Карланта не сразу поняла, что дедушка твердит ей что-то и трясет за плечо. Когда она наконец отвела взгляд от воды, то услышала его голос.

— Спасены! Спасены! Девочка, что с тобой, что делала?!

— Я… Я просто… — Она запнулась, не зная, что сказать.

— Он убил бы нас обоих!

— Я видела… Да. Я видела это, — сказала она тверже, немного приходя в себя. — Он хотел утащить тебя за собой под лед. Сумасшедший!

— Нет. Надежный мастер своего дела, — поправил Кэларьян и, глядя на воду, поверхность которой еще вспухала от редких пузырей, разом поник. С отвращением обнаружив, что все еще держит палку, он бросил ее и медленно поплелся к нарте. Карланта несколько мгновений осмысливала сказанное, потом дрожащей рукой подняла тормоз и пошла следом. Это был рабочий инструмент, и она не могла оставить его даже после… убийства? Мурашки пробежали по коже, и она ускорилась, делая неровные шаги на ослабевших ногах.

— Дело этого мастера… убивать? — спросила она, чтобы как-то заполнить тишину, в которой ей все еще чудились крики лошади и плеск воды.

— Да. Но ты, — старик обернулся, — смогла остановить его. Это очень смелый поступок. — Кэларьян сделал паузу и погрустнел еще больше. — Он многое изменит в твоей жизни.

Карланта ответила ему лишь пространным взглядом. Она еще не подозревала, как часто будет видеть во сне тонущего человека и бьющую копытами лошадь, и сейчас чувствовала какое-то животное торжество, как будто сама была зверем и впервые обороняла свою стаю от хищника.

Кэларьян по-другому истолковал ее вид и застонал, схватившись за голову:

— Боже, прости! Я втянул тебя в неприятности! И подверг опасности всю деревню! Это не должно повториться…

— Да как такое может повториться? — неестественно усмехнулась Карланта, не совсем владея чувствами. Слова повисли в воздухе и остались без ответа, в этот момент они подошли к взволнованным собакам, и она помогла Кэларьяну устроиться на расшатанном сидении.

— Хаш! — она подтолкнула нарту и встала на полозья. Огромный выброс сил, обостренное восприятие, — все постепенно покидало ее, оставляя легкую дрожь в ногах, но на место быстрых, не терпящих раздумий решений не приходило никакое объяснение случившегося.

— Я ничего не понимаю, — проговорила Карланта, когда упряжка уже неслась обратно к поселку. — Зачем он приехал? Кому ты мог сделать что-то плохое, дедушка?

— Мои знания не дают покоя многим людям, — уклончиво ответил тот, вглядываясь в силуэты домов с неприкрытым волнением. — Одни хотят их обрести, другие — уничтожить. И те, и другие способны на все. Кто это был, я не знаю… Но, девочка, ты все сделала правильно! — воскликнул он вдруг, пытаясь обернуться за спину. Карланта кивнула ему, успокаивая. Конечно, она все сделала правильно, им грозила верная смерть, а теперь они были в безопасности. Но внутри она чувствовала себя растерянной и обескураженной, как рыба, выброшенная на лед. Кэларьян еще что-то говорил, но его слабый голос уносил ветер, а все внимание занимал осмотр окрестностей. Однако, было похоже, что всадник приехал один и постепенно Карланта погрузилась в отупелое состояние, вновь и вновь прокручивая в голове случившиеся события. Ветер усиливался и, занятая мыслями, она не услышала последние слова старика, когда они въезжали в деревню. «Я должен позаботиться о том, чтобы подобное не повторилось… Я должен уехать…».

Холодное февральское утро застало Симель у окна в королевской спальне. Солнце еще не взошло, и в тусклом свете комната казалась лишенной красок. Король разбирал при свечах письма — капитаны гарнизонов докладывали о готовности снабжать отряды, назначенные для отправки в Берению. Доклады эмиссара не приходили уже целую неделю, и теперь принца Сейтера не поддерживал только ленивый.

Когда Вилиам взял новый лист, из пачки выскользнул маленький обрывок пергамента. Симель наклонилась, чтобы поднять его, и узнала записку от Адемара.

— Его высочество все еще в Гудаме?

