В соборе звякнул колокол, Гронард направился вслед за принцами. Разговор с Сейтером не принес ему ничего, кроме досады.

В коридорах замка, как всегда, стоял тихий гул, из-за дверей слышались голоса, а у черных лестниц то и дело мелькала прислуга. Хаубер походил на большой улей, заполненным беспокойными насекомыми. Гронард улыбнулся в густые усы. Что ни говори, а кипящая жизнь замка заражала его какой-то непонятной, бурной радостью.

Стражники на королевском этаже приветственно ударили копьями в пол и замерли у стены. Сейтер и все еще хромающий Бренельд шли впереди. Открытыми оказались только двери спальни, и Гронард испытал мгновенное замешательство: он знал, что король почти не встает с постели, но не ожидал, что встретит их там же.

Откинувшись на гору мягких подушек, Вилиам Светлый сидел в кровати, одетый в просторные белые одежды с отороченными золотом манжетами. На вид ничто не выдавало в нем слабости, и, опустившись на одно колено, Гронард облегченно вздохнул: он с ужасом думал о том дне, когда увидит его величество слабым и больным.

Сейтер встал первым и подошел к Вилиаму.

— Сейтер, сын мой, рад тебя видеть! — На лице короля заиграла улыбка, он протянул к принцу руки.

— Отец, — чинно сказал Сейтер, обнимая короля.

— Бренельд! — воскликнул Вилиам, поворачиваясь к младшему сыну.

— Отец! — Бренельд подошел и, слишком громко смеясь, заключил его в объятия. Король притворно заохал и засмеялся в ответ.

— Гронард, — кивнул он, оборачиваясь к герцогу, и тот низко поклонился:

— Ваше величество.

Вилиам указал им на четыре глубоких кресла, недоуменно глядя на закрывающего дверь гвардейца.

— А Ганахан не почтит нас своим присутствием?

— Вы повидаетесь позже, — Сейтер упал в резное кресло и закинул ногу на ногу. — Ему не место на подобном совете.

— Ты в его возрасте считал иначе.

Гронарду показалось, или в тоне короля действительно звучала усмешка?

— Я в его возрасте соображал получше. У Ганахана, как у сестер, один ветер в голове.

— Однако все говорят о нём, как о благоразумном юноше.

Если Вилиам и хотел порадовать сына, то напрасно — Сейтер только фыркнул, разглядывая свои ногти.

— Похоже, у него более строгий отец, чем у тебя, — заметил король, перевел взгляд на Бренельда и вновь улыбнулся. Как бы ни жалили эти грубости, он все-таки был рад сыновьям.

— Может, кто-нибудь еще проявит благоразумие и посмотрит, каких невест я могу ему предложить?

— Отец, ты опять за своё! — Бренельд отвернулся и возмущенно нахохлился, скрестив на груди руки.

Гронард не удержался от улыбки, а Сейтер откровенно расхохотался. Щеки младшего принца порозовели, и он бросил на обоих укоряющий взгляд.

— Что ж, — вздохнул король, оставив надежду на приятную беседу, — хорошо, мы к этому еще вернемся.

Сейтер подался вперед, опершись локтями о колени.

— Как твое здоровье, отец? Мы опечалены тем, что ты не встаешь с постели.

Вилиам отмахнулся:

— Зима вытягивает силы. Уверен, когда станет теплее, я почувствую себя лучше.

— Мы беспокоимся, — промолвил Бренельд, развернувшись обратно. На лице короля вновь заиграла теплая улыбка.

— Не стоит, мой мальчик, не стоит. Я еще не отжил свое. Но довольно об этом. Время, когда у меня были стоящие новости о себе, прошло. Теперь о других новостях.

Он взял приготовленные свитки и развернул их у себя на коленях.

— Отец, подожди, — перебил его Бренельд, — когда приедут наши братья?

— Лотпранд в пути и будет здесь не раньше, чем через три дня. А Адемар, — король едва заметно запнулся перед тем, как продолжить, — почти достиг Гудамского монастыря, и мы не увидим его до весны.

— И он не ринулся сюда, узнав о Берении? — усмехнулся Сейтер. — Наш примерный, всегда готовый помочь Адемар?

— Я настоял, чтобы он оставался там столько, сколько обещал своему сыну, — коротко ответил король, закрывая тему. У Сейтера, однако, еще были вопросы.

