— Не вижу смысла снимать их с места. А Берждом? — Король наблюдал за ее лицом. — Я знаю, что имение перешло в руки молодого наследника.

— Да, лорда Хаварда. — Симель невольно запнулась. Хави, в отличие от нее, легко вел бы свое войско на север. — Он хороший боец.

— Сколько у него людей?

— Четыре рыцаря и полсотни латников.

— Пусть присматривает за долиной. Ее можно оборонять до конца света.

Симель сморгнула. Едва ли беренцы зайдут так далеко на юг. Конечно, когда неприятелю не пробиться через центральные равнины, долина становится единственным проходом к Хауберу вдоль океана, но это столь неудобный и давно оставленный путь, что вряд ли когда-то будет вновь востребован. Она расслабилась, и кулак, сжимавший внутренности, разом разжался.

Если Годрик не выйдет за пределы герцогства, она может повременить с возвращением, а Хави не придется рисковать жизнью.

Конечно, он не обрадуется, если узнает, что остался дома из-за нее. Но он не узнает. Для этого он должен был хотя бы ей писать.

— Наши люди не подведут вас, сир.

Вилиам молча кивнул, уже занятый своими мыслями, а Симель прислонилась к стене в оконной нише. Голова кружилась — она как будто напилась вина. Внизу неподвижно застыли белые ветви деревьев, ветерок кружил снежинки над крышами зданий, и можно было подумать, что ничего не случилось, и это утро — такое же скучное и ленивое, как все предыдущие. Но, еще прежде, чем солнце поднялось над стеной на полпальца, в коридоре раздался грохот и послышалось гневное шипение. Симель сразу узнала голос Тейда.

— Пора, — проговорил Вилиам. Иллюзия сонной безмятежности лопнула, как мыльный пузырь. — Гони этих шарлатанов прочь и найди отца Бреттани — путь придет сюда до утренней службы.

Отвесив ему низкий поклон, Симель покинула спальню. Она выпроводила Тейда с королевского этажа, прошла тесным ходом для слуг на крышу кухонь и поднялась на стену у большой неповоротливой башни: внизу в соседнем дворе стоял храм, и через окна в куполе можно было видеть, есть ли кто-нибудь у алтаря. До службы оставалась половина часа, но, как и думала Симель, отец Бреттани уже стоял на возвышении, прикрыв глаза и самозабвенно воздев руки к небу. Не думая о том, что он скажет, когда она ворвется внутрь и отвлечет от молитвы, она спустилась со стены у ворот и зашагала к храму по выложенной камнями дорожке.

Земля уже давно погрузилась во тьму, когда его величество Вилиам Светлый в окружении гвардейцев, пажей и слуг спускался в Тронный зал к ужину. Его рука тяжело опиралась на плечо идущего рядом мальчика. Когда парадные двери распахнулись, в огромном зале воцарилась тишина, и люди встали со своих мест, приветствуя короля. Неторопливым шагом, скрывавшим болезненную слабость, Вилиам направился к возвышению, где под красным балдахином стояло его богато украшенное кресло. Длинный стол знати начинался прямо от помоста и уходил вглубь зала. Для самых пышных приемов столы здесь накрывали порой в два и даже три ряда — зал вмещал сотни гостей — но сегодня лорды и рыцари занимали лишь половину мест, это были те, кто ждал известий из Берении прямо в Хаубере или успел прибыть в замок после утренних событий. Их слуги и начальники служб замка сидели за столом поменьше, в отдалении от короля.

Наконец, Вилиам взошел на помост, отпустил пажа и обвел взглядом зал. Среди придворных зародился встревоженный шепот, становясь все громче и громче. Одно слово повторялось чаще других, так что казалось, будто сотня голосов произносит: «…Война?… Война… Война!..»

Вилиам заговорил и голоса утихли.

— Годрику Беренскому действительно объявлена война. Даже мое терпение имеет предел, а его дерзость заслуживает наказания. После трапезы будет собран военный совет.

Шум в зале нарастал, и король поднял вверх ладонь:

— Я прошу вас придержать все расспросы до совета.

