— Смотрю, у тебя появился конкурент, — ухмыльнулся я Соловью, имея в виду лучника, стрелявшего по мишеням.

Он использовал весьма редкую стихию для своих тренировок. Тело парня подпрыгивало вверх на три метра, затем маг протягивал в полёте руку к колчану и стрелял по деревянной цели. При столкновении стрела в щепки разносила толстенный брус и утопала в земле как в растопленном масле.

— Да, это Захар Рюмин, — подтвердил мою догадку Антон. — Неплох, но молодой ещё, надо технику и точность подгонять, пока берёт дурью.

— Лучник с атрибутом гравитации, — хмыкнул я.

— Да, решение спорное, но ты видел его стрелы? Они из металла!

— Так, я думал, ты будешь выделываться и занижать его заслуги, а ты нахваливаешь, что за дела? — подколол я товарища.

— Зато я смог тебя удивить, — парировал Соловей и заулыбался. — Много лучников не бывает.

— Добрая ты душа. Так, ладно, все в сборе, выдвигаемся, — велел я им, а сам ещë раз присмотрелся к Захару — проникающая способность его стрел колоссальная, с такой магией никакая броня не спасëт. Он словно почувствовал на себе мой взгляд и обернулся. Я кивнул ему и пошëл дальше.

До Северо-Западной площадки мы добирались с удобством и даже успели хорошенько обсудить тактику. Заодно узнал от Ломоносова кое-что о себе.

— Твоя аура увеличилась в два раза, — подметил он при всех.

— А вот это хорошие новости да парни? — Бес больше всех жаждал предстоящей бойни, он всё жалел, что только Аничкову дали расправиться с врагом.

Я мысленно поставил галочку о взаимосвязи ауры абсолютного места силы с количеством клонов сознания. Теперь в радиусе двадцати метров от меня народ мог спокойно обучаться стихиям. Мелочь, а приятно, но это были ещё не все изменения.

— Нас ждут? — спросил я святого отца и отдал ему одолженный Софи ауроскоп; тот засунул прибор в карман и отвёл меня в сторону.

— Баронесса Пронская хотела бы с вами переговорить, наедине, — толстенький священник бросил взгляд на моих воинов и прокашлялся. — Я вам гарантирую полную безопасность.

— Это переговоры? — уточнил я.

— Не имею понятия, меня попросили.

— Хорошо, можем и поболтать. Господа, обождите на трибуне.

Сегодня народу было поменьше, но всё равно многие рода прислали своих представителей посмотреть, чем же закончится противостояние двух семей. Хотя не так — их интересовало, с какой жестокостью Барятинские расправятся со своими идейными противниками. Исход тут и так ясен.

Меня провели в небольшую молитвенную комнатку, аскетично обставленную и непритязательную. Там на одной из скамеек, чинно положив руки на колени, сидела с прямой спиной вдова Оксана Пронская. При моём появлении она специально не обернулась и дождалась, пока я встану перед ней. Найдя стул, я поставил его спинкой вперёд и уселся напротив.

— Я вас слушаю, Оксана Павловна, — вежливо обратился я к даме лет пятидесяти с родинкой в углу рта.

Еë лицо было вытянутым и немного чопорным, как бывает встречается у знати слишком голубых кровей. Я слышал, она вышла за Пронского именно по любви, а уже после еë семья отвалила Юрию приличное приданное, что и дало старт его экспансии.

Женщина хорошо сохранила свою красоту, оно и неудивительно — некроманты в клане всегда омолаживали своих родственников и близких. Она мяла платок длинными пальцами, усеянными кольцами, под глазами и возле ноздрей виднелась лëгкая краснота, но в целом держалась строго.

— Я бы хотела обсудить возможность заключения мира.

Я не сразу ответил, демонстративно рассматривая её.

— Вы сейчас отвечаете за всю семью?

— Да.

— В это слабо верится, а где Анатолий? — двоюродный брат Юры был ближайшим претендентом на главенство в семье, обладая четвёртым шагом некромантии, остальные кандидаты сильно отставали.

— Он ушёл.

— В смысле ушёл? — удивился я, но потом уточнил. — Анатолий покинул род? — это бы означало позор и лишение дворянского статуса, но так он мог сохранить себе жизнь. Ведь Пронские отлично знали, что мы никого не пощадим из некромантов.

