Кэлен пыталась высвободить руку, но невысокая женщина была минимум втрое толще и крепко сжимала запястье толстыми пальцами. Кэлен казалось, что она пытается оттолкнуть дуб.

Ведьма, державшая ее вторую руку, была в такой же степени худой, как первая — толстой. Рваное темное платье, висевшее на ней, выглядело так, словно она ежедневно потрошила в этом наряде рыбу и никогда его не стирала. Кожа на голых руках была морщинистой и иссохшей, похожей на кору дерева. Длинные костлявые пальцы оканчивались желтыми неровными ногтями, которые царапали кожу Кэлен. Вокруг головы ведьмы были намотаны грязные тряпки: одна удерживала копну непослушных волос цвета воронова крыла, а вторая проходила под подбородком и была завязана на макушке, словно чтобы поддерживать нижнюю челюсть.

На ее шее висело несколько длинных бус из костей, зубов и перьев, которые раскачивались и гремели. На запястьях женщины тоже были нитки с нанизанными частями животных — некоторые еще в процессе разложения. Зловоние мертвой плоти было невыносимым.

Большие круглые глаза ведьмы не походили на человеческие. У нее был взгляд мертвеца. Она была гораздо меньше коренастой сердитой ведьмы, но выглядела намного страшнее и ничуть не уступала по физической силе.

Ведьмы потащили Кэлен спиной вперед с неожиданной поспешностью. Она сопротивлялась, но не могла с ними тягаться — а ведь они даже не прибегли к магии.

Оглянувшись через плечо, Кэлен увидела, что они направляются к одному из темных отверстий у подножия высокой стены. Когда они прошли мимо трона, еще одна ведьма вышла из строя и пошла за ними, наклонившись к лицу Кэлен, пятки которой скользили по каменному полу.

Эта ведьма, в отличие от тех двух, что железной хваткой держали ее за руки, не была уродливой. Она была стройной и даже вполне симпатичной. На ней был черный облегающий корсет с глубоким вырезом и черными кружевами. Ее юбка, почти достававшая до пола, была сделана из сотен полосок кожи с узелками и бусинами. Некоторые бусины сверкали, отражая свет от чаш с горящим маслом. При ходьбе полосы юбки раскачивались, обнажая колени. Шея ведьмы была закрыта широкой полосой черного кружева.

Ее длинные и растрепанные рыжие волосы сочетались со странной юбкой из кожаных лент: вуаль из тонких прядей висела перед ее лицом, пряча красивые бледно-голубые глаза, подведенные черным. Ее глаза были намного опаснее, чем у остальных ведьм.

Пока она шла, наклонившись к Кэлен, нити ее юбки закручивались вокруг ног, бусины бились друг о друга, создавая отвлекающий, чарующий и почти музыкальный ритм. Этот звук по какой-то причине мешал Кэлен ясно мыслить. Пока они двигались лицом к лицу, молодая ведьма наклонилась еще ближе, и теперь их разделяло лишь несколько дюймов. От ее взгляда по рукам и затылку Кэлен забегали мурашки.

— Оставайся зеленой для меня, — сказала она низким обволакивающим голосом, который подходил ее красоте и угрозе в голубых глазах, — пока я не смогу вырезать из твоей утробы этих извивающихся маленьких паршивцев, свернуть им головы и съесть на твоих глазах.

Кэлен не знала, что значит «оставаться зеленой», но намерения ведьмы были предельно ясными.

Беспомощную Кэлен утаскивали спиной вперед к одному из проемов в высокой стене, ведущему в лабиринт туннелей. Лицо третьей ведьмы было в нескольких дюймах от нее, и музыкальное бряцанье бусин создавало мелодию, от которой Кэлен обмякла.

Страх душил, но Кэлен собралась с силами и сделала глубокий вдох, а потом выкрикнула имя Ричарда. Его удерживала сила Шоты, но он сумел повернуться на ее крик ужаса.

Ричард пришел в ярость, когда услышал испуг в ее голосе. Он вскинул руки и гневно закричал. Его действия разрушили путы Шоты и заставили ее попятиться.