— Надеюсь, что да, — не глядя ответил Вилиам. — Он напишет, когда будет покидать монастырь.

— Вы поступили благородно, отказав ему в возвращении.

— Пусть пробудет там, сколько потребуется, хотя я в свои сорок не продержался бы в такой глуши и дня. Только если бы могила моей дорогой Ривианы была там… — Вилиам водил глазами по строчкам, отвлекаясь, — да… Только если так… — пригладив серебристую бороду, он вдруг опустил бумаги и улыбнулся краешком рта: — И хотя мои пиры и турниры давно остались в прошлом, все это еще живет, — он приложил руку к груди, — вот здесь.

— Ваше величество, — начала Симель, опасаясь нового приступа меланхолии, но Вилиам остановил ее, выставив вперед раскрытую ладонь.

— Перестань, Симель. Я всего лишь хотел сказать, что Адемар никогда не ценил молодость и ее преимущества.

— А я думала, вы скучаете по дворцовым приемам, — отшутилась она.

Король поднял бровь.

— Конечно же, нет. Следи за дорогой.

— Хорошо, сир. Но только если вы признаете, что и возраст приносит свои плоды.

— Несомненно. Правда, в твои годы я бы в это не поверил, — он немного помолчал, улыбаясь своим мыслям, а потом вновь взялся за пергамент.

Подперев рукой голову, Симель повернулась обратно к окну и устремила взор в точку, где узкая лента тракта исчезала за горизонтом. Иногда ей казалось, что чем старательнее она будет ждать, тем быстрее приедет гонец.

Она едва не задремала, на миг прикрыв усталые глаза, когда вдруг на дороге, ведущей к замку от Белых Холмов, возникло какое-то движение. С вершины Господничьего холма, самого высокого в округе, вниз летел большой снежный вихрь.

— Всадник на восточной дороге! — Симель вскочила и распахнула окно, хотя для гонца было еще рановато. За первым всадником на дороге появились другие, они стремительно приближались к Хауберу. — Да это целый отряд!

— Кто? Чьи цвета? — король отбросил свитки.

— Не видно! — Симель прикрылась ладонью от восходящего солнца. Люди внизу мчались так, будто за ними гнались демоны. — Там ваши солдаты, в красном! А с ними… — она не верила глазам, но под плащом главы отряда мелькнула на синем фоне лилия, — граф Фронадан!

— Единый бог!

Всадники преодолели холм, спустились на равнину и, огибая замок, скрылись под восточной стеной. Симель насчитала девять человек, и по меньшей мере еще четверо носили под плащами синие цвета Валлении. Спрыгнув с подоконника, она кинулась к тазику для умывания, налила воды, подала королю и принялась собирать разбросанные по кровати свитки. Взбила подушки, подложила ему под спину. Помогла расчесать седую гриву и расправила одеяла.

Пора было уходить, но Вилиам постучал по крышке сундука у кровати: «Согрей вина. Побыстрей». Корсийское красное было слишком дорогим, чтобы плескаться в прожженной лекарской посуде, но Симель послушно достала его из кучи пергамента. В этот момент в коридоре послышался звук шагов, и гвардейцы ударили в пол копьями. Симель разожгла лекарскую горелку, но не успела наполнить котелок, как уже распахнулись двери, и граф Фронадан тяжелым, размашистым шагом пересек комнату. У кровати он опустился на одно колено и приложил к груди правую руку:

— Ваше величество.

Низкий голос звучал хрипло, словно его обладатель давно не разговаривал.

— Плохо выглядишь, — мрачно сказал король вместо приветствия. Он коротко вздохнул, как будто хотел что-то добавить, но промолчал, а Симель поняла, что может оставить надежду на хорошие известия. Она наклонила кувшин над котелком, и горлышко звякнуло о прокопченный край. Эмиссар обернулся.

— Говори, — приказал ему Вилиам.

Граф оглядел Симель и недвусмысленно покашлял, прочищая горло. Но вино еще нужно поставить на огонь и вовремя убавить пламя.

— Мне уйти, ваше величество?

— Что? — Вилиам нахмурился. — Я сказал, согрей вина!

Он перевел недовольный взгляд на эмиссара, и тот не стал ждать, пока гнев короля обрушится и на него. Коротко, как солдат в строю, он отчеканил: