– Да, – сказала Йелсон, продолжая смотреть на идиранина. Потом перевела взгляд на грудь своего скафандра со следами от плазменной молнии. – Хорза, – сказала она, – мы можем где-нибудь поговорить? Не здесь.

Хорза посмотрел на нее.

– Конечно, – озадаченно произнес он.

Вабслин занял место Йелсон на пандусе. Йелсон пошла туда, где над Нейсином, приглушив свою подсветку, парил Унаха-Клосп, державший шприц в нечетком силовом поле.

– Как он? – спросила Йелсон у машины, которая тут же прибавила света.

– Разве по его виду не понятно? – в свою очередь задал вопрос автономник; Йелсон и Хорза ничего не сказали. Унаха-Клосп снова пригасил подсветку. – Может, и протянет еще несколько часов.

Йелсон покачала головой и направилась ко входу в туннель, где была горловина транзитной трубы. Хорза следовал за ней. Йелсон остановилась внутри, где ее не могли видеть другие, и повернулась лицом к мутатору. Казалось, она ищет слова, но не может их найти. Она снова покачала головой и сняла шлем, прислонившись спиной к неровной стене туннеля.

– В чем дело, Йелсон? – спросил он ее и попытался было взять ее ладонь в свои, но она скрестила руки на груди. – Ты сомневаешься, стоит ли участвовать в этом деле?

Она покачала головой.

– Нет. Я хочу увидеть этот треклятый супермозг. Мне все равно, кто его заполучит, мне все равно, если его взорвут, но я хочу его найти.

– Я не думал, что для тебя это настолько важно.

– Теперь важно. – Она отвернулась, потом снова посмотрела на Хорзу, на ее лице появилась неуверенная улыбка. – Черт побери, я все равно пойду до конца – хотя бы для того, чтобы быть тебе подмогой, попытаться выручить тебя, если что.

– А я думал, ты собираешься выйти из игры, – сказал он.

– Да, – сказала Йелсон. – Понимаешь, я ведь не… ну… – Она тяжело вздохнула. – Какого черта!

– Что? – спросил Хорза.

Она пожала плечами. Маленькая бритая голова снова опустилась, ее очертания вырисовывались в далеком свете.

Она покачала головой.

– Господи, Хорза, – сказала она, испустив короткий смешок. – Ты просто не поверишь.

– Во что не поверю?

– Не знаю, стоит ли говорить.

– Скажи.

– Ты не поверишь. А если поверишь, то тебе, наверно, это не понравится. Ну, не все понравится. Я серьезно. Может, мне не стоит…

В ее голосе слышалось искреннее смущение. Хорза весело рассмеялся.

– Брось, Йелсон, – сказал он. – Ты уже и без того сказала слишком много – останавливаться поздно. Ты сама говорила, что ты не из тех, кто поворачивает назад. Так говори.

– Я беременна.

Поначалу он подумал, что ослышался, и хотел было пошутить на этот счет, но какая-то часть мозга снова воспроизвела звук ее голоса, перепроверила его, и теперь он точно знал, что она сказала. Она была права. Он не поверил услышанному. Не мог поверить.

– Не спрашивай меня, уверена ли я, – сказала Йелсон и снова опустила взгляд, сплетая пальцы и глядя то ли на них, то ли дальше, на пол, терявшийся в темноте. Она сжала свои руки без перчаток, как-то обнаженно торчавшие из скафандра. – Уверена. – Она посмотрела на Хорзу, хотя они и не могли видеть глаз друг друга. – Значит, я была права. Ты ведь мне не веришь, да? Я хочу сказать, что беременна от тебя. Поэтому и говорю тебе. Я бы ничего не сказала, если бы… если бы ты был ни при чем… если бы не от тебя. – Она пожала плечами. – Я подумала, что ты мог бы догадаться, когда я спросила о том, какую дозу облучения мы получили… Но теперь ты спрашиваешь себя, как это могло случиться, да?

– Да, – сказал Хорза, откашлявшись и качая головой, – это совершенно невозможно. Мы оба… но мы же принадлежим к разным видам, и это исключает любую возможность.

– И все же объяснение есть. – Йелсон вздохнула, продолжая смотреть на свои пальцы – они хватали и оплетали друг друга. – Но я думаю, тебе и это тоже не понравится.

– А ты попробуй.

– Дело… дело было вот как. Моя мать… моя мать жила на астероиде. На мобильном астероиде – ну, ты знаешь, один из многих. Один из самых старых. Он… мотался по галактике, может, восемь или девять тысяч лети…

– Постой, – сказал Хорза. – Один из чьих самых старых?

