— Мы с дорогими гостями обсуждали ваше удивительное путешествие на край земли, магистр Кэларьян, — говорил Дригет, — и нашли, что вы смелы, как Торан Мореплаватель, ушедший в океан. Только вы, к счастью, вернулись.

На Карланту он взглянул мельком, походя, больше разглядывая собак. Она неуверенно поклонилась его спине и всем красивым юношам и девушкам, вообще не обратившим на нее внимания. Гансвард подал чистый кубок, Кэларьян наполнил его горячим вином.

— Но что же я вижу? — Барон взял вино и обвел широким жестом собак, наблюдавших за чужаками. — Они все привязаны, да еще и на улице? Изрядное варварство.

Кэларьян подвинул поднос с закусками.

— Ездовые спокойно живут на морозе. Вы не представляете, насколько это выносливые псы, — в его голосе звучала неподдельная гордость. — А давать им свободу опасно, это едва привыкшие друг к другу особи.

Карланта пыталась аккуратно обойти скамьи, барона и его свиту, чтобы попасть в круг говоривших.

— Прекрасно, прекрасно, — забормотал Дригет, ступая на собачью половину двора. Псы поднимались навстречу, ведя носами и покачивая кольцами хвостов. Трое юношей и крепкий мужчина в одежде попроще пошли следом, все собаки провожали последнего взглядом. Ветер и еще двое самых сильных кобелей тянулись к этому человеку, которого Дригет как бы приглашал жестом оценить свору. Дедушка называл людей, отвечающих у лордов за собак, псарями. Наверное, это был как раз такой человек, и пахло от него собаками, так что кобели желали разобраться, что он из себя представляет.

— Магистр, — обернулся барон, — вы обещали показать упряжку в деле. Будет интересно посмотреть.

Карланта расцвела.

— Я сейчас покажу! — она быстро протолкалась через молодых людей, отдавив пару ног, и принялась отвязывать собак.

Философы заулыбались, Трувор поспешил в дровяной сарай за нартой, ездовые пришли в волнение и подняли вой в шестнадцать глоток. "Ну, ну", — Карланта оглаживала беспокойные морды и бока. Засиделись, замучились — как ни бегай с ними за стеной, без нагрузки все маются.

Барон поморщился от громкого воя и, заметив, что никто не понимает очевидное, обратился к Кэларьяну:

— Следует приказать им молчать.

Тот смутился.

— Если глорп не на охоте, он дает своим собакам «говорить». Глорпы верят, что душа собаки немногим ниже души человека и, так сказать, имеет некоторые права. — Торпийцы за спиной Дригета с улыбками зашептались, обсуждая систему собачьего права. — Ездовые вообще не похожи на наших питомцев, они очень самостоятельны, умны и, — Кэларьян запнулся, — своенравны.

Гансвард на этих словах усмехнулся в пушистый воротник, и Кэларьян незаметно ему улыбнулся.

Карланта отвязала Беляка и Пятнышко, Лису, Рогатого, Снежка и Стужу. Остальных не тронула, особенно Клыка — сразу с Беляком сцепится, в упряжке они хотя бы делом были заняты и тратили излишек сил.

Снежок и Беляк подошли обнюхать подолы леди, те попятились, сбиваясь в кучку. Молодой человек в богатом красном плаще топнул на псов ногой, но те даже не дернулись, сели на снег и уставились на людей.

Мастер Трувор вынес нарту, полозья ее были сняты и отданы плотнику. За две недели он должен был изготовить новые и вырезать опоры, треснувшие на пути из Глорпаса. Еще через две Карланте придется тронуться в обратный путь. Думать об этом было горько.

Барон Дригет при виде оскопленных саней в недоумении поднял брови, но Карланта ничего не замечала — она накидывала на собак шлейки и крепила постромки.

Скоро шестеро псов оказались запряженными в нарту веером — для запряжки парами во дворе не осталось места — и расселись полукругом, то и дело подскакивая — им не терпелось бежать.

— Вот, — сказала Карланта и, видя, что гости смотрят на оставшихся собак, быстро добавила: — Но мы ехали на всех. Много груза. — Волнуясь, она начинала говорить отрывисто и нескладно.

Молодые лорды обступили упряжку, указывая пальцами туда и сюда, и говоря по-торпийски.

