— Нет ничего проще. Вы знаете, где телефон, не так ли?

Ричард поднялся в спальню профессора и позвонил в ресторан «L'Esprit d'Escalier», горячо рекомендованный ему Гордоном Уэем.

Метрдотель был сама любезность, он с радостью принял заказ и сказал, что будет счастлив видеть его через три недели.

Ричард, не переставая удивленно качать головой, спустился в гостиную.

— Мне необходима неделя полной и надежной реальности, — категорически заявил он. — Кто это только что вышел из двери моей квартиры?

— Тебе доставили кушетку, — пояснил Дирк. — Грузчик попросил открыть ему дверь, и я с удовольствием это сделал.

Через несколько минут Ричард уже поднимался по лестнице в квартиру Сьюзан. У двери он остановился, услышав низкие звуки виолончели. Он любил этот момент. Бесшумно открыв дверь, он направился в музыкальную комнату и вдруг застыл на месте. Мелодия! Она была знакома — легкая, словно блуждающая, как бы затихающая, и тут же возрождающаяся вновь…

Его лицо было полно такого изумления, что Сьюзан, увидев его, перестала играть.

— Что случилось? — встревоженно спросила она.

— Что ты играла? Где ты достала это? — прошептал потрясенный Ричард.

Сьюзан недоуменно пожала плечами.

— В музыкальном магазине, — ответила она, ничего не понимая. И не шутила, ибо просто не понимала его вопроса.

— Что это?

— Фрагмент из кантаты, которую мне предстоит играть через пару недель, — обстоятельно объяснила она. — Бах, шестая кантата.

— Кто написал ее?

— Я же сказала, Бах.

— Кто?

— Смотри на мои губы. Повторяю по буквам. Бах. Б-А-Х. Иоганн Себастьян Бах. Запомнил?

— Никогда не слыхал о таком. Кто он? Он еще что-нибудь сочинил?

Сьюзан отложила смычок, прислонила к стулу виолончель и встала.

— С тобой все в порядке? — спросила она, подойдя к Ричарду.

— Видишь ли, мне трудно сказать… Что это?..

Он заметил стопку нот в углу. На всех стояло одно имя: Бах.

Он торопливо подошел к нотам и стал что-то искать. И. С. Бах «Сонаты для виолончели». «Бранденбургский концерт». «Месса ми минор».

Он ошеломленно посмотрел на Сьюзан.

— Я этого никогда у тебя не видел.

— Ричард, милый, — промолвила Сьюзан, коснувшись его щеки рукой. — Что с тобой? Это всего лишь ноты Баха.

— Неужели ты не понимаешь? — вскричал в отчаянии Ричард, потрясая пачкой нот. — Я никогда, слышишь, никогда не видел этого?

— Что ж, — произнесла с деланной серьезностью Сьюзан, — если бы ты не проводил полжизни за компьютером, сочиняя компьютерную музыку…

Он посмотрел на нее каким-то диким взглядом, затем бессильно прислонился к стене и разразился почти истерическим хохотом.

В понедельник утром Ричард позвонил профессору.

— Ваш телефон работает, поздравляю, профессор.

— О, мой дорогой друг, — искренне обрадовался ему профессор, — как я рад слышать ваш голос. Да, телефон работает. Очень способный молодой человек посетил меня сегодня, и теперь, я надеюсь, телефон никогда уже не испортится. Неплохие новости, не правда ли?

— Очень хорошие. Значит, вы благополучно добрались домой?

— О да, спасибо. Кстати, нас ждал в известном роде сюрприз, после того как мы вас высадили. Помните лошадь? Она опять заглянула ко мне вместе со своим хозяином. У них была неприятная встреча с полицией, и поэтому они настоятельно попросили отправить их домой, так сказать, восвояси. Тем лучше. Опасный малый, этот хозяин лошади, если дать ему волю, мне кажется… А как вы, мой друг?

— Профессор, помните музыку?..

