Периферийным зрением он увидел, как Кэлен, которая знала, что Гли пришли за ней, распрямила спину. Мать-Исповедница была готова высвободить свою силу. Но Ричард не тешил себя иллюзиями: против такого количества темных существ, прорывавшихся к ней через солдат, у нее не было шансов. Ни у кого из них не было.

Только одно могло предотвратить то, что воплотится в реальность через один удар сердца. Он знал, что через два удара сердца все они умрут.

Если он не остановит Гли.

Сила, зажженная искрой его ярости и подпитываемая его необычайным даром, наполнила каждую клеточку его существа, выходя за пределы тела, окружая его и призывая дымку смертельной силы. Она казалась горячей, острой и жестокой, словно исходила из самой его души, прорываясь сквозь него и стремясь добраться до ладоней, чтобы выполнить его приказание.

В это спокойное и ясное мгновение внутреннего познания, дикой ярости и ненависти у него было время подумать обо всем, чему он научился, что прочитал и что узнал об использовании дара. Все это было в его разуме, воспоминания служили его нуждам. В этот миг ему показалось, что Зедд рядом, потому что происходило нечто такое, что Зедд хорошо знал и понимал.

Теперь Ричард почувствовал это. Ощутил себя. Ощутил чистый гнев.

Хотя воспоминание о Зедде согревало, его разум был сосредоточен на одной самой важной вещи: он был боевым чародеем, одним из древнего и редкого рода.

Он всегда боролся с этим фактом, всегда пытался одновременно использовать свой дар и избегать его. Он так и не смирился с мыслью о том, кто он такой. Но в кристально-чистое мгновение, вызванное смертельной опасностью, все слилось воедино.

Вот что было его целью, призванием и необходимостью.

Шейла по другую сторону от него тоже поднимала руку, чтобы призвать свою силу. Находясь в мягкой тишине еще нерожденного мгновения, в вихре тумана ярости, сверкающего вокруг него, он знал, что колдунья не успеет и ей не хватит силы. Ее способности не могли тягаться со скоростью и масштабностью угрозы. Ей хватит времени только на то, чтобы расправиться с одним или двумя из сотни врагов, а потом Гли нахлынут и убьют их всех.

Ричард восхищался ее смелостью, но это была не ее битва. Солдаты тоже ничего не могли сделать, как и Морд-Сит, как и Мать-Исповедница. Требовалось намного больше, чем каждый из них или все вместе могли совершить.

Действовать должен Ричард.

Он понял: несмотря на то, что сперва все казалось непостижимым, сложность заключалась лишь в вычислении положения, расстояния, углов, количества врагов и скорости, с которой они приближались к своим жертвам.

Все это было сложным алгоритмом, зависящим от различных факторов, но в то же время решаемым уравнением. Он узнал основополагающие формулы языка Сотворения, ознакомившись с найденной им книгой Первого Волшебника Бараха «Тайна могущества боевого чародея», написанной специально для Ричарда за три тысячи лет до его рождения. Барах также проделал очень важную работу по наблюдению за азимутами, упоминания о которых попадались Ричарду во многих книгах — даже в «Приключениях Бонни Дэя», написанной Натаном Ралом, — в различных формулах из Небесных свитков и в нескольких полезных соотношениях из книги, найденной его дедом в Замке: «Отношения непрерывности и предсказания действенности». Существовали методики расчета углов с учетом скорости, и Ричард мгновенно вычислил их, увидев расположение и расстояние, а также рассчитав отражающий эффект того, что он собирался привести в действие. Ему пришлось учитывать, как повлияет на расчеты сила, которую он намеревался выпустить.

За долю секунды перед его мысленным взором предстали все вычисления и расчеты. Он сделал их сразу же, как понял, что они необходимы.

Расчеты объединились с инстинктами, отточенными жизненным опытом: каждой битвой, в которой он сражался, каждым человеком и созданием, которого ему пришлось убить. Он задался вопросом, почему никогда не понимал этого прежде.

Он знал, что время, проведенное в вечности подземного мира — когда он расправлял запутанные связи своего дара, — дало ему неоценимое понимание, которое он мог обрести лишь в мире мертвых.

