— Потрахались, — заканчиваю я за него, и он моргает. — Ты пытаешься сказать, что они трахались. Приятно знать, что мне приходится наблюдать за какой-то цыпочкой со стояком на парня, когда Кай пытается за мной приударить, когда я рядом. Ей повезло, что я не разбила ей лицо.

Он поднимает брови. Должно быть, я звучу так, будто ревную, но это не так. Я не могу ревновать к тому, кто считает такую девушку привлекательной. Привлекательная девушка с прекрасным характером — это девушка вроде сестры Криса, Эбби. Та, которая тайно поглядывает на Тайлера с тоской. Та, которую Тайлер, очевидно, не замечает, но это не моя проблема. Я их не знаю, и, возможно, я все неправильно поняла.

— Ты не слышала, что я сказал. Я действительно имел в виду то, что сказал. Я не посылал Кая к тебе или Николь. Это был он, и я сказал ему оставить тебя в покое.

Я верю ему, потому что у Кая есть свой секрет. Секрет, который, я уверена, он не хочет раскрывать. Тот, в котором говорится, что мы встретились детьми. Что мы проводили каждую неделю вместе в течение года, когда нам было одиннадцать лет. Что мы были лучшими друзьями и делились вещами. Вроде моего первого поцелуя. Это был легкий поцелуй в губы, но все равно поцелуй. Поцелуй, который я помню. Единственный поцелуй, который был лучше любого из тех, что я получала в приюте, когда была подростком, от мальчиков, которые не умеют принимать «нет» в качестве ответа.

— Можем ли мы спуститься вниз и вести себя так, как будто ничего не произошло. Пожалуйста. — Он поднимает глаза, умоляя меня согласиться. — Ради моей матери. — Он сглатывает. — Она ранимая, хрупкая, и я не уверен, как она все это воспринимает. Я скажу отцу, что с тобой произошел несчастный случай в кафетерии, а после школы тебя подвез друг, который одолжил тебе рубашку из бюро находок. Это не полная ложь.

Если он имеет в виду, что его мать ранимая, это может означать только одно: она страдает депрессией. Вот что богатые снобы называют ранимостью. Я знаю это, смотря телевизор. Кэролайн Мюррей, скорее всего, страдает депрессией. И мне уже любопытно.

— Почему твоя мама хрупкая?

Он отводит глаза и скользит руками в карманы своих серых спортивных штанов.

— Она не смогла иметь еще детей после того, как родила меня. — Говорит он тихим голосом.

Черт. Это значит, что она, должно быть, не хочет, чтобы я была здесь, или тот факт, что я существую, должен беспокоить ее. Но она хорошо это обыгрывает. Кэролайн была очень мила и проявляла только доброту с тех пор, как я появилась. Вероятно, он говорит мне это, чтобы я могла вести себя наилучшим образом.

— Хорошо, я согласна. Я здесь не для того, чтобы нарушить твою идеальную маленькую жизнь или жизнь твоей матери, и мой план — уйти после окончания учебы. Мне не нужен брат, и я здесь не для того, чтобы отобрать у тебя папу.

— Тогда зачем ты здесь? Правда.

Я усмехаюсь ему.

— Не знаю. Я сказала твоему отцу оставить меня в социальных службах, но он отказался. Я никогда не хотела приезжать. — Я понижаю голос, и он наблюдает за мной, пока я говорю медленно. — Я… не… хочу… быть… здесь. Но это полностью вне моего контроля.

Он отходит в сторону, пока я закрываю дверь в спальню. Я иду к лестнице и поворачиваю голову, чтобы оглянуться, а он стоит там в своей белой футболке и серых спортивных штанах с растерянным выражением лица.

— Пойдем, брат. — Говорю я саркастически, подталкивая голову в сторону лестницы.

Я умею притворяться с лучшими из них. Если это даст мне свободу и избавит меня от Тайлера и его команды, пусть так и будет.

РУБИ

Я подхожу к обеденному столу, за которым легко могут разместиться десять человек. Самый большой стол, за которым я когда-либо сидела, был рассчитан на четверых, и нам приходилось есть по очереди. Я сажусь на кремовую подушку деревянного стула перед Кэролайн. Мистер Мюррей сидит слева от нее, а Тайлер справа от меня, как будто мы настоящая семья и делаем это уже много лет.

