— Ха.
Он стал смелей и намного. А она изменилась как-нибудь за эти три года, пока раз в сезон или два убивала подручных Фрейцера? Наверное.
— Не смотри за мной в этот раз. Лучше гони за ублюдком.
Хави окинул ее своим новым взглядом, но промолчал. Они договорились оставить эту тему, и он сказал, что не винит ее, но Симель знала, что это не так. Если бы Хави не остался тогда помочь, борьба могла закончиться еще прошлым летом.
— Ладно, — проговорил он, скорее, для вида, — но…
Далёкий свист прервал его, латники засуетились. То был сигнал, передаваемый по цепи разведчиков, и он сообщал, что банда совсем рядом. Кони вмиг почуяли волнение хозяев, затоптали, закрутились. Симель подхватилась с земли, вскочила в седло и пустила Ириса с места в галоп.
Всадников она увидела еще в стороне от деревни и возблагодарила Девина Айста, что они не успели никому навредить. Бить конных, конечно, сложнее, но ведь для этого она и училась своему ремеслу. Дать этой банде спешиться и начать грабёж не смогла бы ни она, ни Хави. Оборванные, злые, они просто крушили все, что видели, эти пропащие души: беглые из тюрем, каторжники и юродивые. Фрейцер набирал таких специально, и в хаосе их беспредела шнырял по самым ценным закромам, пока все воины долины, исполненные омерзения, гонялись за отбросами, спасая крестьян от их лап.
Едва завидев отряд, разбойники стали спешно разворачиваться, их лёгкие лошадки сорвались было лихо, но сил в этих некормленых животных водилось немного. Холеный тренированный Ворон задал бандитам обманчиво нескорый темп, за Хави рассредоточились его люди. Симель забрала влево, обгоняя, намереваясь теснить шайку к Бержу и в итоге заключить их в клещи. Лошадь Фрейцера, самая здоровая, бежала впереди, вырываясь из этой ловушки. Его грязные длинные волосы мотались по ветру, сутулая спина согнулась крючком. Кожаный жилет с несколькими стальными пластинами был лучшей броней в банде, но дайте только добраться до него — и главарю не жить.
Он оборачивался, скалил гнилые зубы и бил лошадь шпорами, пока бока ее не засочились кровью. Впервые сам он, лично, был так близко от своих преследователей. Трус, всегда державшийся подальше и исчезавший первым.
Симель на расстоянии локтей в двадцать уже обогнала головорезов и пошла на сближение, вытягивая из ножен меч. Страх заставил их поворачивать направо по дуге, а Хави теперь мог наддать и врезаться во фланг. Крики и ругань наполнили воздух, и даже мольбы к Единому, которые им точно не помогут. Только бы успеть. Впереди уже маячила горловина входа в Благодатную долину — узкая только для армий и слишком широкая для одного беглеца, в прошлый раз оставившего лошадь и на брюхе проползшего все посты. В этот раз Фрейцер должен был умереть.
Крайние разбойники рассыпались по сторонам, теряя скорость и единственное спасительное направление, попадая под мечи и топоры латников. Симель коротко замахнулась и ударила навстречу рябому бандиту по голой шее. Сама скорость помогла ей, и лезвие срубило голову с густым хрустом, пусть даже и топор противника прошелся по ее плечу с такой силой, что выломал пластину и обездвижил на время ушибленную мышцу.
Двое проскочили в тыл отряду, за ними пустились люди Хави. Спины троих маячили прямо перед Симелью. Ирис поднажал, и одному досталось острием меча в подмышку — с этим повезло, так как неверную после удара руку вело сильно в сторону. С воплем он скатился из седла на землю под копыта всадникам — нехорошо, опасно для лошадей, но зато совершенно смертельно для мерзавца.
Симель заозиралась. Левое крыло ее отряда широко хватило в сторону, но лошадка Фрейцера тоже старалась, видно было, что он вырвется, успеет, ускользнет. Симель дернула за повод, отворачивая от всех беглецов, и устремилась лишь за одним. Марскеллцы потянулись следом, но она закричала: “Назад!”, — чтобы никто больше не упустил бегущих из-за нее.
А этот трус не уйдет.
