Из последних — на меня и моих сородичей может быть совершено нападение.

— Уточните. Кто такие сородичи?

Все так называемые бальбитиане, Падшие и Непадшие.

— Кто готовит эту атаку?

Так называемые Альтруисты, участники так называемой Войны в Небесах.

— Но зачем бы они стали нападать на бальбитиан?

Им известно, что в нашем распоряжении находятся вычислительные субстраты значительной, хотя и недоступной точным оценкам, емкости, причем их качество, области практического применения и цивилимаркеры им неизвестны и внушают тревогу. Вследствие этого они подозревают, что бальбитиане укрыли у себя Преисподние, ставшие объектом вышеозначенной распри. У меня есть данные, что Альтруисты в скором времени могут потерпеть поражение в отведенном под этот конфликт виртуальном пространстве и что они — Альтруисты — пытались уничтожить субстраты Адов путем прямых инфоатак, но им это не удалось. Теперь же они намерены перенести войну в Реальность и уничтожить субстраты физически. Нами их список подозрительных рас и мест не исчерпывается. Многие потенциальные центры обработки данных и отдельные процессорные кластеры под угрозой. Если же они придут к выводу, что мы — самые вероятные кандидаты на эту роль, то немедля атакуют нас. Атака эта будет длительной и массированной. Я полагаю, что мне и моим товарищам из Непадших существенная опасность не грозит, но заточенные на планетах Падшие, возможно, окажутся бессильны защитить себя.

— А чем вы... можете доказать, что не укрыли у себя субстраты Преисподних?

Я могу это сделать и сама, но только ценой отключения всех каналов связи с Сублимированными, пусть и временного. Тот же выход могут предпочесть и остальные Непадшие. Однако если кто-то по-прежнему будет настроен подозрительно, они сочтут, будто мы сделали это просто для виду, а на глубинных уровнях наших структур — нашего естества — Преисподние продолжают действовать. Придя к такому заключению, они вполне способны решить, что лишь полное, окончательное и немедленное уничтожение всей нашей расы может полностью снять проблему и успокоить предрасположенных к такому шагу крикунов. В отношении Падших складывается еще более тревожная ситуация. Даже я не могу быть уверена, что они  на самом деле не укрыли у себя Ады. Они могли, вольно или невольно. Понимаете? Я располагаю на этот счет не большими сведениями, чем кто-то другой. И это само по себе выступает поводом для беспокойства.

— Как же вы собираетесь поступить?

Я решилась известить о происходящем цивилизацию, известную как Культура, а также и остальные цивилизации, которые отличаются эмпатией и альтруизмом, стратегически лояльны нам и способны выставить значительную военную мощь в потенциальном конфликте, где они могут выступить союзницами. Это я и делаю. Сейчас. Общаясь с вами. Прежде чем вы прибыли сюда, я некоторое время размышляла, не стоит ли обо всем проинформировать Нопри и его команду, а может, Двелнер. Или кого-нибудь из тех, кто прилетит на Полном внутреннем отражении и может считаться значительной персоной по меркам своей цивилизации. Или даже поговорить с самим кораблем. Я также рассматривала возможность открыться кораблю, на котором вы прибыли, хотя при этом была бы вынуждена нарушить обет, данный самой себе очень давно. Но вот вы здесь. И я говорю с вами, поскольку считаю вас достаточно значительной и влиятельной персоной для моего замысла.

— Меня?

Вы пользуетесь определенным влиянием в вашей собственной организации — в Квиетусе, а также в секции Контакта, именуемой Особые Обстоятельства. Вы известны. Вы даже знамениты в определенных кругах. Когда вы заговорите, люди будут слушать.

— Если только я не забуду ваши слова. Вы сказали, что я могу не запомнить их.

Я полагаю, что не забудете. Пожалуй, я и не могла бы, при всем желании, сделать так, чтобы воспоминания никогда не всплыли на поверхность или проскочили мимо того, чем ваша голова уже забита. И это, знаете ли, раздражает.

— О чем это вы?

