Но первым, что она увидела, обогнув гору, оказалась всего лишь длинная высокая стена: замшелая, темная, с грязным снегом во рву. Несколько башен торчали на разном расстоянии друг от друга, как неровные клыки в пасти, и каждая была гораздо выше Хорна. Вниз от стены тянулись сады и огороды, сейчас засыпанные снегом, виднелись изгороди и навесы. Стена полностью скрывала город, однако торчащие тут и там коньки крыш, пузатые купола и стройные колокольни обещали должную награду за терпение. Кэларьян указал путь к центральным воротам через заснеженные выпасы, и Карланта ринулась вперед. Мимо пролетали небольшие домики, сараи и межевые отметки, а ворота, за створками которых виднелись серые дома, наоборот, приближались.
В тридцати локтях от них Кэларьян попросил ее остановиться и спешиться. Стена нависала тяжелой массой. Волнуясь, Карланта откинула капюшон, расчесала пальцами волосы, поправила одежку, и вместе они медленно пошли к воротам. Клык, вожак упряжки, потрусил след в след за глорпкой, и эта странная процессия вызвала изрядное замешательство у караульных. Во все глаза смотрели они на Карланту, как на диковинку, и она отвечала им тем же. Кэларьян назвал начальнику караула свое имя и показал медальон Гильдии. Тот удивленно покивал, подумал немного и дал знак пошире открыть створки.
Торп раскрыл перед ними свое нутро, и с замиранием сердца Карланта ступила под арку ворот. Ее взору открылась узкая прямая улица, ведущая куда-то в центр города, и плотные ряды домов из камня. Кэларьян прошел дальше и обернулся:
— Добро пожаловать в Торп.
Карланта закусила губу, а в руке почувствовала мокрый нос Клыка — пес волновался и искал защиты. Прижав его крутолобую морду к своему бедру, она двинулась вперед. Все собаки теперь сбились в кучу, пугаясь толпы и незнакомых запахов, так что ремни перепутались и нарта виляла на ходу.
Кэларьян шел чуть поодаль, с улыбкой наблюдая за своей первооткрывательницей. Кипящая жизнь города останавливалась там, где они проходили, люди шептались и провожали северянку взглядом. Нищие и мастеровые толпились бок о бок с богатыми горожанами, и те забывали брезгливо сторониться, — все как будто стали равными перед кем-то, еще более чуждым, чем последний торпийский бездомный. Карланта ничего этого не замечала — она радостно глазела по сторонам, вела носом вслед запаху хлеба, трогала стены и беззаботно раскачивала каждую железную вывеску, под которой проходила. Кэларьян чувствовал настоящее облегчение — он боялся, что глорпку разочарует холодный прием.
Город прижимался к отвесным склонам, три ряда стен полукружьями расходились от центра, где в скале, взбираясь наверх башнями и лестницами, была вырублена крепость — главный оплот защиты Торпа. Древняя и неприступная, она была отрезана от города, соединяясь с ним только навесным мостом. Карланта не спрашивала, могут ли они туда попасть, но невольно стремилась к сердцу Торпа. Внешнее кольцо стен она преодолела быстро, там не было ничего интересного: ни рынков, ни лавок, — только жилые дома. За второй стеной раскинулись гильдейские районы: тут были мастерские, лавки и дома купцов. Ворота сюда не закрывались, на земле даже не было следов от створок, а петли крепко сковал лед. В этом квартале дома еще плотнее прилегали друг к другу, и лишь иногда между ними виднелся проход, где не смогли бы разойтись и два человека, а верхние этажи нависали над нижними, закрывая небо. От ворот шла грунтовая дорога, а вдоль домов тянулись деревянные настилы, и хорошо одетые горожане старались пройти по ним всю улицу, не спускаясь в грязь. Мастеровые и мальчишки бегали прямо по бурому снегу, ни о чем не заботясь. Они сновали от одного кольца стен к другому вместе со всадникам и телегами, и Карланта влилась в этот шумный поток.
Когда они проходили мимо лавки, на вывеске которой был изображен какой-то пухлый завиток, из дверей пахнуло таким сладким ароматом, что она не выдержала и схватила Кэларьяна за руку:
— Дедушка! Можно мы туда зайдем? Прямо сейчас?