– Мой отец… он происходил с одного места, с планеты, возле которой этот астероид как-то останавливался. Моя мать сказала, что вернется когда-нибудь, но так никогда и не вернулась. Я ей говорила, что когда-нибудь загляну туда, чтобы увидеть его, узнать, жив ли он… Наверно, это сентиментальность чистой воды, но я сказала себе, что непременно загляну туда, если удастся выжить в этой переделке. – Она снова то ли усмехнулась, то ли фыркнула и на секунду отвернулась от своих беспокойных пальцев, чтобы бросить взгляд в темное пространство станции. Потом она опять повернулась лицом к мутатору, и голос ее внезапно зазвучал страстно, почти умоляюще. – По рождению я только наполовину из Культуры. Я оставила астероид, как только научилась держать ружье. Я знала, что Культура для меня – место неподходящее. Так вот, я унаследовала геннозакрепленное свойство, обеспечивающее фертильное межвидовое совокупление. Я никогда прежде об этом не задумывалась. Оно считается управляемым – по крайней мере, если хочешь ребенка, нужно снять блокировку и прекратить думать о том, чтобы не забеременеть. Но на сей раз блокировка почему-то не сработала. Может, я сама ее отключила – не знаю как. Но я это не нарочно, Хорза, клянусь тебе. Мне этого и в голову не приходило. Просто так случилось. Я…

– И когда тебе это стало известно? – спокойно спросил Хорза.

– Еще на «ТЧВ». Мы находились в нескольких днях от этой планеты. Точно не помню. Сначала я даже не поверила. Но теперь у меня нет никаких сомнений. Послушай. – Йелсон приблизилась к нему, и в ее голосе снова послышались умоляющие нотки. – Я могу устроить выкидыш. Надо сосредоточиться на этом мысленно, и получится, если ты этого хочешь. Может, я уже и сделала бы это, но я помню – ты мне говорил, что у тебя нет семьи, никого, кто продолжил бы твой род, и я подумала… понимаешь, мой род меня не волнует… я просто подумала, что ты… – Она замолчала и, резко закинув голову, провела пятерней по своим коротким волосам.

– Спасибо, что ты об этом подумала, – сказал Хорза. Йелсон молча кивнула и снова принялась перебирать пальцы.

– Выбор за тобой, Хорза, – сказала она, не глядя на него. – Я могу его сохранить. Я могу его вырастить. Я могу удерживать его на той стадии, на которой он находится теперь… Выбирай сам. Может, мне просто не хочется самой принимать решение. Я хочу сказать, что я вовсе не желаю выставить себя какой-то благородной или готовой к самопожертвованию, но вот как обстоят дела. Тебе решать. Хер его знает, что там во мне намешано, но я подумала, что ты должен знать. Потому что ты мне нравишься и потому что… не знаю… потому что наступило время, когда мне, для разнообразия, нужно сделать что-нибудь не только для себя. – Она снова покачала головой. Голос ее стал смущенным, извиняющимся, отрешенным – все сразу. – Или, может, как и всегда, мне хочется сделать что-то для своего удовольствия. Бог ты мой…

Он протянул к ней руки, придвинулся к ней поближе. И она вдруг тоже метнулась к нему навстречу, обхватила его руками, прижалась к нему. Скафандры мешали объятию, и Хорза не мог даже чуть-чуть согнуться, но он прижимал Йелсон к себе и чуть покачивал назад-вперед.

– Если ты решишь его оставить, то он будет из Культуры только на четверть. Извини, что перекладываю это на тебя. Но если ты ничего не хочешь знать, то так тому и быть. Я снова подумаю и приму решение. Это все еще часть меня, а потому, может, я не вправе спрашивать у тебя. На самом деле я не хочу… – Она тяжело вздохнула. – Ах, Хорза, я не знаю, правда, не знаю.

– Йелсон, – сказал он, предварительно обдумав свои слова. – Мне не важно, была твоя мать из Культуры или нет, мне не важно, почему случилось то, что случилось. Если ты готова идти до конца – я не против. И всякие там вопросы межвидового скрещивания меня не волнуют. – Он легонько чуть отодвинул ее от себя, чтобы заглянуть в темноту, которая была ее лицом. – Я польщен, Йелсон, и я благодарен тебе. Это прекрасная мысль. Как ты сама сказала: «Какого черта!»