— Да, и не только он, — она встретилась со мной взглядом, — ушли и Дмитрий с Виталием, Николай. Игнат тоже не стал дожидаться… В общем, они уехали все вместе, — сухо сказала Оксана.

— Трусы, — вздохнул я и встал со стула. — Значит, они оставили после себя воевать женщину?

— Выходит, что так, — с нотками злости ответила она, но не на своих родственников, а на меня — это я сразу почувствовал. Дама ненавидела стоявшего перед ней молодого барона всей душой, но в то же время боялась ему резко ответить.

— Я не воюю с женщинами, — произнёс я ей, — но чтобы подписать мир, вам придётся много чего лишиться.

— Я понимаю, — кивнула Оксана. — Мы пойдём на любые уступки и надеемся на ваше великодушие.

«Ещё бы они не пошли. Воевать-то по факту теперь нечем. Я не беру в расчёт сборище стихийников, пусть даже хорошо одетых — эти не сдюжат».

Костяк любой дружины заключался в магах экстра-класса, либо в сбалансированных группах типа сычей. У нас были и некроманты, и клирики, и стихийники.

Барьер не пропустит заклинания врага, а мы, по сути, можем топтать их, как захотим. Тут семи пядей во лбу не надо быть, чтобы понимать, насколько убийственно соваться в такую войну. С некромантами в запасе ещё да, но они позорно бежали — защитников не осталось.

Мы приступили к самому болезненному — к торгам. Я распотрошил этих извергов ровно настолько, чтобы они могли сохранить лицо на людях и не подохнуть с голода. Забрать всё — тоже неправильно, другие аристократы такое осудят. Я не настолько жадный, чтобы жертвовать репутацией.

Барятинским отошло два места силы в черте города (земля и вода), весь запас огнестрельного оружия (порядка двухсот единиц различного калибра: пистолеты, мушкеты, пушки), четыреста килограмм пороха, семьдесят единиц артефактной брони (от 10 до 30 процентилей), столько же единиц оружия, в том числе и десять клинков по пятьдесят процентилей некромантии, три производственных здания (мастерские зачаровальщиков), пять миллионов рублей и отказ от интересов в артефакторном ремесле.

Это стоило того, чтобы сохранить жизнь и независимость. Теперь Пронские ещё не скоро оправятся. У них есть какой-то капитал, но этого не хватит для содержания большой дружины, потому скоро на рынке наёмников появится много свежих вакансий. Война — дело неприбыльное, особенно когда ты проигрываешь.

— Теперь вы довольны? Обобрали до нитки, ни совести у вас, ни жалости…

— Как и у вас, Оксана Павловна, с волками жить, — ответил я ей, недоговаривая фразу, но у меня была и небольшая ложечка мёда для этой женщины, принявшей на себя руководство кланом в столь тяжёлые времена. — Теперь, после того, как мы всё уладили, я предлагаю забыть старые распри, — я протянул ей ладонь, и Пронская, сморщившись, проглотила это унижение и пожала её. — Ну а так как мы больше не враги, я могу вам помочь в поисках сына.

— У меня нет детей, — холодно ответила Оксана.

— А как же Терентий, разве не ваш?

— Его убил Борис после обучения у Распутина.

— Из-за того, что он стал мортикантом? — переспросил я.

— Зачем вы спрашиваете, если и так знаете эти грязные слухи? — резко ответила дама и вырвала руку. — Тереша едва не умер там. Распутин… этот садист запытал его. Я говорила, что мой мальчик не выдержит обучения, но чëртова погоня за властью… Что теперь толку вспоминать? Или вам мало моих страданий?

— Ясно. Ну, тогда у меня отличная новость, Оксана Павловна: ваш муж не убивал Терентия, он жив-здоров. Хотите, могу устроить вам свидание?

Мать, когда-то потерявшая сына и узнавшая, что тот жив, пойдёт на всё ради подробностей. Я бы и так ей сказал, но некоторые вещи надо подавать в правильное время. Клика некромантов, главные подстрекатели и душегубы, покинули Пронских и мне больше незачем было с ними враждовать, а вот посеять ростки если не дружбы, то нейтралитета — дело святое.