Меня охватывает ужас, внезапный инстинктивный страх, который говорит мне, что что-то очень, очень не так. Что я что-то упустила, что-то очень важное, и что я совершила ужасную ошибку, придя сюда с этим человеком.

— Сабрина. — Когда он произносит мое имя, меняется не только выражение его лица. Это и его голос тоже. Вся его осанка. Исчез хриплый, выраженный южный акцент, исчезла слегка сутулая поза, доступная поза. Он жесткий, напряженный, властный, я узнаю эту позу, потому что всю свою жизнь видела ее у мужчин, рядом с которыми выросла, у моего отца и мужчин, которые на него работали. Это позиция человека, обладающего властью, человека, которого нельзя ослушаться, человека, который знает, что он владеет не только своим положением, но и всеми вокруг него.

И акцент у него ирландский. Ясно как колокол. Голос, который я слышу каждый день с тех пор, как встретила его, вовсе не его голос. На самом деле, я не думаю, что хоть что-то об этом человеке было тем, что я думала, что знала с того дня, как он появился на моей ступеньке.

— Что происходит? — Я едва справляюсь с словами, горло сжимается, сердце колотится. Каин не улыбается. Он уже даже не выглядит победителем.

— Я думаю, пришло время тебе узнать правду.

30

САБРИНА

— Правду? — Я вскрикиваю, сердце подпрыгивает к горлу. Я делаю шаг назад, чувствуя, что начинаю дрожать, паника царапает меня острыми, кусающими пальцами. — Каин, о чем ты говоришь? Что это? Почему ты…

Он начинает говорить, затем кажется, передумал делая шаг вперед, сжимая мою руку.

— Мы поговорим наверху. Сначала я покажу тебе твое жилье. Ты сможешь также посмотреть, где ты останешься, пока я не закончу с тобой.

— Пока ты… Каин, стой! — Я почти кричу, пытаясь вырваться из его хватки, моя грудь сжимается от страха, пока я не чувствую, что не могу дышать. Я до сих пор не могу забыть его голос, его акцент, то, как я слышала, как он говорил со мной изо дня в день, и он никогда не говорил так. — Каин⁠…

— Чем сильнее ты будешь сражаться со мной, принцесса, тем сложнее тебе будет это сделать.

— Не называй меня так! — Рявкаю я, снова отступая назад, и Каин мрачно посмеивается. Как бы мне никогда не нравилось это прозвище, последнее, чего я хочу, это услышать, как он использует его сейчас, вот так.

— Это тот огонь, который я узнаю. Ты бы предпочла, чтобы я называл тебя девочкой? Или сукой? Будь послушной, я же могу перекинуть тебя через плечо и отнести наверх, или ты можешь пойти со мной, как хорошая девочка. Раньше у тебя никогда не было проблем с тем, чтобы быть хорошей девочкой для меня, не так ли? — Он с усмешкой поднимает бровь, и меня охватывает стыд, мое лицо горит красным при воспоминании обо всех унизительных вещах, которые я когда-либо делала с ним, ради него, потому что я думала, что мы делаем это вместе.

Теперь все это в одно мгновение исчезло, и я даже не знаю, почему.

— Расскажи мне, что происходит, — умоляю я, все еще упираясь пятками, и Каин смеется.

— Ты так мило просишь, жена. Но нет. Мы сделаем это по-моему. Ты легко справишься, или мне придется сделать это трудным путем?

Я сжимаю губы в тонкую, упрямую линию, гнев теперь борется со страхом и растерянностью, и Каин пожимает плечами.

— Тогда трудный путь.

Он делает шаг вперед и, прежде чем я успеваю уйти, подхватывает меня и бросает себе на плечо, как будто я ничего не вешу, как и обещал. Я извиваюсь в его хватке, пытаясь вырваться, даже не особо заботясь о том, что в конечном итоге упаду и ударюсь при этом о мраморный пол. Но его мускулистая рука крепко обхватывает меня, и никакие удары по его животу и удары кулаками по его спине, похоже, не изменят ситуацию.

Он несет меня к извилистой лестнице с черными перилами и поднимается по ней всю дорогу, по-видимому, совершенно не обращая внимания на мои попытки вырваться. Он даже ничего не говорит, молча поднимаясь до третьего этажа, где идет по темному холлу с деревянным полом к двери в самом конце, открывает ее свободной рукой и заходит внутрь, прежде чем запереть позади нас и поставить меня на пол.

