И даже теперь, хотя она и предвидела такую возможность, ей доводилось испытывать с трудом сдерживаемое разочарование от того, что поступок этот поневоле бросает тень и на всю ее деятельность как сотрудницы Квиетуса. Действительно, коль скоро она обмишулила ОО просто ради собственного тщеславия, что помешает ей проделать такой же финт ушами и в случае с Квиетусом? Как можно быть уверенными, что она исполнит принятые на себя обязательства квиетистки? Как вообще можно доверять такой сотруднице?

А что, если она на самом деле так никогда и не увольнялась из Особых Обстоятельств?

Разве не может Йиме Нсоквай до сих пор оставаться агентом Особых Обстоятельств — только тайным, внедренным в Квиетус то ли по соображениям столь мудреным и потаенным, что их практически невозможно будет прояснить до того самого кризисного момента, когда эта ее идентичность будет открыта, то ли просто как страховочный инструмент на случай чего-то совсем уж неожиданного... то ли просто так, низачем, потому что кому-то в ОО вздумалось провести над ней эксперимент и доказать, что такое внедрение в принципе возможно?

В этом она, по правде говоря, просчиталась. Она-то думала, что, обведя вокруг носа ОО, только докажет всем, как верна была с самого начала Квиетусу, можно сказать, предназначена ему, а дальнейшее безукоризненное поведение и образцовая результативность на службе обелят ее в глазах посторонних. Но этот замысел не сработал. Для руководства она представляла большую ценность как символ, ненавязчиво, но эффективно рекламируемое свидетельство того, что секция Квиетус стоит на одном уровне с ОО. Но безусловно доверять ей и использовать так же, как и любого другого оперативника, Квиетус, похоже, не собирался.

Так что большую часть времени она проводила в состоянии, близком к фрустрации — ничего не делала, сидела сложа руки и кусала локти, особенно после замечания, любезно сделанного одним из ее друзей: а ведь в это самое время ты могла бы надирать другим задницы вместе с крутыми перцами из ОО. Нет, ее задействовали в нескольких миссиях Квиетуса, и свою часть работы она выполнила отлично, да что там, просто превосходно. Но ей по-прежнему казалось, что ее используют совсем не так, как следовало бы, и недостаточно эффективно. Она чувствовала себя задействованной даже меньше, чем некоторые низкоранговые сотрудники Квиетуса, поступившие на службу одновременно с ней, меньше, чем позволяли ее исключительные способности, как изначально бывшие при ней, так и приобретенные. Ей приходилось довольствоваться объедками с роскошного стола. Ей никогда не доставалось ничего сколько-нибудь существенного.

До этой операции.

Теперь она наконец может принести реальную пользу, повести себя так, как и полагается настоящему оперативнику Квиетуса. Ей доверено задание исключительной важности, пусть даже во многом это объясняется простым совпадением: она жила ближе всех к тому месту, где срочно потребовалось присутствие квиетистского агента.

С другой стороны, вполне возможно, что руководство секции наконец оценило по достоинству ее попытки проявить свой потенциал, доказать, как высоко она ставит свою работу. Может статься, ей наконец воздалось за все злоключения. Она вытащила счастливый билет. Даже в ОО иногда полагались на волю случая. Оказаться в нужное время в нужном месте — это если и не дар, то очень полезное качество.

В Контакте бытовала пословица: Польза для дела на семь восьмых определяется близостью к месту событий.

Йиме еще немного повздыхала, поворочалась с боку на бок и в конце концов провалилась в сон.

— Ауэр, как я рад тебя видеть! Ты, как всегда, безупречна. А, Фулью, и ты здесь. Здравствуй. Это великолепное создание ухитрилось до сих пор с тобой не рассориться?

— До сих пор, Вепперс. Ты ведь на нее давно положил глаз, не так ли?

— Никогда и не снимал, как ты знаешь, милейший Фулью.

Вепперс похлопал дородного собеседника по плечу и подмигнул его грациозной жене.

— Ай, твой бедный носик! — сказала Ауэр, отводя назад локоны черных, как смоль, волос, и открывая взору собравшихся ослепительно сверкающие серьги.

— Бедный! Что за чушь, я стал только богаче.

