— Шкурки песцов, — начал он что-то объяснять, — недостаточно прочны и… — но барон уже не слушал. Он кивнул ученым, развернулся и подал своим друзьям знак собираться. Стужа, чуя настрой хозяйки, встала и, прижав уши, пошла на Дригета, увлекая за собой всю упряжку. Завыл привязанный Ветер, за ним Клык, Пятнышко и все остальные.

— Своенравные псы, говорите вы. — Барон не оборачивался. — Видимо, это они воспитывают дикарей, а не наоборот.

Карланта сделала шаг, сама не зная, что хочет сделать или сказать, но ее крепко обхватил за плечи Гансвард и прижал к себе. «Тихо, девочка, тихо, — прошептал он. — Это будет дорого стоить».

Слуги Дригета дернулись было к ней, но остановились, барон чуть обернулся, не нашел ничего стоящего внимания и зашагал к выходу из сада. Его разноцветная свита заторопилась следом, толпясь на дорожке, как диковинные птицы у прикорма. Молодые люди уже говорили о чем-то своем, не понимая, что забыл здесь их господин. Баронский псарь единственный поклонился хозяевам на прощание. Навард поспешил открыть калитку, стараясь держаться от барона как можно дальше — боялся оплеухи. К ученым он никогда так не спешил и не кланялся.

Вскоре недовольный гомон затих за стеной, Стужа села, псы замолчали и улеглись на снег. Карланта отпустила руку дедушки.

— Ловко ты его отделала, девочка, — проговорил магистр Гарбен, отхлебывая вино из кубка. Он наблюдал происходящее, как танец охотников, рассказывающих об удачном лове.

Карланта повернулась, едва сдерживаясь:

— Ну что я сделала не так? Я забываю всех этих «моих лордов», когда говорю о чем-то важном!

— Возможно, барон ожидал других ответов на свои вопросы, — прошамкал один из магистров, тяжело поднимаясь со скамьи. — Пойдемте в дом. Настроение уже не то.

— Но других ответов не было!

— Чуть больше вежливости тебе тоже не помешает, — сухо заметил другой ученый, направляясь за первым.

— Простите, — потупилась Карланта. Она вела себя недостойно, Старейшие не были ни в чем виноваты.

Кэларьян зашикал на коллег:

— Не пугайте ребенка. Ты сказала все, как есть, девочка. Но барон действительно ждал, что все отложат свои дела ради его желаний, а если нет — будут в этом раскаиваться.

— Так мне что, — пиная землю носком сапога, спросила Карланта, — нужно было перед ним извиняться?

— Нужно. Хотя и абсолютно не за что, — ответил Гарбен, пытаясь выбраться из покрывал. — Помогите мне.

Карланта подхватила его сухонькое тело под мышки и легко поставила на ноги. Магистр чуть опешил, но тут же рассмеялся и похлопал ее по плечу:

— Жду тебя в гостиной. Мы не закончили с историей о злом духе ручья.

Он медленно проковылял к дому, двор опустел. Навард унес кувшин и кубки, Кэларьян с Гансвардом собирали покрывала. Карланта принялась распрягать собак, вполголоса читая отповедь для барона о нраве ездовых.

— Меня больше никуда не пригласят, — проговорила она, когда все псы были вновь привязаны под деревьями, а нарта возвращена в сарай.

— Ну что ты, Карланта, нет. Барон Дригет всего лишь один из многих знатных людей Торпа, уверен, еще многие хотят познакомиться с тобой поближе и обязательно нас пригласят. Полагаю…

— Дедушка, — перебила она. — Если нас будут куда-то приглашать, ты скажи, что я не приду.

— Милая! Это недоразумение больше не повторится. Я выберу приглашения от людей достойных и благоразумных, у которых мы не встретим барона.

Карланта замотала головой:

— Не надо.

Он сдался.

— Но почему?

Она провела подошвой сапога по камню дорожки, перебирая в уме все причины, по которым еще утром хотела на новый прием. Ни одной по-настоящему достойной не отыскивалось. Новые платья? Не удобнее старого, это уж точно. Разговоры? От философов узнаешь много больше, а дворянам рассказываешь, рассказываешь — и непонятно, слушают они или нет.