Дригет выразительно посмотрел на Кэларьяна:

— Мы должны были объехать городскую стену. Но как это сделать… без полозьев?

— Кхм, видите ли, саням нужен был ремонт, а снег сойдет уже через месяц. Северная пустошь станет непроходимой, и если бы Карланта не торопилась обратно в Глорпас… — дедушка как будто извинялся за самые обычные вещи, никак от людей не зависящие, и Карланта выступила вперед.

— Вы должны были прийти на следующий день, — сказала она. — Пока нарту не разобрали.

Барон впервые посмотрел прямо на нее.

— Я не нашел для этого времени. — В его взгляде читалось другое мнение насчет слова «должен» и особенно — насчет объяснений перед простолюдинкой. — Неужели нельзя было подождать?

— Нет, — ответила Карланта, недоумевая, будто он спросил, не мог ли олень полететь. Она, как всегда, не добавила к этому ни «сир», ни «мой лорд».

Барон выпрямился от удивления и возмущения, его свита зажужжала, как рой мошкары. Карланта тоже была удивлена.

— Мы же с дедушкой рассказывали. На нарте весной далеко не уедешь. Нужен хороший снег, а он скоро будет таять. — В доказательство она потопала ногой по оплывшему на солнце насту.

Ноздри барона Дригета гневно раздулись, он не понимал, как очутился в такой ситуации и кто позволил крестьянке вести себя так нагло. Еще миг — и он разразился бы гневной тирадой, но Гансвард и Трувор тут же встали за плечом Карланты, а остальные магистры прервали беседу и обратили к барону суровые учительские взгляды.

Кэларьян примирительно затараторил:

— Собакам не вытащить сани по талому липкому снегу, это все-таки не лошади. Ни починку, ни отъезд откладывать никак нельзя. — Он умолчал о том, что, ожидая барона, Карланта и так тянула до последнего.

Окруженный пожилыми учеными, Дригет сумел совладать с собой. «Никакого воспитания», — резко бросил он и отвернулся от Карланты, делая вид, что ее здесь нет. Кэларьян, конечно, принял это на свой счет, но только пожевал губами и незаметно погладил Карланту по руке. Та, нахмурившись, смотрела на торпийцев.

Барон между тем снял перчатки и наклонился к упряжке, внимательно разглядывая ремни и крепления, протянул собакам открытые ладони, дал себя обнюхать и запустил пальцы в густую шерсть за ухом Стужи. Стужа прикрыла глаза, наслаждаясь, Гром потянулся ко второй его руке. Собак барон любил, это было видно, и знал, что им нравится. Дедушка, например, все больше по шерсти погладит, легонько, как младенца по щеке, и не почешет как следует.

Псарь Дригета присел рядом с упряжкой, аккуратно осматривая лапы Пятнышка, остальные трогать ездовых не спешили. Юный лорд с завитыми локонами толкнул в бок товарища и показал пальцами в золотых кольцах кривой полукруг.

Собачий веер действительно был неровным, а все постромки разной длины и не раз починенные. Выбирать не приходилось, Карланта брала не самые лучшие, уже забракованные, чтобы братья не остались без хорошей упряжи и ничего не просили у соседей. В том, что после вторжения чужака ее семье кто-то поможет, она сомневалась. Разве что Харан с Кардом, да Ласса, но и те не смогут ни одного ремня отдать без разрешения отцов.

Барон согласно покивал своим друзьям, молодые люди указывали на разную толщину ремней и чиненую-перечиненую шлейку Стужи. Карланта вглядывалась в их лица. Наверное, в этом мире красивых вещей даже запряжка должна быть красивой. Но ведь это же глупо. Что работает, то и хорошо. То красиво.

— Новых ремней не наделать, — проговорила она, наклонив голову, совсем как Ветер перед Беляком, — пока олени летом не пойдут на юг.

Магистр Трувор за спиной барона сказал одними губами: "Сир".

— Сир, — добавила Карланта, Дригет повернулся и окинул ее взглядом с ног до головы. — Не из песца же шить.

Холодные глаза лорда походили на глаза волка за решеткой, и решетка эта была сложена только из влияния Гильдии философов и возраста ее представителей.

Кэларьян нашел ладонь Карланты и сжал в своей.