Звук отвлекает меня, привлекая мое внимание влево. Это похоже на шелест листьев, а затем почти на тяжелые шаги, доносящиеся из-за деревьев в моем направлении. Мое сердце колотится в груди, адреналин превращается из чего-то приятного в нечто холодное и пугающее, а желудок сжимается.

Я замедляю шаг, глядя налево. Сначала я не вижу, чтобы что-то двигалось сквозь деревья, но потом появляется фигура, кто-то темный и слишком высокий, чтобы быть медведем.

Кто-то следит за мной? Я помню шорох, который иногда слышала ночью возле своего дома, звуки, которые я повторяла себе снова и снова, были просто деревьями, качающимися на ветру. Была ли я права, что все это время боялась?

Все мое внимание сосредоточено в лес слева от меня, настолько, что я не смотрю, куда иду. Моя нога цепляется за большой камень, чуть не сбивая меня с ног, и когда я наклоняюсь вперед, едва успев удержаться перед падением, я слышу внезапное резкое жужжание справа от себя.

Я замираю, какой-то первобытный инстинкт берет верх, и я медленно смотрю в направлении этого нового шума. Мое сердце почти замирает в груди, паника сжимает мое горло, когда я вижу гремучую змею толщиной с мое предплечье, плотно свернувшуюся рядом с камнем, о который я споткнулась, с головой, направленной в мою сторону, и яростно трясущимся хвостом.

Мой рот открывается, чтобы закричать, хотя я знаю, что так делать нельзя. Она собирается нанести удар, и никто не знает, что я здесь. Мне некому помочь, и…

— Сабрина.

Голос Каина Бреди прорезает воздух позади меня, его голос теряется во внезапной резкости его тона.

— Не двигайся, черт возьми.

4

САБРИНА

— Не двигайся, черт возьми.

Слова, кажется, звучат глухим эхом в моих ушах, когда я начинаю слегка кивать, но затем спохватываюсь. Я не могу оторвать взгляд от змеи, ее злобные глаза-бусинки устремлены на меня. В любом случае, я не думаю, что смогу двигаться. Я знаю, что и раньше мне было так страшно, например, в ту ночь, когда меня чуть не похитили в Чикаго, но сейчас я не могу вспомнить, что я чувствовала. Все, что я чувствую, это холодный, ледяной ужас, скользящий по моим венам, когда огромная змея снова трясет на меня хвостом, предупреждая меня, чтобы я отошла.

Вот только для этого уже слишком поздно. В тот момент, когда я вздрагиваю или двигаюсь, я знаю, что он нанесет удар.

— Не двигайся, — повторяет Каин, и я слышу медленный звук, словно что-то касается кожи. — Это будет громко. Постарайся не вздрагивать.

Это последнее предупреждение, которое я получаю, прежде чем увижу движение Каина. Он в мгновение ока поднимает пистолет, и я лишь краем глаза улавливаю его мельчайшие движения, прежде чем змея тоже замечает это движение, нанося молниеносный удар в тот самый момент, когда в моих ушах внезапно начинает звенеть резкий треск выстрела.

Я кричу. Я ничего не могу с этим поделать. В одну секунду змея приближается ко мне, и я инстинктивно отпрыгиваю назад, не в силах заставить себя оставаться на месте, как того требовал Каин. А затем, в следующий момент, я дрожу, как лист, глядя на окровавленное тело змеи, почти перевернутое пополам пулей с близкого расстояния.

Каин тяжело дышит рядом со мной.

— С тобой все в порядке? — Требует он, делая два быстрых шага в мою сторону. Его рука касается моей спины, удерживая меня, и я втягиваю воздух, в то время как давление его пальцев на мой позвоночник, кажется, вызывает во мне жар.

Это просто шок, говорю я себе, чувствуя, что впадаю в какой-то ступор, меня неудержимо трясет, когда я смотрю на потрепанную фигуру погремушки. Теперь, когда она вытянута в таком виде, я вижу, что он такой же длины, как моя рука. Может быть даже длиннее.

Каин засовывает пистолет обратно в кобуру, вытаскивая что-то похожее на охотничий нож. Его челюсть сжимается, когда он резко приседает и злобно вонзает нож в дюйм ниже головы змеи. Я задыхаюсь, когда он проводит сквозь нее нож, кровь проливается на осенние листья, когда он разрезает змею на части. Он хватает части, и я еще раз вскрикиваю от шока, когда он делает шаг вперед и бросает их в реку, текущую чуть ниже холма — звук движущейся воды, который я услышала ранее.

— Сабрина. — Он произносит мое имя, на этот раз более спокойно, но в его голосе все еще чувствуется резкая, напряженная нотка, когда он поворачивается ко мне. — С тобой все в порядке?

Я медленно киваю, пытаясь решить, так ли это на самом деле. Насилие, с которым Каин убил змею, было почти таким же шокирующим, как и само существо.

— Тебе обязательно было… разрезать ее? — Тихо спрашиваю я, понимая, насколько нелепо я звучу, даже несмотря на то, что слова вылетают из моего рта. Но что-то в этой жестокости заставляет меня чувствовать себя еще более испуганной, чем раньше.

Каин какое-то время смотрит на меня, возможно, загадочно.

— В клыках все еще есть яд, даже после того, как она мертва, — наконец говорит он. — Какое-то животное пройдет мимо и наступит на голову, и оно все равно может умереть от «укуса». Безопаснее разрезать на части и избавиться от них.

— Ой. — Слово все еще звучит слабо. — Это имеет смысл. — Так и есть, но я все еще чувствую себя неспокойно.

— Что ты здесь делала? — Резкость все еще сохраняется в его голосе, и я резко поднимаю глаза, чувствуя легкую вспышку бунта. Я не могу не возмущаться намеком в его тоне, что мне не следует гулять, когда захочу.

Всю свою жизнь я была ограничена ожиданиями и правилами. Если бы мне пришлось начать новую жизнь заново, я бы надеялась, что, по крайней мере, смогу принимать некоторые собственные решения о том, как пойдет эта жизнь. Но я продолжаю сталкиваться с ограничениями на каждом шагу. Агент Колдуэлл дал мне многое.

— Я вышла на пробежку. — Мой голос, вероятно, более отрывистый, чем следовало бы, учитывая, что Каин только что спас меня от укуса змеи, который мог меня убить, но сейчас я слишком потрясена и раздражена, чтобы беспокоиться об этом. — Насколько мне было известно, это общественная собственность? Общественные тропы?

Рот Каина дергается от удовольствия.

— Так и есть, — подтверждает он. — Но тебе следует быть осторожнее, городская девочка. Это веселье перерастает в улыбку, как будто он находит это прозвище забавным. Я точно нет. — Очевидно, что ты не привыкла к дикой природе здесь. Большинство людей, пользующихся этими тропами, знают, что нужно опасаться таких вещей, как гремучие змеи.

— Я… — я слегка запинаюсь. — Я думала, что здесь слишком холодно. — Дрожу я, как бы подчеркивая свою точку зрения, хотя тряска определенно все еще от страха, а не от холода. Во всяком случае, от испуга моя кровь бьется так быстро, что мне кажется, что мне становится немного жарко.

— По большей части это так. Но та грелась под послеполуденным солнцем. — Каин указывает на забрызганные кровью листья и перевернутый камень, и я понимаю, что он имеет в виду. Там, где свернулась змея, есть теплый участок солнечного света, несомненно, успевший проникнуть туда до того, как наступит декабрьская прохлада.

Мне почти становится плохо. На самом деле она не делала ничего плохого, это я ее потревожила. Испугалась, так же сильно, как и боюсь сейчас.

Возможно, это тоже просто шок.

— Давай, я провожу тебя домой. — То, как Каин говорит это, не терпит никаких споров, и я оцепенело киваю. Его рука снова касается поясницы, побуждая меня вернуться на тропинку, и я чувствую прилив тепла, точно так же, как в первый раз, когда он коснулся меня. Меня это пугает, потому что я не могу припомнить, чтобы когда-либо раньше у меня была такая реакция на прикосновение мужчины ко мне.

Какой бы защищенной и драгоценной я ни была до всего этого, лишь немногие мужчины когда-либо прикасались ко мне, и всегда очень социально приемлемыми способами. Максимум — рука на спине или рука, когда я танцевала с ними на гала-ужинах. И хотя прикосновения Каина не сильно отличаются от тех осторожных прикосновений, с которыми эти мужчины прикасались ко мне в прошлом, что-то в них ощущается по-другому.