— Но ведь два эти случая не имеют между собой ничего общего!

— Разве я не говорил тебе, что верю в фундаментальную взаимосвязь всех вещей? По-моему, говорил.

— Говорил.

— Поэтому мне сейчас надо пойти и изучить еще несколько книг из тех, в какие он сунул нос, прежде чем завтра пускаться в новую экспедицию.

— ?

— Слышу, слышу, ты недоуменно качаешь головой — мол, беда с парнем. Тебе меня жаль. Можешь не волноваться. Все выходит из-под контроля самым лучшим образом.

— Ладно, Дирк, верю на слово. Кстати, а что ты имел в виду под «неизъяснимой» проблемой?

— Сам не знаю, — бросил в трубку Дирк. — Но обещаю, что выясню.

На следующее утро погода была такой скверной, что вообще не заслуживала имени, и поэтому Дирк решил окрестить ее Стэнли.

Нет, Стэнли — это вам не хороший ливень. Хороший ливень — действительно хорошая вещь, потому что он очищает воздух и после него легче дышится. Стэнли — это такая вещь, когда мечтаешь о хорошем ливне, потому что после него хорошо дышится, так как он очистит воздух от такой пакости, как Стэнли. То есть Стэнли — это нечто липкое, душное и противное, словно к вам в поезде или в метро кто-то прижался потными телесами. Стэнли — это не дождь, это мерзопакостная изморось, капающая вам на голову.

Дирк стоял прямо под этим Стэнли.

Актер заставлял себя ждать вот уже больше часа, и Дирк потихоньку начал ругать себя за то, что отказался от своего же старого мнения, что актеры никогда не встают утром. И поэтому сам виноват, что ни свет ни заря, а точнее, уже в половине девятого, исполненный бодрости духа, занял боевую позицию напротив актерской квартиры и топтался под деревом уже около часа.

Нет, уже полтора часа. В какой-то момент в нем шевельнулась надежда — у дверей возник мотокурьер, который привез какой-то сверток, но это, пожалуй, и все. Дирк притаился всего ярдах в двадцати от актерской двери.

Прибытие-К-Двери-МотоКурьера, надо сказать, немного его озадачило. По внешнему виду актеришки не очень-то скажешь, что у него водятся лишние деньги. Рыжий явно пребывал еще в той стадии актерской карьеры, когда приходится самому обивать пороги, а не лениво ждать, когда тебе с рассыльным доставят новый сценарий.

Время тянулось как жевательная резинка. Дирк уже дважды изучил то небольшое собрание печатной продукции, которое захватил с собой, и несколько раз проверил содержимое бумажника и карманов. Там, как и следовало ожидать, обнаружилась коллекция визиток, неизвестно от кого и при каких обстоятельствах полученных, какие-то непонятные телефонные номера, нацарапанные на клочках бумаги, кредитные карточки, чековая книжка, загранпаспорт (неожиданно Дирк вспомнил, что он оставил его в кармане другой куртки, когда Объект его слежки зазевался вчера у витрины бюро путешествий), зубная щетка (а Дирк никогда не отправлялся в путешествия без зубной щетки, в результате чего та стала совершенно непригодной к применению) и записная книжка.

Он даже в одной из газет сунул нос в свой гороскоп. Гороскопы эти сочинял один его запятнавший себя несмываемым позором приятель, который, под псевдонимом «Великий Заганза», не гнушался гнуть спину на какую-то там жалкую газетенку. Сначала Дирк пробежал глазами то, что было написано для других зодиакальных знаков, — с тем чтобы выяснить, в каком настроении пребывает сегодня ВЗ. На первый взгляд вроде бы в благостном.

«Ваша способность видеть все в перспективе поможет вам преодолеть небольшие временные трудности, когда Меркурий…»

«Последние недели стали для вас проверкой терпения, и вот теперь перед вами открываются новые возможности, когда Солнце…»

«Не позволяйте другим злоупотреблять вашей доброй натурой. Решительность в особенности понадобится вам, когда…»

Тягомотина, скука смертная. Дирк заглянул в свой гороскоп:

«Сегодня вам предстоит встреча с трехтонным носорогом по имени Десмонд».

Дирк в раздражении захлопнул газету. В этот момент дверь неожиданно открылась, и на пороге выросла фигура актера. Вид у него был решительный. В руке он держал небольшой чемоданчик, через плечо была перекинута сумка, через вторую руку — пальто. Что-то явно произошло. Дирк посмотрел на часы. Три минуты одиннадцатого. Он быстро черкнул заметку в блокноте. Сердце бешено колотилось в груди.

