— Где я могу найти принца Сейтера? — окликнул Гронард его спину.

— Не могу знать, сир.

Несведущ, как монахиня. Гронард уже оглядывал мальчишек, выбирая, кого послать на поиски, когда один грум пробормотал, кланяясь:

— Его высочество на тренировке Гвардии, сир.

Судя по взгляду, которым одарил его через весь двор Кормак, юноша околачивался у казарм вместо работы. И Гронард понимал его: куда лучше смотреть на бравых парней с оружием, чем грести навоз. Он кинул груму шенк:

— На-ка, не кисни.

Юноша мигом просветлел, а герцог направился в обход конюшни к казармам. Гвардейский дворик был совсем рядом, и он не стал ждать другого случая поговорить.

Во дворе уже собралась небольшая толпа, наблюдая за тренировкой принца. Герцог вытянул шею и увидел Сейтера во главе греттских воинов, разбивших гвардейцев в пух и прах. Принц был одет в помятую броню для тренировок и ловко орудовал тяжелым незаточенным мечом. Одобрительно хмыкнув, Гронард нырнул в толпу, пробираясь к тому месту, где притоптывал от холода Бренельд, под плащом которого также угадывались доспехи.

Оба брата, в отличие от старших, пошли в мать тонкой костью и легким сложением, тёмные волосы Саврайсов отливали у них золотом валленийской крови. Сейтер, вопреки моде, стригся коротко, по-военному, а Бренельд в свои девятнадцать все еще выглядел мечтательным юношей, и из-под его шапочки торчали отпущенные ниже ушей кудри. Оба Саврайса носили красный королевский герб, но у старшего надо львом блестела золотая звезда, а у младшего — серебряная птица. Рядом с Бренельдом неподвижно стоял одетый в броню Ганахан, а за ними мелькали в толпе светлые, высоко подобранные косы, и герцог с неудовольствием узнал Варейти, супругу Сейтера.

Вот уж не было других хлопот у гвардейцев, чем засматриваться на ее открытые донельзя плечи или сдерживать крепкое словцо, когда на голову сыплются удары за ударами. Но эта женщина во всем поступала так, как хотела, и заявлялась не только к учению — она и на войну, на границу с хальтами тащилась за мужем, вызывая осуждение у подруг и священников. По каждому вопросу у нее имелось своё мнение, с мужчинами она спорила, ничего не стесняясь, и нисколько не смущалась, если оказывалась права. Если кто-то хотел знать мнение Гронарда, то он не скрывал, что считает все это попросту возмутительным.

Королю, однако, невестка пришлась по душе. Когда остыл его гнев после этой скоропалительной свадьбы, он искренне полюбил леди Варейти и мог беседовать с ней часы напролет. Гронарду радость от такого общения казалось столь же сомнительной, как от скачки на норовистой лошади.

Сейтер отсалютовал жене с ристалища, греттские латники привычно кланялись госпоже, а гвардейцы — те, что помоложе, — тушевались и явно думали лишь о том, как посильнее распустить хвосты. Десятники ругались вполголоса, но, кроме как косыми взглядами, выразить своё недовольство никак не могли.

Саму Варейти ничто не волновало. Игнорируя и восторги, и неодобрение, она с довольной улыбкой наблюдала за мужем, откинув голову и прикрыв глаза, словно сытая кошка.

Сейтер похвалил своих людей, звонко стукнув каждого кулаком о кулак, и окликнул капитана новобранцев:

— Посмотрим новичков, а?

Он в полной мере унаследовал характер рода — быстрый и энергичный, неутомимый в бою и в застольях, — и напоминал герцогу Вилиама тех лет, когда они вместе воевали в Берении. Бренельд же пошел в королеву — мягкие черты его лица будили в памяти образ Ривианы в окружении певцов и менестрелей; а молва говорила, что петь младший принц любит куда больше, чем сражаться.

— Ты — выходи, — указал Сейтер на одного из новичков. — Давай, не трусь, на поле все равны. Если пропущу удар — получишь золотой.

Бренельд отвернулся, дыша на озябшие пальцы, а Ганахан сложил на груди руки, хмуро глядя на ристалище. Мальчику едва исполнилось четырнадцать, но он уже во всем походил на Сейтера — та же осанка, те же черты, только волосы русые, как у матери, и ее голубые глаза.