Фрейцер пригнулся к шее лошади и больше не оглядывался. Ирис приблизился на корпус, на половину, вот его морда уже у седла паршивца. Лошадка шарахнулась от храпящего в мыле гиганта, но Симель успела привстать и хлестко рубануть седока по бедру.
— Пас-скуда! — Крик боли напугал кобылу, и Фрейцер чуть не свалился.
Ирис, как неотвратимый рок, снова нагонял их. Бока его раздувались, пена падала с губ — это было слишком для тяжелого боевого коня, но осталось немного, Симель уже чувствовала грязную мелкую жизнь в своих руках.
Отбросив сожаления, она замахнулась и нанесла лошади впереди точечный удар по крупу. Та взбрыкнула и Фрейцер вылетел из седла. Прокатившись по траве, он зажал рану и пополз, как битая собака, а Симель с ходу пролетела дальше, едва остановила разошедшегося Ириса, и спрыгнула на землю.
Фрейцер что-то орал, выставив перед собой ржавый кинжал и отползая на заду по траве.
— Твари! В парче и золоте! За стенами!
Симель с разбега выбила у него кинжал мечом, срубив два пальца. Лягая ногами, Фрейцер завизжал:
— Мразь! Живешь! Да ты знаешь!..
Увернувшись от удара драного ботинка, Симель четко, как в мишень на ристалище, воткнула клинок ему в горло и резанула вбок. Все, что хотел наговорить бандит, потонуло в струе крови. Симель намотала его волосы на стальную рукавицу и снова занесла меч — головы налетчиков выставят на перекрестках, чтобы никто больше не рассчитывал на легкую добычу в долине. И только сейчас услышала стук копыт за собой — кто-то ее все же догонял.
Ворон, храпя и задирая голову, с трудом остановился после горячей гонки. Хави тяжело спрыгнул на землю, подошел и наклонился над телом, упирая кулаки в колени.
— И опять ты по-своему, — сказал он. — Опять одна. А я не меньше твоего заслужил это сделать.
— Он мог что-то выкинуть, — Симель, конечно, не хотела отбирать у него месть и говорила честно.
— Знаю, — выпрямился он, вытягивая меч. — Знаю. Посторонись.
Так кончился этот кошмар, и голова Фрейцера простояла у дороги целый год, очищенная воронами до белой кости. Из Дерла, откуда он был родом, прислали благодарность принца Лотпранда за то, что они справились с делом, не удавшимся в трех областях вокруг. Сир Хавард с почетом принимал гонцов, а сир Эдуард, к несчастью, был в отъезде, и получил высочайшее письмо на свое имя позже, из рук счастливого отца.
Счастье не освободило того от навязчивых идей, а породило новые.
— Мой мальчик, — сказал он вскоре после проводов гостей, неловко обнимая ее из-за костыля, без которого не мог наступать на искалеченную ногу. — Ты вырос, совсем вырос, и показал свою силу. Теперь никто не скажет, что в долине, в нашей глуши, за шпоры не нужно побороться. Пришла пора!
Пора действительно пришла — для юноши за двадцать, — но так ли это было для нее? Посвящение в рыцари осеняется благодатью церкви, а церковь находится под властью выше, чем власть барона над своей землей. Впрочем, священник Марскелла был благодарен Симели не меньше, чем прочий люд, и если смирение — главная добродетель служителей, то этот был первейшим среди своего сословия и не показывал, что думает о церемонии.
Воины долины принимали ее за свою — это все, о чем посоветовал думать старый сир Ледвиг. И она снова поверила, что этого хватит. А еще через год отец позвал в долину соседей с молодыми дочерьми — смотреть невесту.
На этом сир Эдуард откланялся барону и отбыл из родного дома.
Симель повернулась на бок, потом на другой. Все это было уже неважно, дело прошлое. Что действительно важно — придется ли вернуться из-за проклятой Берении, не заставит ли король выступить в поход всех обязанных? У него, конечно же, полно людей и без марскеллцев, но глупо полагать, что жребий обойдет тебя просто потому, что ты этого очень хочешь. Это Симель поняла уже давно.
Она снова заворочалась и вконец сбила одеяло. Ожидание — это враг, которого не победишь, когда хочется, но его можно ослабить. Симель приказала себе успокоиться и спать — ночью ей понадобятся силы для Вилиама, и хотя бы эту службу можно нести открыто, без тайн.
