— Действуйте по готовности. — Фриарс слегка улыбнулся.

Оставив штангенциркуль на первом столе, я поменял перчатки, чтобы не перенести генетический материал со ступни на тело. Это было маловероятно, поскольку я касался только инструментов, но предпочитал не рисковать перекрестным заражением.

Особенно если все складывалось, как я думал.

Головки большой и малой берцовых костей были лишены какой-либо плоти, обнажая концы костей. Более крупная, так называемая большеберцовая кость опирается на верхнюю часть таранной, а более мелкая продолжается дальше. Взяв новый инструмент, позволяющий измерять внутренние поверхности, я проделал с суставами этих костей то же, что до этого с таранной костью. И чтобы не ошибиться, повторил измерения. Затем повернулся к Фриарсу.

— 4,97 сантиметра.

Тот в свою очередь повернулся к Кларк.

— Что я вам говорил? И цифра останется прежней, сколько раз ни меряй.

— Они не точно одинакового размера, — упрямо заметила старший следователь. — Лодыжка немного меньше.

Патологоанатом зажал ладонью рот и посмотрел на меня с таким видом, словно просил: «Попробуйте убедить ее вы!» Судя по всему, они уже успели поспорить на эту тему.

— Незначительные расхождения всегда возможны, — начал я. — Как в случае с левой и правой сторонами: они не идентичны. Если бы разница составляла несколько миллиметров, тогда — да — можно было бы считать, что ступня от другого тела. Но один миллиметр допустимо.

— То есть, по вашему мнению, ступня однозначно от этого тела?

— Я бы не говорил «однозначно» без дальнейших исследований. Но по тому, что я увидел, — весьма вероятно. — Даже если не исключать вероятность существования двух людей с одинаковой шириной суставов, возможность найти обоих мертвыми в одном и том же ручье, мягко говоря, проблематична. — Я посмотрел на ступню. — Полагаю, у вас есть причина считать, что эта ступня не Лео Уиллерса.

— Мы не располагаем точными величинами его тела, но он покупал обувь восьмого размера. В данном случае длина составляет около двадцати восьми сантиметров, что соответствует десятому размеру.

— Размеры обуви разнятся. — Я решил поиграть в «адвоката дьявола», хотя понимал, что проблем куда больше, чем несоответствие обувных размеров.

Кларк как будто не собиралась отвечать, и за нее заговорил Фриарс.

— Все так, но в девятнадцать лет Лео Уиллерс сломал во время игры в регби правую ступню. Нам разрешили посмотреть его тогдашние рентгеновские снимки: вторая и третья плюсневые кости были жестоко повреждены. На наших рентгеновских снимках все цело. Никаких старых переломов, никаких костных мозолей. Ничего.

— Вот что, Джулиан, — Тон Кларк был явно раздраженным, — я уверена, доктор Хантер не нуждается в том, чтобы ему все это втолковывали.

Я не нуждался и теперь понял причину ее плохого настроения. Расхождения в размере обуви не определяющий фактор, но кости лгать не умеют. Перелом оставляет костную мозоль в том месте, где срастаются две поверхности. Она остается на долгие годы, а если кость срастается неправильно, это заметно на рентгене. Таким образом, если стопа принадлежит выловленному у форта телу, это может означать только одно.

Обнаруженный труп — не Лео Уиллерс.

— Вскрытие что-нибудь выявило? — спросил я, позабыв на мгновение о своем смущении из-за того, что не попал на него.

— Никакого «дымящегося пистолета», если вы это имеете в виду. Разумеется, кроме того, который снес ему затылок. — Фриарс, судя по всему, вновь обрел чувство юмора. — В трахее и легких пены не обнаружено, что позволило бы предположить, что человек утонул. Можно смело утверждать, что он угодил в воду уже неживым. Входное отверстие контактное или почти контактное. На том, что осталось от челюсти, видны ожоги от сгоревшего пороха, и по характеру раны можно судить, что дробины летели очень близко друг к другу. Ни одна из них не задержалась в черепе, поэтому я не могу судить об их истинном размере.

— Но дуло все же находилось не в самом рту? — спросил я.

Патологоанатом холодно улыбнулся.

