— Ты не можешь этого сделать. — Мои глаза расширяются от ужаса, и я защитно прижимаю руку к животу. Страх и гнев переплетаются со всеми оставшимися без ответа вопросами, и я закрываю глаза, пытаясь очистить голову. — Тогда почему ты меня спас? От мужчин, которые меня похитили? Почему бы не позволить им порубить меня и отправить куски моему отцу? Разве это не было бы местью?

— Это не моя месть. — Взгляд Каина темнеет. — Ты моя, Сабрина. Моя жена, моя чтобы брать, трахать и наказывать. Моя, чтобы отомстить. И они пытались забрать тебя у меня. Они пытались отнять это у меня, а я не мог этого допустить. Никто, особенно нелепая мафия кровавых провинциальных торговцев наркотиками, не собирался лишить меня возможности отомстить.

— Как ты… — Я тяжело сглатываю. — Положение в городе. Работа шерифа. Как ты…

— Связи. — Каин пожимает плечами. — Я поговорил с некоторыми знакомыми, которые у меня были. Они долго разговаривали с шерифом Уэйном. Предложили ему уйти в отставку, а пока он этим занимается, подписывались бумаги на нового парня, который намеревался занять эту должность. Вместе с этим вручили ему приличную зарплату, чтобы он молчал, а также несколько обещаний о том, что произойдет, если он этого не сделает. Это было пугающе просто. То есть для нас, — добавляет он.

Я откидываюсь на подоконник, прижимая руку ко рту. Я думала, что я в безопасности, и все это время Каин охотился за мной. Совершал набеги, чтобы поймать меня. Он вел длинную игру, и я попала прямо в его ловушку.

Его маленький зайчонок.

— Почему бы тебе не привезти меня сюда сразу? — Шепчу я. — Зачем тратить все это время?

— О, Сабрина. — Каин цокает языком. — Я не хотел просто похитить тебя и запереть здесь, заставить тебя и сделать тебя несчастной. В этом не было никакого удовольствия. Я хотел заставить тебя влюбиться в меня. Я хотел дать тебе все, что, по твоему мнению, ты хотела, чтобы я мог отобрать это у тебя. И я сделал именно это.

На меня накатывает новая волна горя, и слезы быстрее бегут по моему лицу.

— Я не знаю, почему ты считаешь это правильным, — шепчу я ломающимся голосом. — Я не имела никакого отношения к тому, что произошло. Они пришли за мной. Я не просила об этом. Мой отец не просил об этом. И я потеряла всё! Мою семья, мой дом, а теперь… Мой голос прерывается, но Каин просто смотрит на меня, и его челюсти сжимаются.

— Моя сестра потеряла все, — шипит он. — А что касается твоего отца, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. В этом виновата твоя семья. Я не могу пойти против твоего отца, не начав войну, на победу которую я не способен. Но я могу тебя наказать. А теперь ты для него ничего не стоишь.

— Он бы начал войну, если бы знал, что ты сделал! — Я стреляю в ответ, и Каин фыркает.

— Ты для него ничего не значишь, — категорически говорит он. — И никогда не значила.

31

КАИН

Я вижу момент, который попадает в цель. Сабрина ненадолго пошатнулась, затем покачала головой.

— Я не знаю, что это значит, — прерывисто шепчет она. — Но я узнаю. Я…

— Ты ничего не узнаешь, — огрызаюсь я на нее. — Ты останешься здесь, в этой комнате, следующие девять месяцев. Ты будешь хорошей девочкой, или я буду делать тебе всё более неприятным, пока ты не научишься себя вести. Твои дни избалованной, изнеженной чертовой принцессы прошли, Сабрина Петрова. Пришло время принять судьбу, которая должна была прийти к тебе в первую очередь. Пришло время заплатить за вред, который твоя свобода причинила другим.

Я так долго репетировал эти слова. Я думал о том, что хотел сказать ей по дороге в аэропорт, во время полета сюда, по дороге в поместье. Я чувствовал, как у меня бегут мурашки по коже каждый раз, когда она прикасалась ко мне по дороге сюда, чувствовал, что готовлюсь к моменту, когда я разрушу ее мир, как я и планировал, как я так тщательно подготовил. К моменту, когда я выдерну ковер из-под ее ног.