Мистер Мюррей с любопытством смотрит на меня, пока я смотрю на идеально сервированный стол с соответствующими тарелками и сервировочными блюдами, наполненными воздушным картофельным пюре с маслом и мясным рулетом. Сбоку даже есть теплые булочки и взбитое масло, а также множество различных вариантов напитков: газировка, лимонад и ледяная вода. Осмотрев идеально расставленную еду, я поднимаю глаза на Кэролайн и замечаю, что она держит бокал вина.

— После ужина я отвезу тебя за тем, что тебе нужно, как и обещал. — Говорит Стивен, отодвигая стул вперед.

— Хорошо, — отвечаю я.

Тайлер начинает накладывать себе здоровенную порцию, как будто ест за троих, а не за одного. Следом идет мистер Мюррей, а затем Кэролайн. Я застыла, как статуя, не зная, что делать. Я никогда не пробовала мясной рулет. Самым близким к нему был замороженный обед из морозилки, и это был тот, который стоит девяносто девять центов, который можно найти в магазине, где все за доллар. Картофельное пюре, которое я ела, было из коробки, смешанное с водой и солью, как в закусочной быстрого питания. У меня никогда не было такой роскоши, как газировка, и я наблюдаю, как мистер Мюррей наливает щедрое количество. Все это для меня чуждо, сидеть здесь, смотреть, как они едят, и не беспокоятся о том, будет ли у них завтра достаточно еды.

Я сижу за столом и думаю об Эмили, шестилетней девочке, которая сейчас находится в вонючем доме, где едва хватает еды, не говоря уже о роскоши разных видов напитков.

— Рубиана, милая. Все в порядке? Надеюсь, ты любишь мясной рулет и картофельное пюре? — Спрашивает Кэролайн мягким, заботливым голосом.

Я сморгнула слезы по другим детям, которые остались позади и кивнула.

— Да. Я в порядке.

Как я могу сидеть здесь и есть эту восхитительную еду, когда другие маленькие дети голодают? Дети, которых я пыталась защитить, но не смогла.

— Тебе не нравится мясной рулет?

Я сглатываю и смотрю на клубы пара, выходящие из мяса, которое выглядит таким нежным и вкусным, что его можно резать вилкой. Аромат вкусов, обрушивающийся на меня одновременно, заставляет мой желудок протестовать.

— Я-я никогда раньше не ела мясной рулет.

— О. Мне следовало спросить, нравится ли тебе мясной рулет, прежде чем его готовить. — Говорит она, обеспокоенно глядя на мужа.

Я благодарна, что она приготовила вкусную еду. Это больше, чем кто-либо когда-либо делал для меня, и я не хочу показаться неблагодарной за ее гостеприимство. Поэтому, держа тарелку в руке, я накладываю себе кусок мясного рулета, который, как я знаю, будет восхитительным на вкус. Я делаю то же самое с картофельным пюре и беру булочку. У меня текут слюнки, даже не успев откусить.

Я улыбаюсь ей, когда откусываю кусок, и ненадолго закрываю глаза, чтобы насладиться вкусом вкусной домашней еды.

— Очень вкусно. Спасибо, Кэролайн.

Ее губы приподнимаются в теплой улыбке, когда она делает глоток красного вина. Мистер Мюррей одобрительно кивает мне. Я не притворяюсь. Все действительно очень вкусное.

— Так что случилось с твоей рубашкой сегодня? — Говорит мистер Мюррей.

Тайлер напрягается от его вопроса, но я молчу. Я планирую держать свое слово, пока Тайлер держит свое.

Тайлер прочищает горло.

— С ней произошел несчастный случай, и она испортила толстовку и школьную рубашку. В офисе ей дали рубашку из бюро находок.

Стивен выглядит озадаченным и, возможно, немного виноватым за то, как он обращался со мной, когда вошел. Он автоматически предположил, что я уже доставляю ему неприятности и тусуюсь со случайными парнями. Если бы он только знал, что проблемы — это дети его друзей. Тайлер производит на родителей впечатление типичного американского ребенка, играя в футбол. Его ждет светлое будущее и все такое.

— О, это имеет смысл, но как ты добралась домой?

Прежде чем я успеваю ответить, Тайлер говорит.