Убрав телефон в карман, я наблюдаю, как Кай садится на водительское место, а Джен в раздражении открывает дверь. Ого! Что я пропустила? Она садится в машину, но окна у Кая тонированные, так что я не могу видеть, что внутри.

— Ты здесь? — Спрашивает Тайлер.

Я отрываю взгляд от BMW Кая и смотрю на Тайлера. Он скрестил руки и ждет ответа. Я внутренне улыбаюсь, потому что последние пару недель он ведет себя как старший брат. Не уверена, помнит ли он, что я старше его.

— Моя тачка уже здесь. Встретимся на вечеринке.

Он хмурит бровь, когда видит, как я еду через парковку к Камаро.

— Знаешь, где это? — Кричит он.

Я поднимаю руку, не оборачиваясь.

— Я буду там. Не волнуйся, я не исчезну.

Если бы он только знал, как это заманчиво звучит, но тогда мне нужно думать о своей кошке Хоуп.

Я подхожу к машине и слышу, как открываются двери со стороны пассажира. Я тяну за ручку, чтобы открыть дверь, и забираюсь внутрь. Меня встречает испуганный Патрик, оглядывающийся по сторонам, словно кто-то за ним гонится, и куча одеколона.

— Эй.

— Эй, — говорит он, оглядываясь, чтобы убедиться, что Кай выезжает с парковки на своем черном BMW.

— Чувак, расслабься. Ты выглядишь как наркоман, охваченный паранойей. Что со всем этим одеколоном?

— Я-я…

— Дыши, — шучу я, прерывая его, прежде чем он начнет заикаться.

Он вдыхает и выдыхает через рот и начинает снова.

— Я хотел хорошо пахнуть, и откуда ты знаешь, как себя ведет наркоман?

Я вздыхаю, не желая рассказывать ему эту часть.

— Там, откуда я родом, я просто знаю. Поехали.

Он включает передачу и начинает ехать по улице.

Он бросает на меня короткий взгляд, а затем говорит:

— Извини за одеколон.

Я уверена, что он бы хорошо пах, если бы не вылил на себя весь флакон.

— Это не так уж плохо. — Я смотрю и вижу, как его губы расплываются в легкой улыбке. — Но ограничься парой пшиков, когда пытаешься произвести впечатление на девушку.

Я указываю на последнюю часть, потому что я не тупая. Это очевидно, когда парень пытается произвести впечатление, и я вижу, как он смотрит на меня, когда думает, что я не смотрю. Я думала, он сказал, что мы только друзья.

— Ладно. Понял.

— Я не могу быть слишком поздно. Мне нужно попасть на вечеринку, чтобы поймать подвозку домой с Тайлером.

— Как думаешь, у тебя есть время, чтобы я мог что-то тебе показать? Я хочу показать тебе свои рисунки.

— Где именно? — Я замечаю, что он едет в сторону моего старого района в Вест-Парке.

— Недалеко.

Проехав десять минут и четыре квартала от Западного озера, я вижу справа заброшенные здания с одним уличным фонарем. Я узнаю здания, мимо которых я ездила на автобусе, чтобы встретиться с Каем, когда была моложе. Я замечаю, что на внешних стенах некоторых зданий теперь есть рисунки и граффити.

Он заезжает на заброшенную парковку перед одним из зданий. Я выхожу за ним из машины, и у него в руках фонарик. Погоди? Это его искусство? Это он это делает?

Он светит фонариком на стену, и я стою, любуясь стеной, раскрашенной в разные цвета, изображающей Западный парк и Западное озеро. Богатые и бедные.

— Ч-что ты думаешь? — Спрашивает он через пять минут.

Фреска — зеркальное отражение того, как разделяются два города. Большие красивые поместья с одной стороны и Западный парк с заброшенными зданиями, сломанными машинами и маленькими домиками с заросшей травой. Дети на улице. Одна улица с красивыми машинами, дети в красивой одежде с улыбками на лицах. У других детей несочетающаяся одежда и ржавые велосипеды с грустью на лицах. Все потому, что у одной стороны больше денег, чем у другой. Одна сторона выглядит лучше другой.

— Я думаю, это потрясающе.

Он смотрит на меня.

— Правда?

— Да, у тебя есть талант и свой взгляд на вещи.

Я не хочу говорить ему, что знаю, каково это — жить по обе стороны. Насколько разными становятся дети, когда их воспитывают определенным образом.