— Ты больше не хочешь стать частью, — Кэларьян неопределенно махнул рукой куда-то в сторону герцогского дворца, — той жизни?

— Да как-то… незачем. — Карланта наконец улыбнулась. — Дедушка, давай лучше пойдем туда, где собираются торговцы. Есть приемы для торговцев?

— М-м-м, не знаю Карланта, не знаю, — он отвел взгляд и принялся собирать закуски.

— Вот узнай. Пожалуйста. — Глаза ее вновь загорелись. — Мы должны открыть эту… Как ее? Фрак… Факторию. А дворяне в этом, по-моему, бесполезны.

Свернувший покрывала Гансвард рассмеялся и вручил ей объемистый тюк.

— Если бы все так быстро разбирались в наших порядках! Пойдем скорей. Скажи, что там было с этим духом ручья?

— Было плохое, — Карланта зашагала с тюком по дорожке, — но вы не бойтесь, обидеть духа сложно, это надо быть совсем глупцом.

Она больше не думала о Дригете и приемах. Время, потраченное на заботы о платьях и прическах, показалось безвозвратно упущенным.

— Я сейчас расскажу, как ошибся Герт, и вы поймете, что никогда так не сделаете.

Маленькая процессия скрылась в доме, собаки обернули носы пушистыми хвостами. Во дворе стало тихо, а в доме — шумно от горячего интереса людей друг к другу. Карланта рассказывала и ее слушали.

— Итак, мой брат выехал из монастыря шесть дней назад и уже мог достичь перевала. — Сейтер ходил у стола с картой, сложив на груди руки. В маленьком зале Везендела собралось непривычно много людей, огонь в камине охватил сразу несколько поленьев и в воздухе стояла духота. Стену над камином украшал большой гобелен, на нем разыгрывалась битва, в которой участвовал прадед барона Виттерика. Три другие стены занимали старые щиты с гербами и знамена рыцарей, не оставивших наследников. Некоторые вещи, такие, как дорогая посуда или старинные книги, барон предусмотрительно убрал подальше от чужих рук, и теперь шкафы в зале выглядели пустыми. Карта на столе не представляла никакой ценности, но даже ее Виттерик нехотя достал из сундука.

Положение войск на пергаменте отмечали шахматные фигурки из набора хозяина замка, а сам он стоял за спинами людей принца, глядя в пол. Гудамский монастырь находился уже где-то за пределами карты, а перевал формально обозначало несколько небрежных штрихов.

— У вас есть карта, на которой видно, как далеко этот проклятый монастырь? — недовольно спросил принц, ища глазами Виттерика.

— Нет, — ответил барон, хотя это было неправдой. Точные, а потому безумно дорогие карты он тоже надежно спрятал перед сдачей.

— А если я прикажу все обыскать, она не найдется?

— Нет. И это лишнее, — добавил Виттерик, чувствуя нарастающую ярость. Сейтер промолчал, но в его сузившихся глазах барон видел равнодушную жестокость. Он крепче сжал в руках кубок, так, что побелели костяшки пальцев. Вино, даже сильно разбавленное, уходило бочка за бочкой, не хватало еще, что бы эти люди рылись в его комнатах!

Виттерик получил от герцога распоряжение сдать замок еще за две недели до появления армии и сделал все так, как было указано в письме. Он знал, что хозяева еще двух замков в округе получили аналогичный приказ, и большая часть гарнизона всех трех была отправлена на север, в центральные владения. Не понимая своей роли в этом плане, он верил, что все же участвует в войне за независимость, пусть и не самым почетным образом. Если он и был пешкой, думал барон, то пешкой, действующей смело, торжественно, открывающей всю кампанию, так как Везендел был самым южным замком Берении. Он вышел навстречу разгневанной армии, и да, немного покрасовался по ситуации, но совесть его была чиста — ни о каком покушении на принца Лотпранда барон не знал. Все было сыграно четко, красиво и с уважением… Но сразу полетело ко всем проклятым. С ним обошлись унизительно, грубо, его дом грабили среди бела дня, и Виттерик чувствовал себя преданным и брошенным на произвол судьбы.

— Мы должны послать навстречу Адемару отряд. Не слишком большой, чтобы вовремя успеть к перевалу, но достаточный, чтобы отразить нападение, — Сейтер остановился, оглядываясь. Наконец он произнес: