Потом наступил миг упокоения – Вавач умер в одиночестве своего воссиявшего великолепия. Потом в его темном центре возникла еще одна сияющая звезда, раскалившаяся добела, – это колоссальная энергия, сокрушившая орбиталище, ударила по ЦУПРу.

Вавач сверкнул напоследок, как пораженная мишень.

Хорза уже решил было, что Культура удовлетворится этим, но тут экран осветился снова. Все плоские квадраты и ЦУПР взорванного орбиталища вспыхнули ледяным, искрящимся сиянием, словно в каждом из обломков прорезались миллионы крохотных белых звездочек.

Свет погас, и четыре сотни плоских миров с ЦУПРом провалились в небытие, а вместо них возникла сеть кубических форм, удаляющихся друг от друга и от остальной части распадающегося орбиталища.

Эти куски тоже вспыхнули, медленно загорелись миллиардами световых точек, а когда они погасли, остались только малые осколки, разглядеть которые было уже невозможно.

Теперь Вавач представлял собой вспухший и закрученный в спираль диск, состоявший из сверкающих, мерцающих обломков: они медленно разлетались к далеким звездам, напоминая кольцо яркой пыли. Сияющий, вспыхивающий центр кольца делал все вместе похожим на какой-то громадный, лишенный век, немигающий глаз.

Экран мигнул в последний раз, но теперь разглядеть отдельные световые точки стало нельзя. Весь расколотый кольцеобразный мир – теперь нечеткий, разбегающийся в стороны – засветился внутренним жаром, исторгнув из себя торообразное облако, гало белого света с гаснущим зрачком посредине. А потом представление закончилось, и только солнце подсвечивало медленно расцветающий нимб – уничтоженный мир.

Возможно, на других частотах можно было увидеть еще много чего, но экран в столовой был настроен на оптический диапазон. Только Разумы, только звездные корабли могли увидеть полностью всю картину разрушения, только они могли в полной мере оценить происходящее. Из всего диапазона электромагнитного спектра невооруженный человеческий глаз мог видеть чуть больше одного процента: одну октаву излучения из всей громадной клавиатуры тонов. Датчики звездных кораблей воспринимали все происходящее в пределах гораздо большего спектра и при намного более медленной кажущейся скорости. Общая картина разрушения орбиталища, несмотря на всю ее грандиозность с человеческой точки зрения, для животного глаза была фактически потеряна. Представление для машин, подумал Хорза, и ничего другого. Интермедия для машин, черт бы их подрал.

– Чицел… – сказала Доролоу.

Вабслин громко выдохнул и тряхнул головой. Йелсон повернулась и посмотрела на Хорзу. Авигер не мог оторваться от экрана.

– Удивительно, чего можно добиться, если приложить мозги, правда… Хорза?

Сначала он сдуру подумал, что это сказала Йелсон. Но это, конечно же, была Бальведа.

Она медленно подняла голову. Ее глубоко посаженные черные глаза были открыты, но взгляд оставался мутноватым, а тело все еще было привязано ремнями безопасности. Однако голос прозвучал чисто и ровно.

Хорза увидел, что Йелсон потянулась к парализатору на столе. Она дотянулась до пистолета и пододвинула его к себе, но так и не взяла, подозрительно поглядывая на агента Культуры. Авигер, Доролоу и Вабслин тоже смотрели на Бальведу.

– А что, у этого пистолета сели аккумуляторы? – сказал Вабслин.

Йелсон, прищурившись, смотрела на Бальведу.

– У тебя в голове все немного перепуталось, Гравант, или как уж тебя там, – сказала Йелсон. – Это Крейклин.

Бальведа улыбнулась Хорзе. Он сделал непроницаемое лицо. Он не знал, что ему делать. Он чувствовал невыносимую усталость. Любое усилие сейчас было ему не по плечу. Что будет, то будет. Хватит – на сегодня он напринимал достаточно решений.

– Ну как, ты сам им скажешь или это сделаю я? – поинтересовалась Бальведа.