Прежде чем я успеваю остановиться, я бросаюсь вперед, и изо всех сил ударяю его по лицу. Рука соединяется с его кожей, и треск моей ладони по его щеке на мгновение приносит удовлетворение, прежде чем жжение от него пробегает по моей руке, и Каин ухмыляется мне, стряхивая это. Понятно, что я причинила себе боль больше, чем ему.

— Теперь тебе лучше, принцесса?

Я смотрю на него, и он тут же возвращает это обратно.

— Это не было похоже на пощечину, — добавляет он. — У меня были более сильные удары. Не так давно ты обрабатывала меня от некоторых из них. — Эта ухмылка все еще на его губах, как будто это воспоминание каким-то образом забавляет его.

— И ты позволил мне. — Моя грудь сжимается, вспоминая ту ночь. Как мне не хотелось видеть, как ему причиняют боль. Как мне хотелось позаботиться о нем, жест привязанности, даже если мы еще не сказали друг другу никаких слов на этот счет. — Зачем тебе это делать, Каин? Почему…

— Теперь ты здесь и я могу тебе рассказать. — Он засовывает руки в карманы, прижимая меня темным взглядом, который очень похож на ненависть, вот только я не могу понять почему. Я не могу себе представить, что я сделала, чтобы этот человек меня возненавидел. Ничто больше не имеет смысла, и я понятия не имею, какая часть последних недель была ложью.

Все это, возможно.

— Начнем с самого простого — я не Каин Бреди. Моя фамилия Макнил. — Он говорит это прямо, и я вздрагиваю от осознания того, что эта самая простая часть его личности была ложью, и чувствую себя как будто получила пощечину по собственному лицу. Я понятия не имею, сколько еще ударов мне предстоит пережить.

— Даже твое имя было ложью? — Шепчу я, и Каин фыркает.

— Как будто у тебя есть право судить об этом, Сабрина Миллер.

— Это был не мой выбор! — Мой голос мгновенно повышается, гнев вспыхивает снова. — Меня забрали из дома. Я была вынуждена спрятаться в Риверсайде, сменить имя, оставить все позади. Я не врала некоторым… некоторым… — Я замолкаю, потому что до сих пор не понимаю, что происходит. Какова цель Каина во всем этом, и почему он это сделал.

— О, я прекрасно знаю, что с тобой случилось, принцесса. Я знаю, почему у тебя была другая фамилия, почему ты оказалась в Риверсайде и от чего бежала. Я знал это с самого начала. — Он выглядит слишком довольным собой, и на мгновение мне не терпится попытаться дать ему пощечину еще раз. Но я этого не делаю, потому что сомневаюсь, что вторая попытка будет иметь лучший эффект, и я не хочу рисковать, что он меня свяжет. Меньше всего мне хочется, чтобы меня сдерживали, пока все это происходит.

— Ты знал? Я кусаю губу, пытаясь преодолеть клубок эмоций, нахлынувших во мне. Такое ощущение, что их слишком много, чтобы разобраться: гнев, предательство, боль, растерянность и страх, и… я даже не знаю, как дать всем им имена. Я в ярости из-за того, что мне лгали, и в ужасе от того, что произойдет дальше, я не уверена в том, что происходит… вдобавок ко всему, я чувствую, как мое сердце разбивается, потому что мои чувства к Каину были настоящими. Они реальны, их невозможно уничтожить так быстро, каким бы полным ни было их предательство. — Я не понимаю. Это о моем отце? Ты работаешь на семью Кариевых?

Каин фыркает.

— Черт возьми, нет. Хрен бы, я бы хоть что-нибудь для них сделал.

Он тоже ругается по-другому. Ничего в нем не похоже на человека, которого я знала. И все же…

В этом тоже что-то не так. Я вижу в нем колебание каждый раз, когда он говорит. Что-то за гневом, когда он смотрит на меня, что-то почти неуверенность. Я говорю себе найти причину этого и попытаться использовать ее. Возможно, это мой единственный выход из этой ситуации.

— Просто скажи мне, что происходит. Пожалуйста. — Меня не волнует, если я говорю так, будто умоляю. Мне нужно понять. — Встречала ли я тебя до того дня, когда ты появился на моей ступеньке? Я забыла? Что я тебе сделала, я не понимаю, почему ты так на меня злишься.