Пытаясь успокоить дыхание, Карланта встала на одно колено и выложила перед собой торпийские стрелы — нужно было оценить их длину и вес. Она заметила, что некоторые торпийцы целятся во врага, хотя сигнала еще не было, а штурм не начался. То одна, то другая стрела срывалась с тетивы, но летела не в солдат, а в какую-нибудь приметную цель на земле. Значит, она тоже может пристреляться. Карланта наложила стрелу, подняла лук и осмотрела поле. Скоро все эти люди ринутся сюда. Она не могла разглядеть их лица, видно было только, как они переговариваются, одергивают снаряжение и переминаются с ноги на ногу. Карланта выбрала целью камень, чтобы стрела раскололась и не досталась врагам, и натянула лук. Стрела мягко сошла с тетивы и устремилась вперёд. Она не долетела до камня локтей двадцать и мигом пропала в грязной снежной каше. Торпийские стрелы были слишком тяжёлыми. Но, может быть, поэтому могли пробить доспехи? Нужно потренироваться.

Она взяла новую стрелу, но на стене раздался суровый окрик на торпийском, и по лицам солдат Карланта поняла, что командир приказывает не стрелять. Она опустила лук и села, все больше ощущая тяжесть шлема — голову тянуло вбок и назад. В это время с поля послышался глубокий трубный звук, потом еще несколько повыше тоном, застучал барабан, и колонны пришли в движение. Сотни глоток испустили какой-то клич, Карланта не разобрала слов, но по спине побежали мурашки. Нужно было что-то делать — этот хор вытравливал всю смелость. Торпийцы нестройно закричали в ответ, но она не знала, что кричать, и вместо этого подняла лук. Но не успела наложить стрелу, как над ухом закричали:

— Карланта! Вниз, быстро!

Он уже вернулся? Как он ее нашел? Карланта неуклюже задрала голову — под весом шлема шея не работала, как нужно — и тут же сухая, тонкая рука схватила ее за шиворот.

— Дедушка!

— Брось это!

Его лицо исказилось от гнева и страха — брови взлетели вверх, ноздри раздувались, щеки побелели, как снег. Он потянул ее, но, конечно, не смог поднять на ноги. Карланта согнулась — почти села — и вцепилась в угол каменного зубца.

— Отпусти, я буду драться! Как все!

— Девочка! Ты не должна! Карланта!

Да что же он орет — все слышат и оборачиваются, смотрят, как ее забирают!

— Ви-и-и-ирг! — раздался вдруг рев командира, и стрелки спешно вскинули луки. Те, кто засмотрелся на Карланту, чертыхаясь, вытаскивали стрелы из колчанов. Она тоже должна стрелять вместе со всеми! Как можно быть в стороне, когда на тебя наступают солдаты? Раздался тонкий визг рожка, и пехотинцы внизу подняли щиты.

— Плег!

Сотни стрел разом рассекли воздух, тренькнула тетива у какого-то неумехи, снова зашуршали колчаны. Завороженная, Карланта смотрела, как густой темный поток устремился к противнику и через мгновение накрыл ближайшую к ним колонну, как ливень — траву. Стрелы дробью застучали по щитам, прошили голые кроны яблонь, разбили гнилые доски старого сарая. Среди наступающих произошла заминка, но они тут же снова побежали вперед. А их лучники, наоборот, остановились, и Карланта услышала далекое «луки гото-о-овь!»

— Дедушка! — она схватила старика за мантию и повалила на дощатый настил, прикрыв своим телом. Внизу крикнули еще раз, воздух вновь зазвенел, а время остановилось.

Волна стрел накрыла и перехлестнула стену, как волна воды. О зубец, под которым Карланта прижала Кэларьяна, они ломались с сухим треском. На мостовую внутри города падали со звоном. От стен домов отскакивали со щелчком, в ставни вонзались с глухим чавком. Во дворе караулки несколько из них нашли свою цель.

Время снова побежало вперед, только когда град распался на отдельные щелчки, а кто-то из отступающих торпийцев отдавил ей руку. Карланта вскинула голову. По всей стене из настила торчали стрелы с белыми перьями, лучники отползали к башням, толкаясь и бранясь, на чем свет стоит. Кэларьян наконец смог вдохнуть и сел, нелепо размахивая руками.

— Дедушка! Уходи, уходи!

