— Встал обратно! — крикнул он юноше. — И выложись по полной!
Новичок встал в стойку и Сейтер обрушил на него град ударов, гоня по кругу. Каждый из ветеранов Гвардии понимал, что он бьет вполсилы и дает шанс на контратаку, но лицо юноши побелело от страха, а другие новички, не умевшие еще понять того, что видели, замерли без единого звука.
Когда меч принца в пятый раз опустился на стальной шлем, оставив в нем новую вмятину, юноша воскликнул: «Сдаюсь!», — но Сейтер не остановился. Рядом с Гронардом зашептались:
— Не услышал?
— Похоже, нет…
Но герцог знал, что Сейтер слышал. Об этом говорило и презрение на лицах его латников — слуги принца разделяли его взгляды и слабости не терпели.
— Сдаюсь! — повторил новобранец, все медленнее отражая удары. Наконец, не понимая, почему бой продолжается, он просто опустил руки.
— С каких пор в Гвардии учат сдаваться?! — рявкнул принц и ударил юношу под колено, где не защищала броня, с такой силой, что тот рухнул на землю. В разом наступившей тишине слышно было только, как он мычит от боли, уткнувшись лбом в грязь площадки.
Пожалуй, это было уже слишком. Гронард поморщился, оглядывая двор. Гвардейцы молчали, люди Сейтера усмехались, Бренельд разговаривал с Варейти, будто ничего не случилось, а Ганахан напряженно барабанил пальцами по стальному наручу.
Капитан новобранцев выступил вперед, его лицо походило на каменную маску.
— Прошу простить, ваше высочество. Мы закончили тренировку и должны вернуться в казармы.
Поскольку тренировка едва началась, смелости капитана можно было только позавидовать.
— Разве Гвардия не клянется стоять до последнего? — спросил Сейтер, глядя ему в глаза. Капитан был много старше принца, но его взгляда не выдержал.
— Да, выше высочество.
— Так что это было? Чему ты учишь своих бойцов? Этот не выложился даже наполовину.
— Это только потому, что он молод, сир, — ответил капитан.
Кажется, он не понимал, что лучше было умолкнуть, и Гронард поспешил к ним, чувствуя, что гнев принца может легко разгореться вновь.
— Это только потому, что он трус, — возразил Сейтер. — И когда-нибудь это будет стоить жизни и ему и товарищам.
— Мы не унижаем солдат, сир, — тихо проговорил капитан, поднимая глаза.
Герцог запоздало махнул ладонью, приказывая ему замолчать. Но Сейтер не рассердился — смельчаки ему нравились.
— Ха, вот как? Но проигрывать всегда унизительно, а твоего парня это совсем не волнует. Поэтому проигрывать должно быть еще и больно, — он махнул мечом в сторону солдата и, если бы тот лежал ближе, без сомнения отвесил бы еще один тычок, — иначе он никогда не победит.
С этим было трудно спорить.
— Вот, слушай, капитан. Дело говорят, — вмешался Гронард, отвлекая Сейтера.
— А, герцог! — обернулся тот, салютуя мечом. — Рад вас видеть! Пришли размяться?
Гронард коротко поклонился, приложив к груди правую руку:
— Нет, ваше высочество, поговорить. Наедине.
Он отошел, приглашая за собой Сейтера. Тот легко пошел следом, будто происшествие его совсем не занимало, и бросил напоследок капитану:
— Пусть занимается каждый день, пока не встанет крепко на ноги. Только так — или гнать его в шею!
Когда они приблизились к Ганахану, тот хмуро проговорил:
— Отец, ты не думал, что после такого удара он может и не встать на ноги?
— Тебя забыл спросить. Что стоите без дела? — принц окинул их с Бренельдом недовольным взглядом. — Ну-ка, размялись. Быстро.
Бренельд бросил на племянника такой взгляд, словно рад был удавить того на месте. Однако он и без мальчика не избежал бы тренировки — все люди Сейтера плясали под его дудку.
— Послушай, — негромко начал Гронард. С Сейтером можно было говорить напрямик. — Ты видел эту ноту от Годрика?
— Прочел в паре мест.
— И?
Принц только фыркнул в ответ. Гронард ожидал большего.
— Похоже на обычное нытье, но ты не чуешь подвоха?
— Я чую жадность, а бороться с этим несложно. Не понимаю, чего боится отец. С годами он стал слишком беспокоен.
Подумать только — назвать отца беспокойным стариком!
— Считаешь, все это — пустая болтовня? — прямо спросил Гронард.
Сейтер посмаковал эти слова:
— Пустая болтовня? Да, пожалуй, это то, что я думаю об образе мышления Годрика Беренского.
В это время Ганахан уже вышел на ристалище, делая широкие махи мечом и разминая плечи. Бренельд аккуратно прошагал по темному месиву земли и снега с таким видом, будто объелся кислятины.
— Я считаю, что жалобы этих деревенщин не заслуживают никакого внимания, — уже серьезнее продолжил Сейтер. — Сегодня мы уступим одному, завтра — другому, а через неделю взбунтуются все. Нужно послать на границу войска, тогда Годрик быстро выберет из двух зол меньшее. Скоро я поговорю с отцом, он ждет нас на исходе часа. Но едва ли он меня послушает, — принц поморщился. — Он никого не слушает.
Гронард сдержался, хотя мог бы ответить, что Вилиам Светлый не слушает только тех, кто торопится с крайними мерами. Он огляделся, надеясь, что их не слышат, но все зрители были увлечены поединком. Ганахан кружил по ристалищу, пытаясь пробить оборону Бренельда. Тот был выше и тяжелее мальчика, так что бил сильно, но предпочитал ждать атаки, а не нападать самому. Когда же Ганахан, верткий, как куница, бросался на него, сыпля ударами меча и щита, то в какой-то момент Бренельд ступал назад или прыгал в сторону, лишая его равновесия, и пытался достать в ответ, но мальчик успевал отскочить.
Сейтер все еще ждал ответа.
— Что ж, — проговорил герцог, подергивая бороду, — я согласен, проблему нужно решить быстро. Но если войска обойдутся дороже, Вилиам скорее уж заплатит Годрику.
— Да кто он такой, — рассердился Сейтер, — Беренский герцог, чтобы король платил ему? Здесь главное принцип, а деньги — ничто! — голос его зазвучал громче, привлекая внимание. — Это получить власть можно золотом, а удержать — только силой! — заметив, что на них оборачиваются солдаты и даже поединщики, Сейтер раздраженно сплюнул, вновь надел шлем и пошел на ристалище.
— Что за сонные мухи? — крикнул он. — Против меня! Оба!
Гронарду не нравились слова Сейтера, но еще меньше нравилось то, что происходит в Берении. Король делал все, чтобы сохранить мир с тамошним герцогом. С чего тот вообще заварил эту кашу? Демон, все встало с ног на голову.
Сейтер опустил забрало и ринулся на противников, спешно раздающих друг другу указания. Гронард мог поклясться, что они так ни о чем и не договорились, больше споря, чем планируя. Оба отскочили в стороны и Сейтер бросился на сына, рассчитывая, видимо, что медленный Бренельд его не настигнет. Ганахан закрылся, но Сейтер подцепил его щит своим и отбросил в сторону, разом открывая корпус. Мальчик с трудом отразил мощный удар меча, просев в коленях. Сейтер тут же ударил его сапогом в бедро, но тот не упал, вовремя отступив назад и чуть не напоровшись на Бренельда. Гронард подумал, что не ушел бы от такого приема, но эти двое — учитель и ученик — прекрасно знали друг друга.
Молодые люди недовольно разошлись в стороны, окружая Сейтера и подавая друг другу новые знаки. Гронард понял это так, что Ганахан требует от Бренельда связать Сейтера боем, чтобы напасть сзади, но тот не хочет попадать под сокрушительные удары брата. Сейтер едва заметно покачал головой и сам атаковал Бренельда, не ожидавшего нападения при более быстром напарнике. Гронард ухмыльнулся, ожидая, когда он очухается и выполнит свой трюк, чтобы заставить Сейтера податься слишком далеко вперед. Но Бренельд замкнулся, защищаясь, и теперь напоминал злосчастного новобранца, не сумевшего проявить себя. Сейтер орудовал мечом, как ветряная мельница, без труда разворачивая брата так, чтобы не дать Ганахану зайти себе за спину. И чего Бренельд боится? Стоило выйти и преподать ему урок, что любого можно одолеть, если немного постараться. Даже Сейтера.
— Влево бери! — неожиданно крикнул Ганахан, выскакивая из-за спины Бренельда. Тот сделал шаг, но его левая нога погрузилась в мерзлую кашу по щиколотку, и он дернулся обратно, сбивая ловкий выпад мальчика. Атака сорвалась и старший принц, вконец разозлившись, отвесил каждому по хорошему удару: Ганахану — посреди бедра, Бренельду — по голени. Зашипев от боли, оба неуклюже запрыгали, потряхивая отбитыми конечностями. Сейтер сбросил шлем и, ругаясь на чем свет стоит, пошел к своим вещам. Два оруженосца поспешили снять с него латы и гвардейский акетон. Накинув свой красный камзол, Сейтер пошел прочь со двора, не обращая внимания ни на семью, ни на хлопки солдат, вполне довольных зрелищем. Бренельд и Ганахан избавлялись от доспехов как можно дальше друг от друга, не обменявшись ни единым словом. Переодевшись, мальчик подал руку матери, и молодые Саврайсы, прихрамывая, побрели к Верхнему двору.
