— Я мог бы оставить тебя вот так, — мягко угрожает он со злым блеском в глазах. — Я мог бы дразнить тебя до тех пор, пока ты не попросишь, и оставить тебя связанной вот так, извивающейся и отчаянно голодной. — Когда он это говорит, его член дергается, сперма скользит по члену, и я вижу, насколько его возбуждает эта идея. — Или, может быть, я бы трахал тебя вот так, заставлял бы кончать до тех пор, пока ты не сможешь больше, а затем оставил бы тебя с моей спермой, капающей из твоих дырочек Заставил бы тебя остаться здесь вот так, пока я не решу тебя отпустить. Держал бы тебя связанной, чтобы использовать столько раз, сколько захочу, пока не устану. — Говоря это, он снова поглаживает себя, медленно, и я вижу, как мышцы его бедер напрягаются и сгибаются.

Эта мысль пугает и пугающе возбуждает одновременно. Я чувствую, как по мне пробегает дрожь, когда он смотрит на меня сверху вниз, по-видимому, обдумывая именно это. Он бы не сделал этого, не так ли? Я не знаю, на что способен Каин… он доказывал это снова и снова. И теперь я в его власти.

Все мое тело сжимается при этой мысли, и я тихо всхлипываю, глядя на него широко открытыми глазами, когда он отпускает свой член, а его руки прижимаются к моим внутренним бедрам.

— У меня есть бесконечное множество вещей, которые я хочу сделать с тобой, — шепчет он, его руки скользят вверх, пальцы скользят по моей коже. Я никогда не чувствовала себя такой чувствительной, как в этот момент, каждый мой нерв был готов к его прикосновениям, болел за него, и я задыхаюсь, когда его пальцы скользят до складки моих бедер, так близко к тому месту, где я капаю от его прикосновений.

Кончики его пальцев раздвигают мои складки, раскрывая меня еще дальше, делая меня полностью уязвимой для его голодных глаз. Он держит меня раскрытой большими пальцами, а кончики пальцев скользят вверх, скользя по обеим сторонам моего набухшего клитора, прежде чем он, наконец, дает мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь.

Я вскрикиваю, когда кончик его пальца наконец касается моего клитора, дразня, лаская, оказывая мне достаточно трения, чтобы я застонала, прежде чем он снова отстраняется. Он делает это снова и снова, пока я не дергаюсь и не пищу под ним, прежде чем он, наконец, наклоняется, обдавая теплым дыханием мою чувствительную кожу, пока я стону его имя.

— Каин…

— Чего ты хочешь, принцесса? — Его глаза злобно сверкают, рот кривится в злой улыбке, когда он наклоняется очень близко. — Скажи мне, и я тебе все отдам.

Мне уже не стыдно. Я уже забыла все, кроме того, насколько я отчаянно возбуждена, как сильно я хочу, чтобы он заставил меня кончить снова, как в ту первую ночь.

— Мне нужен твой рот, — задыхаюсь я. — Пожалуйста, Каин⁠…

— Ты хочешь, чтобы я вылизал твою киску? — Он касается кончиком носа моего клитора, его теплое дыхание заставляет меня дергаться и дрожать. — Ты хочешь, чтобы я вылизывал ее, пока ты не кончишь мне на лицо, принцесса?

Я отчаянно киваю, чувствуя, как мое возбуждение стекает с моих складок, несомненно, оставляя мокрый след на одеяле подо мной. Даже этого недостаточно, чтобы смутить меня, я зашла очень далеко, отчаянно нуждаясь в большем.

— Пожалуйста, — шепчу я снова, и Каин усмехается, выпуская еще один мягкий, дразнящий вздох.

— Скажи это, принцесса. Скажи… Я хочу, чтобы ты вылизал мою киску, Каин. Скажи это, и я заставлю тебя очень сильно кончить от моего языка.

Мой рот открывается. Какое-то время я не могу говорить. Я не могу себе представить, чтобы сказать это вслух. Но затем Каин наклоняется ближе, кончик его языка высовывается и касается моего клитора.

— Скажи это, — хрипло шепчет он, и все, о чем я могу думать, это то, что я бы сделала или сказала что угодно, если бы он просто перестал дразниться.

— Я хочу, чтобы ты вылизал мою киску, — задыхаюсь я. — Пожалуйста. Вылижи мою киску, Каин…

Его глаза почти черные от блеска, а уголки рта изгибаются победной улыбкой.