Он помотал головой, держась за колено, и вдруг снова лег. Поджал губы, отвернулся. И это когда снизу уже слышно, как бряцает железо на бегущих солдатах!

— Дедушка!

— Без тебя не уйду! Все это, — он указал на поле, где нарастал рев солдат, и под стену, откуда доносился стон раненого, — не для таких, как мы! О чем ты только думала!

Карланта не думала. Она закинула лук за спину, встала на четвереньки и сама схватила Кэларьяна за ворот. Рядом с ними почти никого не осталось, за каждым каменным зубцом пряталось всего по паре человек — они поочереди стреляли из проемов — но большинство торпийцев теснилось у башен и в остатках галереи. Карланта потянула дедушку:

— Вперед!

Он пополз, неуклюже припадая на больное колено, но не успели они преодолеть и трех дюжин локтей, как стрелы, свистящие тут и там, вновь обрушились шквалом. До галереи было еще далеко, а все укрытия заняты. Карланта толкнула старика под ноги лучникам и, молясь Илготу, сжалась в комок. Кэларьян потащил ее к себе, она брыкнулась, и тут же что-то обожгло ногу посередине бедра.

— Карланта! — воскликнул старик, когда она дернулась.

— Не задело! — она подтолкнула его, чтобы полз дальше, и незаметно ощупала ногу. Стрела воткнулась в настил, продырявила штаны и распорола кожу, но это был сущий пустяк по сравнению с раной молодого лучника рядом — тому прошило бедро насквозь, он дрожал, и с острия наконечника одна за другой срывались капли крови. Кэларьян остановился, чтобы предложить помощь, но парня уже подхватил товарищ и потащил к башне. Все вместе они добрались до галереи, где солдаты уже набились так плотно, что лучникам едва хватало места у бойниц. Поднявшись наконец во весь рост, Карланта заработала локтями, пробираясь ко входу в башню. Дверь в нее оказалась закрыта, но, когда матерый солдат со шрамом на пол-лица увидел перед собой старика и девушку, он крикнул что-то в бойницу над входом и махнул им рукой в латной рукавице.

Дверь приоткрылась, Карланта впихнула Кэларьяна внутрь, пропустила парня с пробитым бедром, а саму ее чуть не задавили бежавшие из-под обстрела лучники, но солдат со шрамом отпихнул каждого древком копья и наградил порцией отборной брани, не позволив спрятаться в башне. Карланту он поднял одной рукой и бросил за дверь, которая тут же захлопнулась и отсекла беспорядочный шум.

После яркого света дня в башне ничего не было видно. Вокруг сновали люди, сверху раздавались команды и топот ног по перекрытию. Карланта шагнула вперед и наткнулась на Кэларьяна.

— Скорей! — он нашарил ее руку и повел вдоль стены. От одной из бойниц отошел лучник, и в полумраке показались наконец очертания каменной кладки и открытый в полу люк. На ступенях уже было светлее — никто не заслонял выходящие во двор бойницы. Кэларьян спускался, переваливаясь с ноги на ногу, стало слышно, как тяжело он дышит. Обогнав его, Карланта наскочила на солдата, попыталась объяснить ему, что уводит со стены пожилого магистра, но тот уже дал сигнал наружу, и дверь в город отворилась. Здесь тоже были лучники, они жались среди домов и бросали наверх тревожные взгляды. Вражеские стрелы чиркали по оштукатуренным стенам, одна разбила на окне горшок с цветком, другая погнула флюгер. Из караулки доносились стоны, туда понесли раненого, а Карланта бросилась в тесный проулок — там было безопасно.

— Стоять! — раздалось сзади. Сотник, который выдал ей шлем, бежал через двор от другой башни.

Как недостойно было то, что он видел! Ну, почему он оказался здесь именно сейчас, когда она должна спрятать дедушку? Карланта закинула руку Кэларьяна себе на плечо и показала на него пальцем: «Я уведу старика!», — но сотник догнал ее и рванул с головы шлем.

— Я вернусь! — вскрикнула она, хватаясь за поцарапанное ухо.

— А ну! — замахнулся на нее сотник, — брысь!

Карланта вскинула руку — он хотел дать ей подзатыльник! — и отбила удар. Да как он смеет? Неужели солдаты дают бить себя, как детей? Она задохнулась от возмущения и даже не заметила, как отвела назад кулак, чтобы ответить, но Кэларьян прижал ее к себе и заслонил от сотника: