краснов?

Это прозвучало не как вопрос, а как уже принятое решение.

— Готов работать там, куда направит партия, — ответил я.

— Вот и хорошо, — Сталин слегка улыбнулся в усы. — Документы подготовят завтра. А пока… — он повернулся к Ворошилову. — Климент Ефремович, как там с новым заказом на снаряды?

— Уже готовим техническое задание, — Ворошилов протянул мне папку. — С учетом сегодняшних испытаний объем будет значительно больше.

Сталин снова прошелся по кабинету, потом остановился у карты:

— Знаете, товарищ Краснов, что главное в нашем деле? — он повернулся ко мне. — Не останавливаться на достигнутом. Вы создали хорошее производство. Теперь надо сделать его образцовым. Чтобы все остальные равнялись.

Он подошел ближе:

— И вот еще что… Готовьте предложения по расширению автоматизации на другие заводы. Стране нужна современная промышленность. Очень нужна, — он выделил слово «очень». — Особенно сейчас.

Я заметил, как переглянулись Орджоникидзе и Ворошилов.

— Можете идти, товарищ Краснов, — Сталин протянул руку для пожатия. — Серго передаст все документы по объединению. И… — он помедлил. — Спасибо за хорошую работу.

Уже в дверях я услышал его негромкий голос:

— Кстати, Серго, что там с уральскими заводами? Их тоже пора модернизировать.

Выйдя из кремлевского кабинета, я почувствовал, как бешено колотится сердце. Только что решилась судьба не только моего завода, но и значительной части советской металлургии.

Я крутился, как белка в колесе, чтобы достичь этого. Недосыпал, недоедал, сбросил килограммов десять. Но достиг своего. Еще, кстати, чуть было не поссорился с Леной.

Кстати, о Лене. Она приняла решение. После приема у Сталина я отправился опять на завод, опять проверил, как там дела.

А затем поехал на вокзал. Даже не успел пообедать. С утра ни росинки.

Рижский вокзал встретил меня привычной суетой зимнего вечера. Под стеклянным куполом работы инженера Померанцева гулко разносились звуки станционных колоколов. Глянул на заголовки вечерних газет и сразу заметил передовицы: «Великая победа советских металлургов!», «Новые успехи индустриализации!»

Лена стояла у купе в новом сиреневом пальто. На перроне громоздились чемоданы из телячьей кожи с наклейками «Совторгфлот» и немецкими ярлыками «Deutsche Reichsbahn». В руках она держала маленькую сумочку «Гермес», мой прощальный подарок.

— Ты все-таки пришел, — она слабо улыбнулась, но в карих глазах читалась грусть.

— Как я мог не прийти? — я попытался улыбнуться в ответ.

Над перроном висели новенькие электрические фонари с матовыми плафонами. В их свете снежинки казались серебряными. Паровоз «Су» выпускал клубы пара, готовясь к отправлению.

— Я читала в утренних газетах о твоем назначении, — Лена машинально теребила брошь-молекулу. — Поздравляю. Теперь у тебя будет целая промышленная отрасль.

— А у тебя — карьера в торгпредстве, — я старался говорить ровно, но голос слегка дрогнул.

Мимо спешили пассажиры, гремели тележки носильщиков в форменных фуражках. Кто-то торопливо пробежал с чемоданом, задев меня плечом.

— Знаешь, — Лена посмотрела мне в глаза, — я долго думала. Может быть, лет через десять мы поймем, кто из нас сделал правильный выбор.

— Десять лет… — я невесело усмехнулся. — За это время мы построим автоматизированные заводы, о которых сейчас никто не мечтает. Создадим технологии, которых еще нет даже в Германии.

— Вот видишь, — она чуть заметно улыбнулась, — ты уже в будущем. А я… я хочу увидеть мир. Научиться чему-то новому. Понять, как устроена европейская промышленность.

На соседнем пути загудел маневровый паровоз. Его свисток словно поставил точку в нашем разговоре.

— Осторожно! — раздался голос проводника в форменной шинели. — До отправления пять минут!

Лена достала из сумочки конверт:

— Здесь перевод статьи о новом методе термообработки. Может пригодиться для твоих заводов.

— Даже сейчас думаешь о работе? — я взял конверт, наши пальцы на мгновение соприкоснулись.

— Мы же профессионалы, помнишь? — она попыталась пошутить, но глаза предательски заблестели.

Станционный колокол ударил трижды. Проводники начали закрывать двери вагонов.