Даже рутинный заход в принадлежащую октам часть галактабазы предварялся пространной лекцией по истории галактики в октской версии, по сути сводившейся к всевозможному выявлению сходных черт между Вуалью и октами, а также подчеркиванию обоснованности их претензий на наследство Мантии. Для октов это наследство явно включало как сами пустотелы, так и сопутствующее уважение — уважение, в котором, как они небеспричинно считали, им отказывалось. Интерфейс программы, которой пользовалась Культура, обычно отфильтровывал эту дребедень (претензии октов казались обоснованными только им самим; подавляющее большинство авторитетных ученых приводили неоспоримые факты в пользу того, что окты — относительно новый вид, никоим образом не связанный с Вуалью...), однако она никуда не девалась.

Окты и в самом деле вели наблюдение за сарлами, но лишь местами и несистематически, да к тому же — по взаимному соглашению — приборами сантиметрового масштаба, вполне различимыми человеческим взглядом. Обычно приборами оснащались машины, управляемые октами: лифты, самолеты, наземные транспортные средства и октские скафандры.

Материалов в открытом пользовании за последние несколько сотен дней было не очень много, но кое-что было. Джан Серий просмотрела записи великого сражения близ Ксилискинской башни, решившего судьбу делдейнов. Октские комментарии и прочая информация предполагали, что аултридии захватили соответствующие уровни башни и доставили делдейнские войска на позицию, откуда те могли неожиданно вторгнуться в исконно сарлские области. Помеченный значком «ОО» комментарий заключал, что аултридиев оклеветали и ответственность за все несут окты.

Все записи относились к заключительной части сражения и были сделаны с неподвижной точки высоко над местом действия, возможно с самой башни. Вдруг, думала Анаплиан, удастся найти эпизод ранения отца и кадры, свидетельствующие о судьбе Фербина? Она пыталась брать крупные планы, велела агенту выискивать все похожее на них, но запись оказалась слишком нечеткой, и на поле боя нельзя было распознать отдельных людей.

Она видела (и опять как будто с высоты — правда, на этот раз снимали с летательного аппарата), как сарлская армия, теперь под предводительством Мертиса тила Лоэспа, пересекла канал в пустыне около Хьенг-жара, высокий туман от которого был виден в подернутой дымкой дали. Она видела короткую осаду и еще более скоротечный штурм Расселя, столицы делдейнов.

И больше, похоже, ничего. Нормальный новостной ролик должен был показывать победные торжества в Пурле, тила Лоэспа, принимающего капитуляцию у делдейнского главнокомандующего, груды мертвых тел в ямах, сжигаемые знамена, плач по близким, но окты не подумали о чем-нибудь художественном или оценочном.

Обычная, страшно примитивная, варварская, но лихая война, о каких любят послушать люди среди домашнего уюта, подумала Анаплиан. Все-таки жаль, что никто не запечатлел эту кампанию во всех ее кровавых подробностях.

К октской записи было приложено быстро расширяющееся, но довольно скучное облако комментариев, обзоров, размышлений и прогнозов. Это было сделано через новостные и мониторинговые агентства, интересующиеся подобными событиями. Многие специалисты по пустотелам и Сурсамену (кое-кто даже специализировался по Восьмому, то есть по сарлам) жаловались на нехватку информации, что вынуждало их заниматься спекуляциями. Другим же эта нехватка подробностей казалась подарком судьбы. Выскакивали предложения поиграть в военные игры, основанные на недавних событиях. Готовились и другие развлечения, связанные с этой войной, а некоторые уже были готовы.

Джан Серий пробрала дрожь. Она лежала на кушетке у благоухающего пруда (брызги, смех, теплые лучи на коже), закрыв глаза, видя, переживая все эти события. Внезапно она почувствовала себя так же, как в самом начале вхождения в Культуру, в те путаные первые дни, когда вокруг мерещился сплошной сумасшедший дом. Воспоминания о родине были еще так свежи, и все вокруг казалось таким бесконечно, ужасающе, агрессивно чуждым по сравнению с ней, что смириться с этим было невозможно.