— Нет. Иначе снесло бы еще больше черепа, что, я уверен, вам известно.

Я это знал: если бы ствол во время выстрела находился во рту, давление газов разнесло бы вдребезги черепную коробку.

— Это существенно? — поинтересовалась Кларк.

— Зависит от обстоятельств, — ответил Фриарс. — Доктор Хантер мучается сомнениями, не было ли это самоубийством. Вопрос техники. Я угадал?

— Ему потребовалось бы перевернуть ружье и в таком положении дотянуться до спускового крючка, — объяснил я старшему следователю. — Если ствол находился у губ, а не во рту, пришлось бы тянуться дальше.

— Мы запросили у оружейника сведения о длине ствола, — нетерпеливо вставила старший следователь. — Пропавшее ружье — это сделанное на заказ «Мобри», так что у них должны быть размеры и его руки.

— А что с траекторией? — спросил я. Стало еще очевиднее, насколько она была пологой. Выходное отверстие находилось в нижней части затылка, а не в макушке, что предполагало горизонтальное расположение оружие перед лицом. Не так, чтобы упереть прикладом в пол и направить вверх.

— Все говорит о том, что ружье находилось перед ним, — заключил Фриарс. — Во время выстрела он скорее стоял, чем сидел, или опустился на колени.

— Или в него выстрелил кто-то другой, — заметил я.

Самоубийство было лишь рабочей теорией до тех пор, пока считалось, что тело принадлежит Лео Уиллерсу — этому недостойному и находившемуся в состоянии депрессии подозреваемому в расследовании дела об убийстве. Если труп не его — это совершенно меняет ситуацию.

— Я сказал, что рана могла быть нанесена самому себе, но это не факт, — недовольно заметил патологоанатом. — Это очевидно из моего заключения вскрытия. О чем бы вы знали, если бы присутствовали на нем.

— Хорошо, пошли дальше, — поторопила Кларк. — Что еще мы имеем?

— Как обстоят дела с обнаруженным во рту кусочком металла? — поинтересовался я. — Вы сказали, что ни одна из дробин не задержалась в черепе. Что же это такое?

— Это? — Фриарс поднял глаза на Кларк, и та кивнула. Он взял со скамьи пакетик с уликой. — Знаете, что это такое?

Я и раньше не был уверен, что это частица дроби, а теперь убедился. В пакетике находился слегка деформированный с одной стороны маленький стальной шарик примерно пяти миллиметров в диаметре. Нет, не деформированный. Посмотрев на свет, я решил, что от него что-то оторвано.

— Бусинка с языка из нержавеющей стали. — Я возвратил пакетик. Мне и раньше приходилось заниматься элементами пирсинга — исследовать, как стальные колечки, штифты и бусинки перемещаются в теле по мере того, как разлагаются ткани.

— «Гантелька» в язык, — Фриарс выглядел огорошенным. — Во всяком случае, ее часть. Остальное вынесло наружу дробью. Не скажешь, чтобы восходящий политик стал устраивать себе подобные украшения.

— По тому, что нам известно, прежде чем застрелиться, он решил превратиться в панка, — вздохнула Кларк. — Хотя мы также не можем утверждать, что бусинка находилась в языке. Пока тело плавало, ее могло занести в рот вместе с другим мусором.

— Маловероятно, — начал патологоанатом, но она его прервала:

— Мне нет дела до того, что вероятно, а что нет. Мне надо знать наверняка. Абсолютно наверняка. Сэр Стивен Уиллерс решил, что это его сын, и требует официального подтверждения. Что бы я ему ни ответила, я должна быть уверена в своей правоте.

— Есть еще что-нибудь ценного в медицинской карте? — спросил я. Ланди вчера сказал, что у них не было к ней доступа, но оказалось, что они видели рентгеновские снимки сломанной ступни. Если сэр Уиллерс дал все-таки разрешение, возможно, в медицинской карте его сына есть нечто такое, что поможет установлению личности.

— Неизвестно, — мотнула головой Кларк. — Сэр Стивен согласился лишь на то, чтобы нам показали рентгеновские снимки. И то это больше походило на попытку выдоить из козла молока. Для ознакомления с медицинской картой необходимо постановление суда, но если это не его сын, какие у нас на то основания?