Я не могу не улыбнуться в ответ, легкая дрожь пробегает по моей спине при воспоминании о Каине, ворвавшемся в мой дом, все еще покрытом потом и кровью после боя, жаждущем меня.

— Это так, — признаю я.

— Дай ему немного времени, — твердо говорит Мари. — Дай ему понять, что он не во всем тебе нужен. Но пусть он также почувствует себя нужным.

Все это похоже на совет для отношений на гораздо более прочной почве, чем у меня и Каина. Но я не могу не прислушаться к совету, что мне следует уделять ему больше времени. Давать больше шансов. Я пока не хочу отпускать это, и мне не нужно много воодушевления, чтобы переосмыслить в голове события прошлой ночи.

Каин обнаружил, что кто-то ходит вокруг моего дома, и попытался решить мою проблему. Он немного переусердствовал, пытаясь выяснить, почему этот человек был здесь, но, если быть честной с самой собой, это было ничто по сравнению с тем, что, как я знаю, люди моего отца сделали бы с человеком, пойманным на обнюхивании вокруг меня без разрешения. Я не уверена, почему Каин готов пойти даже на такие меры, но ясно, что у него есть и более грубая сторона. Более жестокий вариант. Тот, который он готов использовать, чтобы защитить меня. И, в конце концов, даже если напоминание о моей старой жизни заставляет меня чувствовать себя неуютно, разве это так уж плохо?

Особенно в моем нынешнем положении.

Я смотрю на свой телефон и открываю календарь, чтобы увидеть встречу, которую я запланировала вчера утром, после того как проснулась после ночи с Каином. Я чувствую, как мои щеки немного краснеют, просто думая об этом. Сегодня утром у меня возникло искушение отменить встречу, но теперь, в свете этого разговора, я уже не так уверена. И, в конце концов, даже если у нас с Каином ничего не получится, это не значит, что я не буду продолжать встречаться. Лучше быть в безопасности.

Я прочищаю горло, глядя на Мари.

— Я… гм, у меня назначен прием к акушеру-гинекологу в Луисвилле. Я записалась вчера утром, после… ну, я подумала, что это может быть хорошей идеей. Для защиты и… — Мое лицо пылает, и, судя по выражению лица Мари, она находит это забавным. — И меня нужно подвезти, если ты…

Она выглядит мгновенно извиняющейся.

— Я не могу. Прости. У детей сегодня занятия в школе, и мне нужно быть там. Я бы обязательно это сделала бы, если бы ты изменила дату…

Я бы, конечно, могла перенести запись, но мне не очень хочется. Не знаю, как долго продлится этот период хладнокровия между мной и Каином, но особенно после разговора с Мари, я не хочу рисковать. И после последнего раза я не могу быть уверена, что он не потеряет контроль и не войдет в меня снова без защиты.

— Напиши Каину, — говорит Мари с усмешкой. — Он босс, держу пари, что он сможет взять выходной и отвезти тебя.

Я не думала, что мой румянец может стать еще глубже, но это так. Я смотрю на экран телефона, обдумывая варианты: перенести ли встречу или попросить Каина отвезти меня. И в конце концов, желание иметь больший контроль над ситуацией и, если быть честной, желание иметь возможность снова воспользоваться этой возможностью, если она возникнет — побеждает.

Я отправляю Каину сообщение с вопросом, может ли он меня подвезти.

17

КАИН

Два дня спустя я везу Сабрину в Луисвилл на прием к врачу.

Я сказал да, конечно, когда она попросила. Я заставил ее подождать несколько минут, просто чтобы не показаться слишком нетерпеливым, но, похоже, это была именно та возможность, на которую я надеялся, чтобы сгладить ситуацию. Встреча с мужчиной, которого я обнаружил крадущимся около ее дома, явно потрясла ее, и мне хотелось оставить это позади.

На следующий день я отправил этого человека обратно к его боссу, когда он, похоже, снова смог ходить. Я отвез его к автобусной остановке на окраине города и сказал, что надеюсь, что больше его не увижу. Если его начальник знает, что хорошо для него самого и людей, работающих с ним, я больше не увижу никого, связанных с ним.