Гнев ведьмы не уступал гневу Ричарда. Она снова выбросила вперед руки. Сначала замерцал воздух, а потом на кончиках ее пальцев вспыхнули паутины молний. В ответ Ричард сделал то же самое, но потрескивающие молнии на его руках состояли из черной пустоты магии Ущерба. Они крутились и извивались, словно привязанные к его пальцам, и отчаянно стремились вырваться. Молнии шипели и ударялись о стены. Выбитые камни теряли опору и падали; казалось, что стены сейчас обрушатся.

Затем они оба разом все это прекратили, словно собираясь с силами. Они оба одновременно выпустили из себя свою мощь. Кэлен немного наклонила голову, заглядывая за рыжеволосую ведьму, не сводившую с нее глаз. Когда Шота и Ричард направили свой дар, Кэлен увидела дрожащую стену в том месте, где их силы столкнулись. Зал содрогнулся от грома непрерывно сверкавших молний, исходивших от волшебника и ведьмы.

Ни одна магия не могла проникнуть через стену другой магии, и столкновение противоположных сил создало ослепительный взрыв света в центре огромного помещения. Обжигающий свет расширялся во всех направлениях, обрушиваясь на каменные стены — но критическим стало то, что полоса силы ударила вертикально вверх с громоподобным шумом. Кэлен поняла, что это была кипящая смесь магии Приращения и магии Ущерба. Две силы столкнулись друг с другом противоестественным способом.

Заряд взрывной энергии устремился через потолок, стены по бокам и через весь дворец, разрывая стены и этажи наверху. Кэлен слышала грохот, с которым рушились стены и перекрытия верхних этажей.

Разрушения наверху были столь сильны, что потолок огромного помещения начал проседать.

Остальные ведьмы побежали, стремясь укрыться в пещерах. Шота начала отступать вместе с ними, продолжая при помощи своей силы удерживать Ричарда на месте.

Рыжеволосая ведьма ударила основанием ладони в центр груди беременной женщины, а две державшие ее ведьмы дернули ее за руки, увлекая в темноту туннелей.

Земля дрожала, а воздух наполнился клубами пыли, когда невообразимый вес дворца и целой горы начал падать в большой зал. Ведьмы продолжали тащить Кэлен спиной вперед в безопасность лабиринта.

Кэлен пыталась протянуть руку, выкрикивая имя Ричарда, но понимала, что он ее не услышит в оглушительном грохоте падающих на него верхних этажей.

Она упустила его из виду в граде камней и облаках пыли.

В гнетущей тишине Ричард услышал далекие приглушенные голоса. Он не мог разобрать, кто и что говорит, но сейчас это казалось неважным — у него раскалывалась голова.

Когда он начал приходить в себя, то решил, что лучше бы этого не произошло. Помимо пульсации в голове все его тело терзала боль. Он попробовал изменить положение тела, пытаясь уменьшить дискомфорт, но обнаружил, что не способен пошевелиться.

Он сосредоточился, стараясь понять, ограничены ли его движения предметами, или же его парализовало.

От невозможности пошевелиться его захлестнула паника, заставившая окончательно прийти в себя. Он посмотрел по сторонам, но ничего не увидел, и тогда принялся ощупывать все вокруг, пытаясь выяснить, где находится.

В кромешной тьме он нашарил что-то гладкое, холодное и пыльное в нескольких дюймах над собой. Конструкция лежала под углом, и в ногах было мало места. В районе головы было больше свободного пространства, поэтому он мог немного шевелить руками, но не ногами.

Его плотно засыпало неровными обломками камня. Все было покрыто толстым слоем пыли. Он уже начал жалеть, что двигался, потому что от этого пыль поднялась в воздух и он ее вдохнул. Закашлявшись, он попытался очистить легкие. У пыли был каменный привкус.

Не то придя в себя, не то проснувшись, он начал вспоминать. Шота высвободила магию Ущерба. Он знал, что если помедлит, его убьют, но в то же время его ноги отказывались слушаться. Может, это первозданный ужас удерживал его на месте и не давал сбежать?

Он смутно помнил, что действовал инстинктивно. Дар боевого чародея появился из глубин души и сделал то, что было необходимо для спасения.

Но он помнил, как встревожило его взрывное столкновение магии, прорезавшее стены и потолок. Он не знал, как далеко распространилась волна магии Ущерба, но подозревал, что она в одно мгновение прошла через весь дворец и повредила опорные конструкции, балки, перекрытия и арки во всем высоком строении.