Я покосился в окно кафе. Там толпилось бесчисленное множество туристов. Уличный музыкант играл на гитаре джазовую версию песни Боба Тиэла и Джорда Вайса «Что за прекрасный мир!».

— А вы что хотите?

— Не знаю. Мы прожили вместе семь лет. И было не так уж плохо.

Пока он не сбежал с другой, подумал я, но у меня хватило ума не брякнуть это вслух.

— Итак?

Рэйчел потерянно пожала плечами.

— Я ответила, мы можем все обсудить, когда я вернусь.

Я сидел, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног.

— Вы определенно едете?

— Надо. Слишком много всего случилось. Надо осмыслить. С меня достаточно.

— Уверены?

Ее руки лежали на столе, и я накрыл их своими.

— Рэйчел…

— Пожалуйста, не надо. Я не могу. И без того тяжело.

Апатия сменилась ощущением обманутых надежд, навалившимся на меня тяжелым грузом.

— И мне бесполезно что-либо говорить?

Рэйчел долго смотрела на меня, поглаживая большим пальцем мою ладонь.

— Мне очень жаль.

Мне было тоже очень жаль.

— Когда вы уезжаете?

Ей даже как будто стало легче.

— Как только все утрясется. До тех пор, пока дела не образуются, Эндрю собирается снимать дом в Челмсфорде. Приятное окружение, рядом хорошая школа для Фэй. Крик-Хаус он, как только представится возможность, выставит на продажу. После всего, что случилось, они не смогут в нем жить.

— Здравая мысль.

Оглядываясь в прошлое, мне показалось, что было что-то нездоровое в стоящем на краю болота красивом доме. Несмотря на всю свои эстетику и вложенные в проект мысли Траска, он оказался несчастливым местом. Довлел над округой, а не стал ее частью. И это относилось к тем, кто в нем жил. Траск осторожный человек, но он настолько увлекся охраной семьи от опасностей заводи, что забыл, что корни трагедии могут гнездиться не снаружи, а внутри.

Я надеялся, что следующим жильцам дома повезет больше.

Уличный музыкант закончил песню, заслужив аплодисменты. Слушатели стали расходится, а он, наклонившись над чехлом гитары, пересчитывал монеты.

— Чем вы станете заниматься, вернувшись в Австралию? — спросил я.

— Пока не знаю. Может, найдется место на прежней работе. — Рэйчел помолчала. — А вы-то как, переживете?

— Да, конечно, справлюсь. — Я улыбнулся, отвернувшись от окна. И на этот раз естественнее. Сказывался давнишний опыт.

Рэйчел посмотрела на часы.

— Мне пора. Просто хотела вам все объяснить. И не было случая поблагодарить.

— За что? — спросил я, смутившись. Я не понимал, за что меня нужно благодарить.

Рэйчел удивленно посмотрела на меня.

— За то, что нашли Эмму.

Утром на рассвете после того, как был расстрелян Портер, вода схлынула, оставив за собой многомильные наносы грязи и гальки. Прилив навредил не особенно сильно — не шел ни в какое сравнение с катаклизмами прошлого и особенно со штормом 1953 года. Несколько сотен домов были эвакуированы, дороги стали непроезжими, дамбы проломило или смыло. Но все соглашались: могло быть хуже. Никто не погиб.

По крайне мере, из-за наводнения.

Снова в чужой одежде и во второй раз за день завернутый в одеяло, я показался парамедикам, которые прибыли в Крик-Хаус вместе с полицией. Но сначала они осмотрели других, кто нуждался в медицинской помощи больше меня. После ружейного выстрела я почти не разговаривал с Рэйчел. Вызвав полицию, погнал всех вниз, подальше от трупа убийцы Ланди. Рэйчел отвела Фэй в ее комнату, где пыталась успокоить, а я остался с Джемми. Больше для того, чтобы поддержать, а не следить, чтобы он не сбежал. Не думал он никуда бежать.

Довольно напрятался.

Парамедики предложили мне ехать в больницу, но я отказался. Я прекрасно знал симптомы гипотермии и возвращающейся инфекции и не находил их у себя. Кружка горячего сладкого чая и позаимствованная из гардероба Траска сухая одежда остановили дикий колотун. Я чувствовал себя измученным, но с отдыхом можно было подождать.

