«Чего добру зря пропадать?»

И они покутили. Да так, что Александр всю поездку с содроганием вспоминал, как ему было плохо. Они прогуляли за одну ночь пятьдесят тысяч, и не осталось даже на некроманта, а когда он попросил взаймы, то мигом обнаружил вокруг себя пустоту. Все разбежались по родительским домам. Даже карету пришлось нанять в долг, он жутко изголодался в пути и с нетерпением ждал тëплой встречи с семьёй.

Однако никто не вышел. Его приезда даже не заметили! Неудивительно, ведь на территорию столько подвод заезжало, а на воротах не было привычного гридня, какой-то неизвестный чубатый коротыш.

«Новенький, что ли?»

Александр глянул на плац и ещё больше удивился. Количество дружинников как-то слишком увеличилось. У отца стабильно оставалось порядка сорока людей для охраны поместья. Сейчас же там было не меньше двух сотен, и саму тренировочную площадку расширили. Чуть дальше стояли свежесрубленные казармы. От соседних они отличались более светлым цветом и потому сразу бросались в глаза.

По всей площади поместья сновали кучи рабочих, как муравьи, ползая по строительным лесам. Эти козлы, подмостки, деревянные лестницы и ступеньки, словно зараза, оплели всё, что можно, даже главное здание, где проживало благородное семейство. Там сейчас делали ремонт и проводили покрасочные работы.

— Лександр Борисович, извольте, с возвращеньицем, — поклонился ему крепостной Семён.

— Что тут происходит, старик? И почему ты, тварь, посмел надеть камердинерскую ливрею, давно батогов не получал? — он схватил ряженого слугу за отворот сюртука и, притянув к себе, выпустил заряд магии ветра. От этого недотёпа отлетел на два метра и всем на потеху плюхнулся в грязь. — Как был ты свиньёй безродной, Семён, так ей и остался. Никакие тряпки тебе не помогут.

Он прошёл мимо него в дом, разозлённый на непредусмотрительность родных. Это так надо встречать сына? Послать на отчепись этого старого валенка, где хлеб-соль, куда все вообще подевались? Ладно, остальной сброд, но матушка?

Он хотел всё это высказать отцу и потому ногами в грязной обуви стремительно прошёлся по новым коврам и начищенному полу. Проходившие мимо слуги останавливались, узнав его, но он не обращал на них внимания. Одна только Марфа Павловна, чуть увидев его, смиренно отвесила поклон и спрятала глаза в пол. Бывшая его кормилица изрядно схуднула на старости лет, хотя в молодости была кровь с молоком.

— Батюшка у себя? — чуть теплее спросил он её, вспомнив, как она с ним игралась и нянчилась. Всё-таки подобную связь ты проносишь через всю жизнь, и крестьянка чувствовала, нет, знала, что она на особенном счету у Александра.

— Да, Александр Борисович, простите за этот бардак, вы не серчайте. Как похорошели, возмужали ваше благородие, ну вылитый красавец… — она потянулась поправить ему сбившийся воротник, но он стыдливо отмахнулся от неё и пошёл по лестнице наверх.

Там по коридору уже замедлился, вспоминая, с каким трепетом он всегда входил в кабинет батюшки, как любил сидеть у него на коленях и нести свой детский лепет. Борис никогда не отталкивал его от себя, но и не позволял занять место поближе, словно слегка отстраняясь. Это задевало Александра, и он всячески старался доказать ему своё право на уважение, на признание.

Потому барин затаил дыхание, когда увидел приоткрытую дверь. Он слышал по поводу травмы родителя и остановился в нерешительности перед самым входом. Отсутствие ног — серьёзная проблема для главы клана. Александр привык видеть Бориса сильным, здоровым и полным уверенности. Каким он покажется ему сейчас? Всё что угодно, кроме жалости. Парень умолял небеса, чтобы отец не сломался.

И пока Александр прогонял эти мысли у себя в голове, то невольно подметил одну небольшую деталь. Дверь вроде бы открыта, но никакого шума за ней совсем нет — это в высшей степени странно, ведь Марфа сказала, Борис здесь. Наследник сделал шаг вперёд и заглянул внутрь, не желая выдавать себя.