— Спасибо, Руби. Это много значит для меня.

Я поворачиваюсь, чтобы вернуться к машине, и говорю:

— Почему?

— Потому что у меня такое чувство, что ты понимаешь обе стороны.

Я открываю дверь его машины.

— Думаю, да. Спасибо за поездку и за то, что показал мне свое искусство. — Он кивает, прежде чем сесть за руль.

Я понимаю, почему он нарисовал это на здании. Это его способ выразить себя и высказаться единственным известным ему способом, и никто не осудит его или не узнает, кто это сделал. Очевидно, что он чувствует, что не принадлежит ни к одной из сторон. Это не наш выбор, откуда мы пришли. Я не психиатр и не терапевт, и я так запуталась в своих собственных проблемах, и я не та, кто может давать ему советы относительно того, что он переживает. Над ним, очевидно, издеваются в школе. Он талантлив, но есть часть фрески, которой не хватает. Часть, которая не показывает действия человека, которые делают его хорошим или плохим. Люди с любой стороны могут быть хорошими или плохими. Они могут принять неправильное решение, потому что не знали лучше, или судить, не зная правды.

Вот почему мы не должны судить других людей. У всех нас есть свои демоны и скелеты в шкафу.

РУБИ

Я поднимаюсь по идеально освещенной дорожке к белому дому с приглушенными звуками музыки внутри. Когда я подхожу ближе, я слышу смех и людей, пытающихся перекричать музыку. Я замечаю BMW Кая и грузовик Тайлера на подъездной дорожке между рядами машин, припаркованных у обочины.

Патрик предложил немного еды, прежде чем высадить меня, но я отказалась. Я не могу пропадать слишком на долго. Если Тайлер скажет Стивену, что не знает, где я, я влипну по уши.

Я захожу в особняк среднего размера, и толпа пьяных людей разбросана по всему красивому дому. Музыка ревет через встроенные динамики, установленные на потолке. Она выбивает дерьмо из старого бумбокса, который старшие дети украли бы из ломбарда там, откуда я родом.

— Ты пришла! — Я оборачиваюсь и вижу, как Эбби практически подбегает ко мне.

— Эй, где Тайлер?

Свет в ее глазах тускнеет, и она указывает за спину.

— Он наверху, в одной из комнат. Парни поднялись туда.

Я понимаю, что эта сцена не для меня, и я хочу уйти отсюда. Это не мой тип компании.

Я поднимаюсь по лестнице и открываю дверь слева, и когда я открываю дверь, я замираю. Николь и Джен голые и смотрят друг на друга. Кай сидит на полу у изножья кровати, но спиной ко мне.

Что это за фигня? Они обе голые по пояс, но Кай просто… наблюдает за ними.

— Что за фигня! — Визжит Джен, не имея возможности прикрыться.

Я не отвечаю ей, потому что я немного шокирована. Кай резко разворачивается, и в его глазах вспыхивает озорной блеск. Он улыбается, но я смотрю на него, и мне блядь не смешно.

— Войди и закрой дверь, — требует он, вставая.

Не желая быть частью его маленькой оргии, я оборачиваюсь, но он прямо за мной, кладет руку на дверь и давит на нее.

— Ты остаешься.

— Я не хочу быть частью того, что ты здесь делаешь.

Я разочарована. Я в ярости. Я ревную. Я ревную из-за того, что произошло сегодня вечером, и теперь он здесь с ними обоими.

— Кто сказал, что я хочу, чтобы ты была частью чего-то, что связано с ними. Не будь трусихой, Руби. Останься.

Он отступает на шаг, и я чувствую, как его рука хватает меня за запястье над рукавом моего свитера, тянет за руку, чтобы я последовала за ним. Мне следует развернуться и открыть дверь, чтобы выйти из комнаты, но мне любопытно. Он не хочет, чтобы я участвовала. Смогу ли я переварить, если он будет участвовать? Если он решит трахнуть их у меня на глазах?

— Все в порядке, Руби. — Говорит он, мягко подталкивая голову в сторону дивана, расположенного с прямым обзором кровати. Мой взгляд останавливается на профиле его лица с двумя высокомерными снобами позади него на кровати. Они похожи на силуэты двух женщин, которые собираются поцеловаться. — Я не кусаюсь. — Он продолжает, наклоняясь к моему уху и шепча: — Пока.