Надо было все довести до конца.

Кларк приехала встретиться со мной после того, как я рано утром дал показания в полицейском управлении. Вошла в бежевую допросную с двумя пластмассовыми чашками чая, одну из которых предложила мне. Я не был уверен, что таким образом она предлагала мне мир, но не отказался.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она, садясь напротив.

— Нормально, — пожал плечами я. — Как остальные?

Старший следователь выглядела усталой, лицо после долгой бессонной ночи побледнело и осунулось. Я понимал, что моя внешность не лучше.

— У Рэйчел Дерби несколько синяков, девочка испытала потрясение. Но мы выпустили Эндрю Траска, так что, по крайней мере, он теперь с дочерью. Зададим ему больше вопросов потом, а в сложившихся обстоятельствах…

В сложившихся обстоятельствах позволить маленькой девочке быть с отцом стало проявлением гуманизма. Особенно после того, как на ее глазах брат убил человека.

— А Джемми?

— У него сломан нос и выбито несколько зубов, но это самое меньшее из его проблем. Как много он вам рассказал?

— Почти все, — признался я.

Кое-что сумел додумать я сам. Как только увидел у сына Траска ружье ручной работы, понял, что это значит. Я задавал себе вопрос, почему Портер не воспользовался в эллинге «Морби». Причина простая: у него не было этого ружья. Не было никогда. С тех пор, как Джемми Траск случайно застрелил Энтони Рассела, оно было спрятано на дне его шкафа.

Вскоре после неудачной попытки отца выступить против Лео Уиллерса Джемми заметил свет в Уиллетс-Пойнте. Он возвращался с вечеринки с друзьями и, хотя был не совсем пьян, был также не совсем трезв. Его, несомненно, тревожило, как поступит отец после того, как сюда вернулся Лео Уиллерс. Но не только спиртное и беспокойство за семью заставило юношу завернуть к дому на мысу.

— Он сообщил вам о своих отношениях с Эммой Дерби? — спросила Кларк.

— Не слишком подробно, но я догадался, — ответил я. Это было вовсе не сложно, как только Джемми начал рассказывать о своих чувствах к мачехе. — Как далеко у них все зашло?

Кларк сделала глоток чаю, поморщилась и поставила чашку на стол.

— Не похоже, чтобы у них что-то было, но какое-то время Эмма его дразнила: флиртовала, оставляла открытой дверь, когда принимала душ. Все такое. Скорее всего, ради развлечения, но задурила парню голову. Дошло до того, что он не хотел оставаться с ней в доме один, если уезжал отец. Поэтому был у друзей, когда Эмма пропала, — не доверял себе.

Неудивительно. С одной стороны, играли юношеские гормоны, с другой — останавливало чувство вины. Гремучая смесь.

Кларк неодобрительно покачала головой.

— О чем она только думала? Надо было соображать, что к чему.

Надо. Рэйчел мне рассказывала, как Джемми неожиданно порвал со Стейси Кокер еще до того, как узнал, что она беременна. Теперь мне стало ясно, почему. Ни для кого не было секретом, что неудачный брак Траска дал трещину, и для такого человека, как Эмма Дерби — тщеславной, не знающей, чем заняться, скучающей по городской жизни, — обожание юноши стало своего рода лестным развлечением. Она завоевывала расположение приемной дочери, играя роль старшей сестры. А к приемному сыну выбрала иной подход.

— Траск об этом знал? — спросил я.

— Не хотел верить, но подозрения были. Подростки не умеют скрывать чувств, а я не могу представить, чтобы Эмма Дерби отличалась душевной тонкостью. Вопрос теоретический, но меня бы не удивило, если Траск ничего не хотел знать. Возможно, боялся того, что откроется, особенно после того, когда пропала жена.

Боже, какие же эмоциональные подводные течения сотрясали семью Траска. Неудивительно, что его отношения с сыном были такими напряженными. Недаром Рэйчел сказала, что находиться рядом с ними — все равно, что ходить по лезвию ножа. Она не участвовала в жизни семьи до того момента, как пропала ее сестра, и пропустила развитие отношений между Джемми и мачехой.