По улице в их направлении катило такси. Актер проголосовал. Черт! Вот те раз! Оказывается, он куда-то собрался! Объект сел в машину и покатил прочь, мимо Дирка. Дирк оглянулся ему вслед и на какое-то мгновение ему показалось, что и актер тоже обернулся и смотрит на него сквозь заднее стекло. Дирк стоял, чувствуя свою полную беспомощность, глядя вслед удаляющемуся такси и втайне надеясь, что…

И в следующий момент — о чудо! — откуда ни возьмись, в улочке возникло еще одно такси, причем ехало оно в ту же сторону. Дирк взмахнул рукой, и машина остановилась с ним рядом.

— Гоните за тем такси! — скомандовал он, забираясь на заднее сиденье.

— Уже лет двадцать кручу баранку, — проворчал шофер, когда они влились в поток транспорта, — и ты первый, от кого слышу эту просьбу.

Дирк сидел на самом краю сиденья, не спуская глаз с такси, что на черепашьей скорости ползло перед ними по до отказа запруженной машинами лондонской улице.

— Может, для тебя в этом нет ничего удивительного, а мне так забавно.

— Что именно?

— То, что когда смотришь телек и кто-то там запрыгивает в такси, что обычно он говорит шоферу — «Гоните за тем такси». Скажешь, не так?

— Неужели? Никогда не замечал.

— Еще бы, — отозвался шофер. — Сразу видно, что ты, парень, не таксист. Человек замечает вещи в зависимости от того, кто он такой. Если ты таксист, то когда смотришь телек, то замечаешь в нем таксистов, — продолжал водитель. — Теперь ясно? Вот такой народ таксисты. Надеюсь, ты понял?

— Угу, понял, — подтвердил Дирк.

— Только по телеку не очень-то увидишь таксистов. Там обычно показывают пассажиров на заднем сиденье. Словно водила и не человек вовсе.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Дирк. — Кстати, вы еще не упустили из виду кеб, который мы преследуем?

— Не волнуйся, сидим на хвосте как надо. Ну, в общем, водилу показывают только тогда, когда клиент ему что-то говорит. А когда по телеку клиент что-то говорит водиле, то обычно знаешь что?

— Попробую угадать, — произнес Дирк. — Ага, «Гоните за тем такси!»

— Точно! Вот и я о том же. Поэтому, когда смотришь телек, можно подумать, что водилы только тем и занимаются, что висят друг у друга на хвосте, — сделал вывод таксист.

— Хм-м-м, — с сомнением промычал Дирк.

— Странно. Выходит, я единственный, раз меня ни разу не попросили гнаться за другим такси. Из чего напрашивается вывод, что я тот самый водила, у которого на хвосте висят все остальные.

Дирк, прищурившись, глядел в окно, высматривая, не подвернется ли ему еще один кеб, в который можно было бы пересесть.

— Нет, ты только не подумай, будто это происходит прямо сейчас, — продолжал таксист, — но, с другой стороны, нет ничего удивительного, если такие мысли вдруг полезут в голову. Верно я говорю? Вот что значит сила искусства!

— Как-то по телевизору показывали целый сериал о таксистах, — заметил Дирк. — Кажется, он так и назывался, «Такси».

— Я не о нем, приятель, — раздраженно отозвался водила. — Я о том, как искусство избирательно искажает реальность. Именно об этом и ни о чем другом. Я к тому клоню, что если как следует поразмыслить, все мы живем каждый в своем мире, верно? То есть, в некотором роде каждый в своем.

— По-моему, вы до известной степени правы, — вынужден был согласиться Дирк и слегка поерзал на сиденье.

— Взять, к примеру, этих кенгуру, которых эти умники пытаются научить говорить. Интересно, хотел бы я знать, о чем они собираются с ними базарить? «Эй, парень, как дела? Не надоело скакать?» — «Ничего, не жалуюсь. Правда, сумка на пузе уже вконец достала. Вечно в нее набиваются всякие бумажки и пыль». Пусть даже не надеются. Мозги у этих кенгуру размером с орех. И все потому, что они живут в совершенно ином мире. Это все равно что пытаться говорить с инопланетянином. Ты хоть понимаешь, к чему я клоню?