Едва скрывая возникшую от усталости дрожь в ногах, он молча опустился в кресло. А когда лорды уселись за стол и по залу засновали слуги с подносами, Симель тоже позволила себе расслабиться и села на низкую лавку для слуг у стены. Когда она впервые обнаружила, что даже на приеме ей не найдется места за столом среди лекарей-мужчин, король безжалостно заявил, что нельзя отказаться от имени, не отказавшись от положения. Тогда он еще пытался убедить ее открыться. Они давно оставили эти споры, и Вилиам не знал, что проиграл — во всем была своя выгода. Отсюда, например, было хорошо видно принцев и высших лордов, и, когда шум немного стихнет, можно будет слышать, о чем они говорят. Симель села как можно ближе к высокому столу и, укрывшись за стайкой пажей, наблюдала за принцами.

Сразу по правую руку от Вилиама сидел Лотпранд — спокойный и волевой, он как будто возвышался над всеми, неизменно выпрямляя спину и не совершая ни одного лишнего движения. За столом он был посредником между ослабленным отцом и шумными лордами. Стоило королю сделать знак, как сын тут же направлял беседу в нужное русло — его глубокий голос не мог перекрыть никто из собравшихся. Симель не могла отделаться от ощущения, что люди подчас не знают, чего от него ждать, так как под обманчивой медлительностью в нем чувствовалась скрытая сила. Она улыбнулась. Вряд ли такой разумный человек стал бы угрожать кому-то, но в том, что многие его боялись, не было никаких сомнений.

Симель едва успела отвернуться, когда взгляд Лотпранда скользнул по ней, и уставилась на собак. Одна из них подползла к Бренельду, и младший принц, посмеиваясь, принялся кидать ей мясо со своей тарелки. Эта очаровательная сцена продолжалась до тех пор, пока другой пес, грязный, невесть как затесавшийся среди королевской своры, не положил приплюснутую, слюнявую голову ему на колено. Принц подпрыгнул, брезгливо отмахиваясь, а сидящий рядом граф Хеймдал и вовсе ударил приблуду сапогом. Тихо скуля, тот откатился к ногам герцога Гронарда и беренского эмиссара. Принц Сейтер, возглавлявший левую сторону стола, поднял бровь и презрительно фыркнул: «Всего лишь собака!» — а Гронард бросил в утешение побитому псу пару костей. Герцог выглядел человеком суровым и жестким, но, похоже, был не чужд доброте. Эмиссар улыбнулся ему, и они продолжили прерванный разговор. Понаблюдав за ними, Симель поняла, что они с графом хорошие друзья.

Отвлекшись на несчастных псов, она не сразу обнаружила, что в зале стало тише, и поняла, что не слышит голоса Лотпранда. Его высочество всматривался в лица придворных, а Вилиам отрешенно глядел в окно. Симель вдруг вспомнила, как он сказал однажды, что и Лотпранд, и Адемар оба стали бы хорошими правителями, и жаль, что трон достанется лишь одному из них. Адемара она видела всего раз, когда он навещал отца перед поездкой в Гудам. У старшего сына Вилиама был острый, цепкий взгляд, с придворными он держался уверенно и непринужденно, и та сила, что Лотпранд скрывал внутри, сквозила у принца в каждом движении. Симель задумчиво вздохнула. Интересно, каково это — быть наследником короны Вилиама, означающей власть над всем известным миром? Возможно…

Король неожиданно подал ей знак и Симель подбежала к столу, сгибаясь в поклоне у подножия трона. Вилиам наклонился к ее уху:

— Боль съедает последние силы. Подай мне твое чудодейственное зелье.

— Сию минуту, ваше величество. Я сварила покрепче, чтобы согнать лет до пятидесяти.

Король усмехнулся. Лекари, удостоенные мест в самом дальнем конце стола, нервно ерзали, но не осмеливались встать, чтобы предложить свои услуги. Считаться простолюдинкой было намного удобнее.

Симель вернулась к скамье, достала из-под нее ящичек со снадобьями и принялась смешивать питье. Когда большой серебряный кубок был почти полон, кто-то неожиданно коснулся ее руки.

— Эймар! — вздрогнула она, оборачиваясь. — Ты меня напугал.

— Доброго вечера, — поклонился менестрель, изящно плюхаясь на скамью.

— Ну, доброго. Что-то тебя не слышно.

Симель оглядела его с головы до ног. В последнее время Эймар выглядел куда более задумчивым, чем раньше, и работал только над печальными балладами.