Анаплиан оставила своих агентов пастись в галактабазе — вдруг объявится хорошо запрятанная прямая трансляция. Добро пожаловать в будущее, думала она, наблюдая все эти словеса и шумиху. Все наши трагедии и триумфы, наши жизни и смерти, наш позор и наши радости — это всего лишь наполнитель твоей пустоты.

Пожалуй, ее настрой был слишком уж мелодраматичным. Убедившись, что смотреть больше нечего, она отключилась, встала и присоединилась к шумной игре в водные пятнашки.

Один корабль, другой. С «Семенной дрели» она пересела на экспедиционный корабль Контакта «Ах вы, чудища-шалуны». Еще раз, как в эстафете, ее передали на «Ксеноглоссист», корабль ограниченной дальности. В последнюю ее ночь на борту состоялась всеобщая вечеринка с танцами, и Анаплиан безудержно предалась бешеной музыке и совсем уж бешеным телодвижениям.

Последний корабль Культуры, перед входом в мортанвельдские области, назывался «Убери все перед уходом» — очень скоростной дозорник класса «Гангстер», бывший корабль быстрого реагирования.

Она по-прежнему терпеть не могла эти дурацкие названия.

Орамен проснулся под звуки тысячи колоколов, храмовых труб, фабричных гудков, клаксонов и едва слышных восторженных криков. Война, вероятно, завершилась победой. Он обвел комнату взглядом — это был игральный и по совместительству публичный дом «Ботри» в квартале Штип. Рядом в простынях просматривались чьи-то очертания: девушка, чье имя он вот-вот должен был вспомнить.

Дроффо, новый конюший Орамена, который недавно женился и был решительно ему предан, предпочитал не замечать разгульную жизнь своего хозяина, проходившую в игральных и питейных заведениях. А к борделям он и близко не подходил. Новый слуга принца Негюст Пуибив, еще до того как покинул ферму, обещал своей матери, что никогда не будет платить за секс, и послушно исполнял это обязательство, правда, не взваливая на себя большего: он добивался кое-каких успехов, убеждая девушек с широкой душой оказать ему милость просто из доброты и сочувствия к тому, кто дал столь благонамеренное, пусть и безнадежно наивное обещание.

При дворе долгое отсутствие принца заметили и принялись обсуждать. Всего лишь прошлым утром за официальным поздним завтраком, который давала Харн, дама Аэлш в честь своего нового астролога (Орамен уже позабыл его имя), Орамен встретил Ренек: та шла под руку с Рамиль, миленькой девочкой, запомнившейся Орамену с прошлой вечеринки у Харн. Увидев принца, Ренек издевательски сказала:

— Да это же тот самый юноша! Постой-ка, Рамиль, я помню это хорошенькое лицо, хотя имя уже забылось — столько времени прошло. Как поживаете, мой господин? Меня зовут Ренек. А вас?

Орамен улыбнулся.

— Дорогие дамы, Ренек, Рамиль. Рад снова вас видеть. Неужели я был столь невнимателен?

Ренек фыркнула.

— Что и говорить. Бесконечно. Знаете, некоторые из ушедших на войну бывают при дворе чаще, чем вы, Орамен. Неужели мы настолько скучны, что вы нас избегаете?

— Вовсе нет. Напротив. Я обнаружил, что превратился в неописуемо пресного типа, и счел за благо устраниться от унылой повседневности в надежде, что по контрасту стану более интересным для вас при встрече.

Ренек еще обдумывала эту остроту, когда Рамиль лукаво улыбнулась Орамену, а затем обратилась к Ренек:

— Я думаю, принц находит, что другие дамы более отвечают его вкусу. Другие дамы в других местах.

— Находит? Вот сейчас? — спросила Ренек, напуская на себя невинный вид.

Орамен изобразил пустую улыбку.

— Возможно, нами пренебрегают, — предположила Рамиль.

Ренек подняла свой тонкий подбородок.

— Да-да. Видимо, для принца мы недостаточно хороши, — сказала она.

— Или слишком хороши, — задумчиво проговорила Рамиль.

— Как это может быть? — спросил Орамен, не придумав ничего лучшего.