Вепперс приложил палец к новой накладке, украшавшей его нос, кончик которого постепенно облекался регенерировавшими плотью и косточками.

— Эта штучка из чистого золота, скажу я вам!

Он улыбнулся и повернул голову к следующему гостю.

— Сапультриде! Как приятно видеть, что ты наконец подправил свой.

— Как выглядит он сейчас, под этой накладкой? — поинтересовался Сапультриде, указав на нос Вепперса. Он снял солнечные очки и пытливо всмотрелся в хозяина маленькими зелеными глазами. Его собственный нос — тонкий, изящно вылепленный пластическими хирургами — обошелся в баснословную сумму.

— Прежде чем меня втянули в семейный бизнес, я успел поизучать медицину, — объяснил он. — Я в этом немного смыслю. Дай посмотреть, обещаю, что меня это не шокирует.

— Мой дорогой Сапультриде, смею тебя заверить, что он выглядит великолепно, — ответил Вепперс. — Имей смелость признать очевидное: даже изуродованный, я выгляжу гораздо лучше, чем большинство других людей — будучи в своей лучшей форме, только-только после салона красоты.

— Джаскен, — Джессере, жена Сапультриде, взглянула на человека, стоявшего рядом с Вепперсом с рукой на перевязи, — ты что, в самом деле нанес нашему дорогому Вепперсу такую страшную рану? Как же это тебя угораздило?

— Я весьма сожалею об этом, госпожа, — сказал Джаскен, на миг приподнимая руку в лангетке, и вежливо поклонился тонкой, изящной, изысканно одетой женщине. — Господин Вепперс отомстил за себя. Какой меткий удар...

— Отомстил? — переспросила Джессере, и тонкая неодобрительная усмешка поползла по ее безупречному лицу. — Я слышала другую версию этой истории, мне рассказывали, что он нанес удар первым.

— Нанес, госпожа, — подтвердил Джаскен, не моргнув глазом, но боковым зрением видя, что хозяин пристально следит за ним. — Он просто испугался, что нанес мне слишком сильный удар, и помимо воли остановил начатое движение, отвел в сторону свой клинок, чтобы убедиться, что я в порядке и не получил уж слишком сильную травму. Это позволило мне улучить мгновение и нанести ответный удар. Скорее случайно, чем сознательно, я задел нос господина Вепперса.

Джессере заговорщицки улыбнулась.

— Ты слишком скромничаешь, Джаскен.

— Не слишком, госпожа.

— А вы что, были без масок? — удивленно спросил Сапультриде.

Вепперс фыркнул.

— Маски для слабаков, разве нет, Джаскен?

— Конечно, конечно, господин. Разве что для тех, на кого и смотрят-то слишком редко, чтобы упускать малейший шанс привлечь к себе внимание окружающих. Вы, мой добрый господин, не из их числа.

Вепперс хохотнул.

— О, Вепперс, — сказала Джессере хитро, — и всем ли своим слугам вы позволяете так услаждать свой слух?

— Не всем, — ответил Вепперс, — я стараюсь пресекать их лесть. Но шила в мешке не утаишь!

Джессере вежливо засмеялась.

— Твое счастье, Джаскен, что он не проткнул тебя насквозь, — сказала она, округлив глаза в притворном ужасе, и коснулась руки мужа. — Саппи, ты ведь когда-то состязался с Джойлером в каком-то виде спорта. Еще в школьные годы, помнишь? И он почти придушил его, разве не так, дорогой?

— Ха! Он попытался, — сказал Сапультриде, но палец его бессознательно скользнул под воротник рубашки.

— Рант! — Внимание Вепперса переключилось на новоприбывшего. — Ты, высохший старый сморчок! Плут ты эдакий, тебя еще не засадили в тюрьму? Кого же тебе удалось подкупить в Комиссии?

— Никого, кого не мог бы подкупить ты, Вепперс.

— А Хильфе, он по-прежнему в самом соку?

— Сдулся, Джойлер. Увы, — ответила женщина, выглядевшая значительно моложе своего мужа — она словно законсервировалась в среднем возрасте. Презрительно наморщив нос, она продолжила: — Да полно тебе. Думаешь, ты все еще способен лучше всех унюхать, когда запахнет жареным?