Это должно было приносить удовлетворение. Как победа. Но вместо этого я чувствую себя опустошенным. Как будто я репетировал речь, которую выучил, но больше не уверен, что верю в нее. Как будто я следовал плану в точности, но в момент успеха провалился.

Сабрина выглядит несчастной. Сломанной. Убитой горем и испуганной. Все, что я увидел на лице сестры, когда ее нашли. Все, что я хотел, чтобы Сабрина почувствовала, все, что я лелеял в своем холодном, каменном сердце с того дня, как ко мне вернули Эвелин. И все же…

Избалованная принцесса, — именно это я и ожидал обнаружить в тот день, когда появился у ее двери, начиная приводить в движение колеса моего плана. И во время того первого разговора на ее кухне, когда она посмотрела на меня поверх своей кофейной кружки с холодным подозрением, я подумал, что нашел именно это. Женщину, которую я ожидал найти, когда намеревался найти место, куда пропала Сабрина Петрова, чтобы заставить ее заплатить за то, что случилось с женщиной, похищенной вместо нее. Моей младшей сестрой. Единственной женщиной, которую я когда-либо любил, единственная, которую я поклялся защищать.

Пока я не встал у алтаря и не принес свои клятвы Сабрине.

Они не были настоящими. Они были ложью с того момента, как вылетели из моих уст. Так почему же меня сейчас переполняет чувство вины, от которого по спине струится пот, от чего желудок скручивается, а ненависть, которую я чувствую, обращается на самого себя? Почему у меня такое чувство, будто я мучаю что-то невинное, будто я какой-то монстр, сломавший женщину ради спорта?

Я это сделал, но она это заслужила. Это ее вина, что Эвелин пострадала.

Не так ли?

На данный момент я не могу сказать ничего другого. Сабрина слишком сильно плачет, чтобы говорить. И момент победы, который, как я думал, затмит все остальные, ощущается так, будто я заколол себя собственным ножом. Потому что, Сабрина не такая, как я думал. Она не какая-то холодная ледяная королева, которая с радостью отдала бы мою сестру, чтобы спастись самой.

Мне не следовало тратить время на то, чтобы познакомиться с ней. Мне следовало отказаться от той части плана, которая заключалась в том, чтобы ухаживать за ней, заставить ее влюбиться в меня и вместо этого нанести удар прямо в сердце. Мне следовало привезти ее сюда, сделать ее беременной и дождаться, чтобы забрать у нее ребенка. Это было бы достаточной местью.

И тогда чем бы я отличался от людей, которые похитили Эвелин? Чем я теперь отличаюсь?

Как будто все это пришло ко мне только сейчас, слишком поздно, когда я уже довел свои планы до конца. Я не мог думать ни о чем, кроме слепой мести, с того момента, как Эвелин вернулась ко мне, с тех пор, как я узнал, что с ней случилось и как она была разбита этим. Я безрассудно пошел к единственному человеку, который, как я знал, был уязвим для меня, к человеку, которого я мог ударить без последствий, и теперь…

Теперь я чувствую себя так, будто попал в собственную ловушку. Я узнал Сабрину, когда играл шерифа маленького городка, медленно заставляя ее влюбляться в меня. Я узнал, что она может быть застенчивой. Что она может быть смешной. Что ей небезразлично, что о ней подумают другие люди в городе. Что она любит тыквенный кофе и не может понять, как пользоваться кухонным прибором, чтобы не сжечь себя или свой дом.

Я узнал, что она может быть нежной, и что она ожидала гораздо меньшего, чем я ожидал, и дала гораздо больше, и хотела того, над чем, как я думал, она бы посмеялась. Она была готова работать ради того, чего хотела, и она стремилась к собственному выбору.

Я узнал и нечто большее… Что она искренне хотела меня, даже думая, что я всего лишь сотрудник правоохранительных органов маленького городка, и она была готова поселиться со мной в незнакомом городе, потому что это означало, что ей придется выбирать свое будущее, и она хотела соответствовать моим желаниям в постели, и у нее были такие же похоти.

Судя по тому, как ее рука защитно прикрывает живот, я думаю, что она тоже хочет ребенка, которого мы сделали вместе. Я не знаю, почему она до сих пор мне не сказала, но не думаю, что это произошло потому, что она что-то подозревала. Я думаю, это произошло потому, что она приберегала это для подходящего момента. Возможно, романтического, для медового месяца, который, как она считала, я запланировал.