Новобранец вышел из толпы под бодрые хлопки товарищей, довольных, что выбрали не их. Сейтер отошел на пять шагов и постучал мечом по щиту, торопя противника.

— Наступай!

Юноша нерешительно двинулся вперед и сделал два неплохих выпада, но принц уклонился от них, не парируя.

Совсем зеленый, глядишь, никогда всерьез и не дрался. Какой-нибудь младший сын завалящего рыцаря: наследство не светит, церковная карьера не прельщает, а навыков едва хватает, чтобы не ударить в грязь лицом перед Гвардией.

Гронард пробился к родным принца, когда Сейтер наконец парировал удар, нанесенный достаточно быстро, чтобы не успеть увернуться.

— Леди Варейти, — герцог отвесил легкий поклон, получив в ответ такой же легкий кивок. — Юные лорды.

Бренельд коротко кивнул, занятый тем, чтобы не пропустить ветер под роскошный алый плащ, а Ганахан поклонился столь учтиво, словно повстречал короля.

— Герцог! Рад видеть вас в добром здравии. Быстро вы добрались. Верхом?

— Ну, парень, может ты и думаешь, что столько не живут, но я еще не развалился от старости, чтобы ездить в носилках.

Щеки мальчика порозовели, и он открыл было рот, чтобы извинится, но герцог с улыбкой отмахнулся. Это у него тоже от матери — никто никогда не видел, чтобы Сейтер краснел.

— Покажешь сегодня, чему выучился? Отец тебя хвалит.

— Неужели, сир? Я не слышал.

Гронард довольно рассмеялся, хлопая юношу по плечу. Знает же, что хорош, не может не знать, но не куражится. Отличный малый.

— Не скромничай, молодой человек. Я — слышал.

Варейти одарила его столь теплой улыбкой, что Гронард на мгновение простил ей неподобающее поведение — радость материнского сердца кого хочешь разнежит. Бренельд же отвернулся, делая вид, что все его внимание поглощено упавшей за воротник соринкой. В его адрес похвал никто не слышал, но видит Единый — Сейтер не похвалил бы и самого Роланда Искусного, если бы видел, что тот может больше. Старайся, прилежно работай, не дай повода ругать себя — остальное приложится.

Ганахан не сдержал улыбку и обратил взгляд на ристалище, наблюдая за движениями отца так внимательно, будто записывал на свитках памяти. А Бренельд все пытался достать что-то, прилипшее к шее, и поворачивался вокруг себя, слово пёс за хвостом. Варейти потянула его за воротник, наклонила и вычистила невидимые соринки.

Да ведь он им как сын, внезапно подумал Гронард, следя за мягкими руками леди и за всей ее плавной фигурой. Сын, а не брат. И все-то Сейтер понимал, когда забирал пятилетнего ребенка из Хаубера, и было это не сумасбродство, не каприз молодой жены, как полагали в свете, а хороший расчёт. Сам Гронард тоже озаботился женитьбой к шестнадцати — в этом деле чем раньше, тем лучше, — но в свои тридцать имел старшим отпрыском такого же мальчишку, как Ганахан, а других и того младше. О надёжном воспитаннике под двадцать в те времена можно было только мечтать.

Был ли Бренельд надёжен? Непонятно. Ленив точно был. Но что-то же он умеет, это видно. Боится только или стесняется. Можно было бы понять, если бы не возраст, все-таки девятнадцать — это уже очень много. Младший вон, в четырнадцать так же уверен в себе, как отец.

Гронард заметил, что мысленно уже зовет обоих сыновьями Сейтера. Что ж, так оно и есть, получается. Очень умно.

Бренельд наконец успокоился, избавленный от своих неудобств, и тоже принялся смотреть за поединком. На ристалище Сейтер перешел из защиты в наступление, с глухим стуком нанося удары по броне и щиту.

— Мечом, мечом работай! — крикнул он недовольно, так как юноша совсем не пытался контратаковать. Принц отступил и позволил ему провести несколько атак, отразив их без малейших усилий, а потом вдруг с размаху ударил парня кромкой щита в голову и тут же достал мечом шею. Тот сжался, закрывшись обеими руками, и потерял стойку.

— Это что? — презрительно бросил Сейтер, отходя назад и глядя на капитана новобранцев. Тот залился краской и попытался что-то ответить, но принц не слушал.