На короткий миг он успел кое-что заметить и хотел было спрятаться обратно за дверь, но на него пристально смотрел братец Артём, как будто точно знал, где он находится. Вдруг голос Бориса прервал это неловкое молчание — отец повернулся к нему на коляске и, работая руками, закрутил колёса к нему.

— Сын, иди сюда, дай тебя обниму, как же давно тебя не видел, подрос… — как и полагается любящему родителю, тот подмечал все изменения в облике своего чада, не укрылся от него и лёгкий запах перегара, но он не сказал об этом.

Александр нагнулся, чтобы его обнять, и почувствовал на себе пристальный взгляд младшего брата.

«Если не ошибаюсь, это был антизвуковой купол из ветра и барьерной магии?»

А он не мог ошибаться, потому что сам был магом ветра, и пятьдесят пять процентилей ему вполне хватало, чтобы оценить структуру чужого заклинания с его профильной стихией.

Мы вынуждены были прервать беседу с отцом из-за появления моего брата Александра. С прошлой нашей встречи прошло около трёх месяцев и ничего в нём особо не поменялось. Такие же чёрные, будто взъерошенная тряпка, волосы, короткие мазки бровей и недоразвитый подбородок, скрываемый первым бородатым пушком. Все его черты лица были мелкими, как и его дух.

Всё кроме глаз.

Этим природа не обидела его. Ярко-голубые, по-детски большие, они притягивали к себе внимание, потому что казались чем-то инородным в его черепушке. Я сразу же понял, что он после гулянки, а когда Александр попросил у отца денег, мне стало любопытно, куда же он дел ту кругленькую сумму, что ему недавно выслали.

Впрочем, это были деньги рода, а глава у нас Борис, так что я не лез к нему с нравоучениями об экономии, но осадочек остался. Неохота было кормить дармоеда. Брат мне настолько был противен, что я нашёл повод оставить его наедине с отцом, а сам отправился на свежий воздух.

Мы всей мастерской ждали приезда Веремея. Тот с утра укатил за ингредиентами, и без них начать я не мог.

В связи с тем, что вся зачаровальная инфраструктура у меня находилась здесь, я решил задержаться ещё на недельку. На то были причины. Если всё выгорит как надо, скоро вопрос денег навсегда будет закрыт в нашем роду.

Однако сейчас меня интересовало кое-что другое.

— Семён, что с тобой? — удивился я, глядя на старика, понуро сидевшего на ступеньках и счищавшего с брюк грязь.

При этом он всегда был такой аккуратный, а сейчас растерянно размазывал пятно ещё больше.

— Да всё путём, Артём Борисович, всё путём. Щас немного вот тут почищу и приду к вам, — он встал, оглядываясь по сторонам. — Да, сейчас всё будет, вы не волнуйтесь, — он пошёл по ступенькам вверх и кликнул одну из дворовых баб.

— Это его Александр Борисович так. Я всё видел, — раздался ребяческий голос сбоку, и я распознал знакомое веснушчатое лицо Егорки.

На парне была рабочая одежда: высокие чёрные сапоги, коричневый камзол из грубой ткани, брюки из плотного холста и залихватски сбитая набок небольшая шапка.

Выходной костюм он благоразумно предпочёл не марать. Сейчас парнишка помогал в основном в зачаровальне по всяким мелочам. Ножи он больше не доставлял во Владимир — товара стало слишком много и мальчишку могли запросто ограбить. Потому теперь сопровождали и разгружали до отвала набитую телегу два отрока из дружины.

— За что? — не понял я, но с каждым пророненным Егоркой словом меня дико начала разбирать злость.

Я развернулся на каблуках и стремглав побежал обратно в дом.

— Артём Борисович…

— Не сейчас.

Пролёт за пролётом я перепрыгивал через ступеньки, пока не вышел на нужный этаж. Некромантским зрением я видел, что мой братец попрощался с отцом и вот-вот выйдет в коридор.

Я зашёл в пустующую гостевую комнату справа и стал дожидаться, пока не захлопнется дверь в кабинет Бориса. Туда зашёл Мишка Шатун и вот, ничего не подозревающий Александр, поправляя лацканы и гордо подняв голову, продефилировал по ковровой дорожке.