Вся потрескивающая вокруг сила принадлежала ему и была порождением его дара. Он создал ее и управлял ею. Сила была в его распоряжении, была продолжением его ярости.

В этот миг, когда кружащийся туман цветов и вспышек света, поднимавшихся из его души, достиг пика, Ричард дал волю своему гневу.

Воздух между ним и созданиями исказился, сжимаясь в бесконечно малую точку. По всему дворцу — через все открытые окна и двери, через дворики без крыш — врывался воздух, чтобы заполнить пустоту на балконе, созданную внезапным сжатием. Воздух высосало из легких окружавших его людей, возле их носов и ртов тут же образовались кристаллики льда. Их глаза выпучились от неожиданной разницы в давлении.

Ричард наклонился вперед и вытянул руки, проецируя и направляя свой дар через ладони, подталкивая созданную им точку к врагу. Точка переместилась в гущу Гли, которые беспомощно повисли в застывшем мгновении. Вблизи от фокальной точки давления грудные клетки врагов взрывались из-за стремительно выходящего воздуха, пытавшегося заполнить вакуум возле точки сжатия. У некоторых полопались глаза.

Ричард толкал точку сжатия через толпу, чтобы поместить ее точно в центр массы врагов. Ткани, оказывавшиеся в опасной близости от средоточия давления, испарялись. Со своей позиции Ричард видел дыру, туннелем проходившую через существ и, к сожалению, солдат. Точка сжатия пробивала плоть, кости и сталь, пока Ричард толкал ее на нужную позицию. Плоть вокруг испаряющихся тканей рассыпалась и устремлялась к точке.

Но прошла лишь первая бесконечно малая частичка времени, прежде чем он высвободил тепло и энергию, извлеченные из воздуха и сжатые в одну точку.

Ричард, который был источником этой силы, ее прародителем, создателем и повелителем, отдал необходимый приказ.

Он толкнул ладони вперед, силясь не только еще сильнее сжать эту точку, но и поместить ее точно в центр Гли.

Когда он наконец высвободил сжатую энергию из центральной бесконечно малой точки, она взорвалась с такой жестокой мощью, что дворец содрогнулся, а все кроме Ричарда повалились на пол.

Тепло расширявшегося взрыва воспламенило сам воздух. Бесчисленные клочки первозданного огня, подобные осколкам раскаленного стекла, падали, вращались и летели во все стороны вместе с разраставшимся потоком энергии. Сверкающие крупицы тепла прошивали все, что находилось внутри оболочки расширявшейся центральной точки. Плоть, кости, кровь и даже сталь солдатского оружия превратились в горящие частицы, мгновенно переходившие от белого пламени к красному, а потом и к пеплу.

Для Ричарда все это происходило настолько медленно, что он успевал разглядеть все подробности.

Засосанный во дворец воздух теперь устремился наружу, гонимый мощной взрывной волной. Возросшее давление выбило окна, стремясь высвободиться. Высосанный из легких воздух вдруг стремительно вернулся, заставив сделать резкий невольный вдох.

В момент высвобождения, средоточие которого находилось в центре массы Гли, ошеломительная энергия столь яростно заняла пустоту вокруг центральной точки, что там вспыхнуло нечто похожее на огонь волшебника. Но оно не было сконцентрировано, не было настоящим огнем в магическом смысле. Это было что-то совершенно иное — изначальное тепло и сила, кузница для мощи боевого чародея.

Для Ричарда все это было просчитанной и продуманной формулой, которая разворачивалась, следуя стадиям. Все это он вычислил за мгновение до того, как дать волю собранной энергии. Для всех остальных это был внезапный взрыв, наполнивший коридор ослепительной вспышкой и громоподобным шумом. В первоначальный момент высвобождения энергии все они почувствовали молот силы, бьющий их в грудь, и увидели, как Гли обращаются в пепел.

Ричард ощущал это как продолжение своей высвобожденной ярости, совершенной, чистой и абсолютно жестокой. Это было великолепно.