Кэларьян замялся, но тут же махнул рукой — он не мог отказать, хотя они договорились, что первым делом доберутся до дома, оденутся по-местному, и только потом пустятся во все тяжкие, гуляя по городу и швыряя деньгами налево и направо. Но какой ребенок сможет устоять перед булочками?
В лавке помимо двух десятков крендельков и булок Кэларьяну пришлось купить для них корзину, потому что молодой хозяин никак не соглашался ее одолжить. Предположить, что у такого дикаря есть дом со слугами, которые вернут корзинку, было трудно. Пускай это был лишь юнец, едва ли знавший его лицо и имя, на миг Кэларьяну показалось, что он попал совсем в другой мир, где ему больше нет места. Сердце кольнуло тревогой: ждут ли его дома? Помнят ли жильцы, кто приютил их? Они должны были хранить его комнаты. Конечно, если Гильдия не решила, что хозяин уже не вернётся и не прибрала дом себе.
"Перестань, — остановил он себя. — Гансвард никогда бы не позволил. Всего несколько минут, и ты все узнаешь".
Когда они вышли наконец из лавки, то сразу оказались в густой толпе людей, обступивших упряжку. Карланта впервые смутилась и встала столбом на пороге. Кэларьян откинул капюшон, стараясь не замечать мороза, вонзившего ледяные иглы в кончики ушей, и оглядел горожан. В некоторых взглядах ему почудилось узнавание, которому, впрочем, не могли поверить. Народу собиралось все больше, и вдруг из толпы раздался звонкий старческий голос:
— Кэларьян?! Скажите, что это вы, или я решу, что вижу призрак!
Маленькая фигурка показалась в толпе и вперед вышел сгорбленный, опирающийся на трость старичок.
— Магистр! Какое счастье! — Кэларьян бросился к нему, протягивая руку. Он не хотел признаваться, но в глубине души боялся не застать своих знакомых в живых.
— Кого это вы привезли с собой? И где вас носило все эти годы? Только не говорите мне, что жили на севере, в шатре среди сугробов, — проговорил человечек, указывая клюкой на Карланту и собак.
— На севере, мой дорогой, на севере! То, во что вы не верили, вполне осуществилось! И вот я здесь, и готов рассказать вам, как провел это время. Я составлю полный доклад. Нет, я созову всю Гильдию! Я готов отвечать на любые вопросы! — Кэларьян почти кричал от избытка чувств. Вся его жизнь, замершая десять лет назад, словно закрутилась вновь. — Приходите ко мне завтра, мы обо всем поговорим, приходите после обеда! — Он вновь потряс руку ошалевшему магистру и сделал знак Карланте двигаться дальше.
Зеваки уже наступали на лапы ездовым и собаки метались, окончательно запутав упряжь. Излишнее внимание было ни к чему и могло привести к каким-нибудь грубым выходкам. Толпа всегда пугала Кэларьяна своей бездумной силой, а после долгого пребывания в полупустом селении — особенно. Карланте потребовалось некоторое время, чтобы распутать ремни, и, протолкавшись через любопытных торпийцев, они заспешили вверх по улице.
Следующие ворота — исправные и со стражей — вели в самый центр города, где находилась резиденция герцога и жили знатные горожане; дальше была только горная крепость. Улицы здесь выглядели чище, здания не жались друг к дружке, и каждое из них окружал небольшой сад. Чистый воздух и свет отличали это место от бедных кварталов, но высокие ограды и тишина заставляли гостей чувствовать себя нежеланными.
Длинный двухэтажный дом Кэларьяна стоял под ветвями огромного дуба, владение окружал глухой забор. Сад внутри выглядел заброшенным, а вместо цветочных грядок везде были густые кусты и деревья, скрывавшие друг от друга занесенные снегом скамейки. В дверях дома их ожидал худой старик с тонкими чертами лица.
— Кэларьян! — воскликнул он, как только странная парочка вошла во двор. — Едва ты появился в городе, как об этом уже поползли слухи. Я жду тебя больше десяти минут! — тут он рассмеялся и ступил за порог прямо в домашних туфлях.
Кэларьян пробежал оставшееся расстояние и заключил старика в объятия.
— Гансвард!
— Эхе, — воздух вышел у того из легких, и он замахал руками, — что ты делал на этом севере? Боролся с медведями? В таком возрасте больше пристало ворчать, чем мять бока! Отпусти меня!