— Я думал, что будет труднее заставить тебя сказать это, — рычит он.

А затем он прижимается ртом между моими бедрами.

19

КАИН

Моя маленькая принцесса оказалась грязнее, чем я себе представлял. Я думал, что мне придется дразнить ее дольше, продолжать пытки и для нее, и для себя, прежде чем она смягчится. Но она сдалась гораздо легче, чем я ожидал.

Победный трепет накатывает на меня, когда я наклоняюсь, прижимая рот к ее мокрой киске, когда она извивается подо мной, вскрикивая от удовольствия, когда я прижимаюсь языком к ее клитору и изгибам ее спины. Ее пальцы царапают воздух, пытаясь обхватить веревки на ее запястьях, задыхающиеся вздохи заставляют ее идеальную грудь вздыматься, когда я смотрю на нее вверх и провожу языком по ее клитору, она уже в отчаянии.

Она прекрасна, когда вот так развязывается, и она вся моя.

Моя, чтобы пробовать, смаковать, наслаждаться. Моя, чтобы мучить и требовать. Я могу делать с ней все, что захочу.

И все же, под этим жестоким, порочным побуждением, желанием приручить и сломить ее, необходимостью низвести ее до самых низменных желаний и смотреть, как она просит милостыню, есть что-то еще… То, чего я никак не ожидал…

Желание доставить ей удовольствие не только ради себя, но и ради нее. Показать ей все способы, которыми я могу доставить ей удовольствие, все удовольствия, на которые способно ее тело. Меня это пугает, потому что я не хотел, чтобы это имело к этому какое-то отношение. Я хотел взять ее, завоевать, сделать своей, а потом смотреть, как она разбивается. Ее счастье, ее удовольствие никогда не должны были быть частью этого.

Но не только победа, заставившая ее сказать эти грязные слова, делает меня сейчас невыносимо твердым. И то, как она прижимается к моему рту, выкрикивая мое имя. Я знаю, что она впервые чувствует то, чего никогда раньше не представляла, испытывая удовольствие, которого можно достичь только в такой уязвимости, связанной веревками и находясь во власти того, кому ты отдаешь власть.

— Каин, — выдыхает она, ее бедра прикасаются к моему рту. — О боже, Каин…

Она близко. Я чувствую это каждым напряженным мускулом, слышу в том, как надламывается ее голос. Я провожу языком по ней, всасывая ее клитор в рот, и чувствую, как все ее тело напрягается, ее стон превращается в пронзительный крик, когда оргазм обрушивается на нее.

Я лакаю ее, поглощаю ее и наслаждаюсь каждым моментом ее капитуляции. Я чувствую, как она порхает и прижимается к моему языку, слышу, как она стонет мое имя, и этого почти достаточно, чтобы заставить меня кончить. Мои бедра прижимаются к кровати подо мной, мой член жаждет облегчения. Ощущение, как Сабрина кончает на моем языке, опьяняет.

Но я тоже хочу чувствовать, как она порхает вокруг моего члена.

Я хватаясь за свою длину и провожу ее между ее бедер, наслаждаясь тем, как ее глаза расширяются и губы приоткрываются, когда она чувствует растяжение моего опухшего кончика. Я почти слишком большой для нее, тугого, горячего объятия ее мокрой киски достаточно, чтобы заставить мои глаза закатиться, когда я вхожу в нее по самую рукоять.

Она задыхается и вскрикивает, когда я врезаюсь в нее, сила, захватившая меня целиком, заставляет ее на мгновение затаить дыхание. При виде ее шока от этого ощущения, удовольствие струится по моей спине, настолько сильное, что мне приходится на мгновение остановиться, глубоко дыша, чувствуя, как она сжимается вокруг меня.

Было бы так легко отпустить. Отдаться изысканному удовольствию, на грани которого я нахожусь. Но я хочу, чтобы это продолжалось.

Я хочу получить от нее все, что могу.

Я смотрю на ее лицо, когда выскальзываю из нее, и резко вздыхаю от ощущения потери. Сабрина всхлипывает, ее глаза расширяются, а бедра беспомощно выгибаются вверх.

— Каин⁠…

— Не волнуйся, принцесса. Я дам тебе то, что тебе нужно. Но сначала… — я поднимаюсь вверх по ее телу, оседлав ее грудь, обхватываю кулаком свою гладкую длину и направляю ее ей в рот. — Ты дашь мне то, чего я хочу.