Сабрина моя. Я не позволю никому прикасаться к ней. Но ясно, что мои методы ее напугали, и мне нужен шанс исправить это.

Без нее я потеряю все. И я не хочу, чтобы это произошло.

Она встречает меня на улице, одетая в темные джинсы и свободный вязаный свитер кремового цвета, который отвлекающе сползает с одного плеча, заставляя меня задуматься, не выбрала ли она его специально, чтобы мучить меня всю поездку. Когда она спускается по ступенькам, одна из них шатается под ее ногой, и я указываю на нее.

— Я исправлю это, когда мы вернемся, — говорю я ей небрежно, радуясь еще одной причине доказать ей, что я просто пытаюсь помочь, и Сабрина краснеет, как будто я сказал какую-то секретную шутку, о которой я не в курсе.

— Спасибо, — говорит она, садясь в грузовик. — Прошлой ночью я чуть не споткнулась, когда выходила на улицу.

— Еще одна веская причина для тебя оставаться дома ночью, — отвечаю я, включая передачу, и Сабрина щурится.

— Как только ты починишь ступеньку, мне не придется об этом беспокоиться, не так ли? — Парирует она, отворачиваясь глядя в окно. Улыбка играет в уголках моего рта, когда я слышу, как она вот так кусает меня в ответ.

Меня не волнует тот факт, что она на меня раздражена. Подшучивание просто означает, что наша старая динамика возвращается, то, что было с тех пор, как мы встретились, заменено холодностью, возникшей из-за моих методов допроса. Сейчас она, кажется, немного оттаяла, и какие бы причины для этого ни были, я им благодарен.

Я не ожидал, что она будет такой брезгливой по этому поводу. Не учитывая то, что я о ней знаю. Но опять же, это соответствует тому образу, который у меня сложился о ней, когда я впервые ее встретил — избалованную, изнеженную принцессу, которую вырвали с корнем из прежней жизни и поместили в лачугу. Прекрасно воспитанное существо, совершенно не готовое ни к работе, ни к трудностям, ни к заботе о себе.

Но с тех пор я заметил проблески, которые заставили меня задуматься, была ли такая характеристика Сабрины полностью верной, например решимость искоренить источник пугающих ее звуков. Ее постоянные попытки завести друзей в Риверсайде. Ее готовность выйти на улицу и насладиться местным колоритом, когда я приглашал ее на свидания.

И то, какая она была в постели…

Моя челюсть напрягается, член дергается, когда я стараюсь не задерживаться на этих мыслях слишком долго. Но их трудно изгнать. Воспоминания о Сабрине на спине, на коленях, выгибающейся, стонущей, умоляющей, были со мной каждый день с того момента, как все произошло. Она не была принцессой в постели. Она не вела себя как испуганная девственница. Она нервничала, но оказалась на высоте и встретила мою страсть с желанием, которое почти соответствовало тому, как сильно я ее желал.

Она не хотела признаваться, как сильно ей нравилось мое обращение с ней, но опять же, я знал немало женщин, которые не спешили признавать, что им нравится, когда в спальне с ними обращаются как со шлюхой.

— Что ты с ним сделал? — Наконец спрашивает Сабрина. — С человеком, которого ты допрашивал.

— Я отправил его туда, откуда он пришел. Живым, — многозначительно добавляю я. — Он скоро поправится. И я получил то, что мне нужно было знать.

— Но ты не собираешься поделиться этим со мной.

— Ты в безопасности, Сабрина, — твердо говорю я ей. — Я позабочусь об этом. Я не хочу, чтобы ты тратила все свое время, зацикливаясь на этом. Человек ушел, и я позабочусь, чтобы тебя больше не беспокоили.

Она откидывается на сиденье грузовика, поджимая губы. Я вижу, как она перебирает что-то в своей голове, и наконец кивает, резко вздыхая.

— Я очень ценю, что ты заботишься обо мне, — тихо говорит она. — Я просто… я не хочу зависеть от тебя. Я приехала сюда, чтобы жить своей жизнью. Делать что-то для себя. И ты уже слишком много раз меня спасал.

— Или просто нужное количество раз, — возражаю я, слегка ухмыляясь. Сабрина закатывает глаза, но не спорит, и я считаю это победой.