— И на кого он оставил свою армию у Броганы?

— Маршалом назначен сир Холанд.

— Холанд? У тебя ведь достаточно сыновей, чтобы занять это место.

Король пропустил мимо ушей эту колкость.

— Сир Холанд находится там уже несколько лет. Он прекрасно знает обстановку и, что важнее, его знают варвары.

— Меня они тоже знают. Битву при Хардене и Тотен-холм так быстро не забудешь.

Вилиам набрал в грудь воздуха и медленно выпустил его обратно.

— За этот год многое изменилось. Мне нужен человек, лично перевернувший там каждый камень. Оставим это, ты можешь присоединиться к сиру Холанду в любое время.

Заметили принцы или нет, но король сделал это предложение неохотно. Сейтер всегда лез на рожон и, несмотря на громкие победы, часто ставил под удар успех всей кампании. Герцог слышал, как Адемар сказал однажды, что лучше уж справляться одному, чем получать такую помощь.

Вилиам поднял руку, предупреждая дальнейшие вопросы.

— Сейчас, пожалуйста, выслушайте то, что я хочу рассказать вам о переговорах с беренским герцогом.

Он зашуршал пергаментом, Бренельд сделал скучающее лицо, Сейтер смотрел в потолок, а Гронард подвинулся на самый краешек кресла. Король зачитал им некоторые места из беренских докладов, и герцог узнал аккуратный тон Фронадана. Похоже, дела шли из рук вон плохо. Пропали не только собранные налоги, но и сам наместник казначейства, а Фронадан сомневался, что он исчез по собственной воле. Гронард ожидал доказательств, но в письмах были лишь догадки и слухи. На душе стало неспокойно.

— Итак, Годрик Беренский поставил тройную меру своей повинности и ждет разбирательства в деле неуплаты. Что вы об этом думаете?

Гронард мог поспорить, что его величеству не так уж важно чье-то мнение, отличное от собственного, и он хочет испытать сыновей.

— Прадед назвал бы это чрезвычайным сбором на защиту границ и не стал бы платить, — коротко ответил Сейтер, принимая вызов. В глазах его зажглось нетерпение.

— Да, он так поступал. — Король сложил руки поверх пергамента. — И через год воевал не только с хальтами, но и с бунтующими вассалами, теряя ресурсы и власть. В те времена, сын, ты тоже, как верный слуга короны, подвергся бы нападению. Ты хотел бы жить в таком королевстве?

— Я смог бы защитить свою землю.

— Другие, возможно, нет.

— Кто не может защитить, тому земля не нужна, — отрезал принц несколько резче, чем следовало.

Бренельд пошевелился в своем кресле, наблюдая за братом и не смея вставить слово. Король молча пожевал губами.

— Ты родился в не том веке, Сейтер. Даже Гарольд уже понял, что иной подданный лучше послужит ему не мечом, а монетой, товарами и голосом на Совете лордов. Есть многое, что требуется нам от слуг, и это не всегда грубая сила.

Сейтер фыркнул.

— И чем тебе послужил Годрик?

— Покоем, — невозмутимо ответил король. — В первую очередь, покоем на северных границах, чтобы мы сосредоточились на хальтах. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

— Я знаю, что не только хальты понимают силу лучше слов.

Взгляд короля стал тяжелым, у его терпения был свой предел. Гронард видел, что сейчас эта тема будет закрыта, понимал это и Сейтер. Принц подался вперед, долго сдерживаемые слова посыпались без остановки:

— Отец! Взгляни вокруг — Ледария увязает, каждая провинция выторговывает привилегии, отщепляется и тянет одеяло на себя. В каждом захолустье ты отстроил дороги и мосты, поставил мельницы — теперь они не хотят платить тебе за сделанное благо. Они засели в своих землях, обленились и отъелись, они больше не стремятся за тобой идти. Если честно, отец, ты и сам больше никуда не стремишься. — Сейтер ступал на тонкий лед, но в запале не желал это видеть. — Королевство потеряло цель.

Выдержке Вилиама можно было только завидовать. Если бы сын заявил нечто подобное Гронарду, дело кончилось бы плохо. Однако, король прекрасно знал Сейтера — гнев оппонента дарил тому чувство правоты и распалял, как запах крови — борзую. Только холодная рассудочность показывала, что его слова не имеют никакого веса.