Хорза ничего не ответил – он смотрел Бальведе в лицо. Женщина набрала в грудь воздуха и сказала:

– Ну хорошо, я сама скажу. – Она повернулась к Йелсон. – Его зовут Бора Хорза Гобучул, и он выдает себя за Крейклина. Хорза – мутатор с Хейбора, он работает на идиран вот уже шесть лет. Он мутировал, чтобы стать Крейклином. Полагаю, что ваш настоящий вожак мертв. Хорза, видимо, убил его или просто оставил где-то в Эваноте. Мне очень жаль, – она обвела взглядом остальных, включая маленького автономника, – но если я не ошибаюсь, нам предстоит маленькое путешествие в одно местечко, называемое Мир Шкара. По крайней мере – вам. У меня такое чувство, что мое путешествие может оказаться гораздо короче… и бесконечно дольше. – Бальведа иронически улыбнулась Хорзе.

– Их уже двое? – сказал автономник на столе, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я оказался в каком-то древнем музейном экспонате с двумя психами?

– Вранье, – сказала Йелсон, не обращая внимания на машину и впившись взглядом в Хорзу. – Никакой ты не Хорза, да? Она врет?

Вабслин повернул голову и посмотрел на него. Авигер и Доролоу обменялись взглядами. Хорза вздохнул, скинул ноги со стола и сел чуть прямее, потом наклонился вперед и, положив локти на стол, упер подбородок в ладони. Он наблюдал за людьми, прощупывал их, пытался понять их настроение. Он чувствовал их отчужденность, замечал напряженность их поз, прикидывал, сколько времени потребуется, чтобы вытащить плазменный пистолет, закрепленный на его правом бедре. Потом он поднял голову и, обведя всех взглядом, остановился наконец на Йелсон.

– Нет, – сказал он. – Она не врет. Я – Хорза.

В столовой воцарилось молчание. Хорза ждал какой-нибудь реакции, но услышал только звук открывающейся двери в коридоре жилого отсека. Все посмотрели в ту сторону.

В дверях появился Нейсин в одних грязных, заляпанных шортах. Он смотрел на них глазами-щелочками, волосы у него торчали во все стороны, кожа местами была сухой, местами мокрой, а лицо – бледным. По столовой медленно распространился запах алкоголя. Нейсин оглядел помещение, кивнул всем, зевнул, указал нетвердой рукой на вещи, все еще разбросанные по полу, и сказал:

– Тут почти такой же кавардак, как в моей каюте. Похоже, мы резко маневрировали или что-нибудь такое. Прошу прощения. Я думал, уже время поесть. Если нет, пойду еще посплю.

Он снова зевнул и вышел. Дверь закрылась.

Бальведа беззвучно смеялась. Хорза видел слезы у нее в глазах. У остальных был смущенный вид. Автономник сказал:

– Ну вот, похоже, господин Наблюдательный – единственный человек с неповрежденными мозгами в этом передвижном сумасшедшем доме. – Машина повернулась лицевой стороной к Хорзе, оставив на столе царапину. – Хотите сказать, что вы и в самом деле один из этих легендарных людей-превращенцев? – спросил он с издевкой в голосе.

Хорза посмотрел сначала на стол, потом во внимательные, настороженные глаза Йелсон.

– Именно так.

– Они вымерли, – сказал Авигер, тряхнув головой.

– Совсем не вымерли, – сказала им Бальведа, и ее тонкая, точеная голова на мгновение повернулась к старику. – А сейчас они попали в сферу влияния идиран, оказались поглощены ими. Некоторые из них всегда поддерживали идиран, остальные либо ушли в тень, либо согласились связать свою судьбу с Идиром. Хорза принадлежит к первым. Он на дух не переносит Культуру. Он ведет вас на Мир Шкара, чтобы похитить для своих хозяев-идиран потерпевший крушение Разум. Разум Культуры. Чтобы галактика освободилась от человеческого влияния и идиране могли безраздельно…

– Хватит, Бальведа, – сказал Хорза.

Она пожала плечами.

– Так ты – Хорза, — сказала Йелсон, указывая на него пальцем. Он кивнул. Она покачала головой. – Я не верю. Я думаю, этот автономник прав: вы оба – психи. Ты, Крейклин, получил сильный удар по голове, а у вас, дама, – она посмотрела на Бальведу, – мозги повредились от этой штуки. – Йелсон подняла пистолет-парализатор и тут же положила его обратно.

– Не знаю, – сказал Вабслин, поскребывая голову и глядя на Хорзу, словно на выставочный экспонат. – Мне показалось, что капитан ведет себя странновато. Я и представить не мог, что он сделает то, что сделал во всесистемнике.