— Да. Я подумал, что она может доставить вам удовольствие. Пришлось потрудиться, поверьте мне. Удалось воспроизвести лишь самый небольшой фрагмент, но и здесь я немного слукавил. Это было больше, чем может сотворить один человек за всю свою жизнь. Не думал, что кто-то отнесется к этому серьезно.

— Профессор, а нельзя воспроизвести фрагмент побольше?

— Нет. Корабль улетел, мой друг, и кроме того…

— Мы могли бы вернуться в то время…

— Нет, я уже сказал вам. Мне починили телефон, и он больше не испортится.

— Ну и что?

— А то, что машина времени больше не работает. Она сгорела. Мертва, как дронт. Боюсь, что это так. Да оно и к лучшему, не так ли?

В понедельник днем миссис Зускинд все же позвонила в детективное агентство Джентли. Это было вызвано присланным ей счетом.

— Я не понимаю, что все это значит. Это какой-то абсурд. Объясните.

— Дорогая миссис Зускинд, — приветливо ответил ей сам Дирк. — Не могу выразить вам, насколько я рад, что вы позвонили. Я с нетерпением ждал возможности поговорить с вами на эту тему. С чего мы начнем сегодня? Какой пункт из всех вы хотели бы обсудить первым?

— Ни один из них, благодарю вас, мистер Джентли. Я не знаю, кто вы, и почему настаиваете на том, что у меня пропал кот. Мой дорогой Родерик умер у меня на руках два года назад, и я не собираюсь восполнять эту потерю.

— Хорошо, миссис Зускинд, — согласился Дирк, — но вы не можете не согласиться, что это прямой результат моих усилий… Если позволите, я поясню вам теорию взаимосвязанности всех… — Однако он тут же умолк, ибо понял, насколько это бесполезно. Дирк медленно и бережно положил трубку на рычаг.

— Мисс Пирс! — крикнул он секретарше. — Пошлите дорогой миссис Зускинд новый, измененный счет. Добавьте внизу: «Спасение человечества от неминуемой гибели. — Бесплатно».

Дирк Джентли, посчитав на этом рабочий день завершенным, надел шляпу и покинул контору.

Вряд ли можно считать случайностью то, что ни в одном языке на свете никогда не существовало выражения «симпатичный, как аэропорт».

Все аэропорты страшные. А некоторые до такой степени, что объяснение тут может быть только одно: это было сделано нарочно. Аэропорт малоприятен сам по себе — там полно людей, злых и уставших, к тому же только что узнавших, что багаж приземлился в Мурманске (мурманский аэропорт — единственное исключение из правила, в остальном непреложного), а архитекторы в конечном итоге лишь постарались отразить эти особенности в своих проектах.

Посредством варварских форм и цветов душераздирающих оттенков они стремились усилить мотив усталости и раздражения, постарались сделать легкой и не требующей от пассажиров никаких усилий задачу расставания навечно с его или ее багажом или близкими, всячески запутать их напичканными повсюду указателями, объясняющими, как пройти к вешалкам для галстуков, окнам, созвездию Малой Медведицы в ночном небе, везде, где это возможно, представить их вниманию уборные, а секции для посадки запрятать так, что обнаружить их можно лишь с большим трудом, на том основании, что первые, по мнению архитекторов, функциональны, а последние — нет.

Оказавшись посреди моря мутного света и смутного шума, Кейт Шехтер сомневалась.

Сомнения мучили ее всю дорогу из Лондона в аэропорт Хитроу. Кейт не была ни суеверным, ни религиозным человеком, а просто кем-то, кто не совсем уверен в том, что надо лететь в Норвегию. Но одно ей начинало казаться все более и более очевидным: что если Бог, если он есть, или какая-то Высшая сила, отвечающая за движение частиц во Вселенной, имеют хоть малейшее отношение к управлению движением по трассе М–4, то они против ее путешествия. Все эти проблемы с билетами, поиски соседки, чтоб присматривала за ее кошкой, потом поиски кошки, чтоб было за кем присматривать ее соседке, неожиданная протечка крыши, пропажа бумажника, погода, неожиданная смерть соседки, беременность кошки — все это напоминало сопровождаемую боем барабанов кампанию обструкции не без участия божественных сил.