Я говорю о распределенном устройстве, внедренном вам в мозг и центральную нервную систему. К великому сожалению, я лишь недавно заметила его. Полагаю, этот прибор способен запечатлеть ваши воспоминания о нашем разговоре и ретранслировать их вашему биологическому мозгу. Более того, я подозреваю, что он уже транслирует нашу беседу в реальном времени куда-то ... далеко. Может быть, передает ее содержание дрону, вместе с которым вы прибыли, и кораблю, на котором прилетели. Это необычно. Уникально. И ... очень... меня раздражает.

— О чем вы говорите? О нейросетевом кружеве?

Ваше определение мне кажется подходящим, с некоторыми оговорками. О нем. Или о чем-то подобном.

— Но вы ошибаетесь. Я не ношу нейросети.

А я думаю, что носите.

— Я знаю, что это не так.

Умоляю, прислушайтесь к моему мнению, пусть даже оно отличается от вашего. Все как всегда. Тем, кто прав, неизменно приходится упрашивать тех, кто неправ, но упорствует в своих заблуждениях.

— Послушайте, но я бы знала, если...

Она услышала, как ее голос внезапно оборвался. Соответствующая нить натянулась и со стуком захлопнула ей рот.

Вы уверены?

Ее потянуло куда-то вверх.

— У меня нет нейросетевого кружева.

Но такое устройство у вас есть, госпожа Нсоквай. Это очень необычный экземпляр, крайне редкой разновидности, и большинство людей все же отнесли бы его к нейросетям.

— Что за чушь! Кто мог...

Ей снова заткнули рот, и голос сперва упал до шепота, а потом затих. Она начала понимать.

Как я уверена, а вы, вероятно, только начинаете догадываться, это сделали Особые Обстоятельства.

Йиме Нсоквай воззрилась на выраставший из огромной темной сферы сингулярности вагиночлен, но эта вещь тут же перестала им быть.

На его месте возникло маленькое черное пятно, испускавшее сцинтилляционные вспышки, а потом и оно пропало.

Ее отбросило прочь. Струны напряглись и завибрировали так, что в глазах рябило. Она пролетела сквозь промежуточные стены, потолки и полы структуры так, будто их там вовсе не было, ее одежда развевалась и бешено хлопала на ветру, поднятом ее безумным полетом вспять. Струны еще раз напряглись и лопнули, сметенные диким водоворотом, и ее швырнуло прямо в каюту. Ветер усилился, его шум перерос в рев, одежду сорвало с ее тела, точно ударной волной мощного взрыва, и она шлепнулась на разметанную, растерзанную постель, подняв тучи брызг и разорвав ткань. Со всех сторон ее окружала медленно спадавшая вспененная вода.

Йиме задыхалась, кашляла, корчилась, отплевывалась, барахтаясь в медленно отступавшей воде и пытаясь прийти в себя. На ней по-прежнему была ночная рубашка, правда, задранная до подмышек. Комнату освещал мигающий бело-розовый свет. Она еще раз откашлялась, перекатилась по разодранной постели, утопая в заводях, и перебросила тело через приподнятый край кровати. Где же дрон?

Дрон лежал на полу и вяло поворачивался туда-сюда. Уже падая с кровати, Йиме поняла, что ничего хорошего ей это не сулит.

— Думаю, нам надо... — начала она.

С потолка в маленькую машину ударила фиолетовая молния. Она пробила поля дрона и расколола корпус. К ней потянулась тонкая пелена желтого тумана. Мгла была раскалена, искры, стекавшие по туманной занавеси, поджигали все, чего касались. Она увидела, что разряд пробил середину корпуса дрона и разъял машину почти надвое. Туманная завеса паров металла обжигала и плевалась застывающими каплями конденсата. Ее кожу продырявило в десятках мест.

Она закричала и перекатилась по полу, уходя от завесы. Ее система болеподавления автоматически приглушила, притупила сигналы раскаленных докрасна органов чувств.

Из передней половинки разбитого корпуса корабельного дрона вылетела ножеракета и направилась к ней. Она подумала, что дрон пытается передать ей какое-то сообщение.

Новая фиолетовая молния поразила летающий нож. Разогретый добела осколок вонзился ей в щеку, другой проколол ночную рубашку в том месте, где она сбилась на спину. Дым и пламя поднимались отовсюду. Она распласталась на полу и поползла туда, где, по ее предположениям, находились двери.