Затем он нажимает кнопку на своем седане и ставит машину на парковку. Он наклоняет голову и смотрит на темные деревянные двойные двери впечатляющего двухэтажного дома. Он вытирает рукой лицо и поворачивает голову, чтобы увидеть, что я смотрю прямо перед собой. Честно говоря, я ничего не должна этому человеку или его семье, и не хочу, чтобы они мне что-то давали. Я понимаю, что это не вина его драгоценной жены или сына, но это и не моя вина, и я не просила ничего из этого.

— Рубиана, мне жаль, что тебе пришлось пережить. Я не знаю, что сказать или что я мог бы сказать, чтобы все исправить. Все, что я знаю, это то, что я принял решение и буду его придерживаться. Я не ожидаю, что ты полюбишь меня или простишь меня в любом случае. У тебя есть полное право чувствовать разочарование и злость на меня, но, пожалуйста, направь это на меня, а не на Кэролайн или Тайлера. Они приняли мое решение, и они оба считают, что я сделал правильный выбор, взяв тебя… и каждый из них признает, что ты моя дочь. Я говорил с судьей на слушании, и она согласилась, что это будет хорошо для тебя. Я знаю, что у тебя была тяжелая жизнь, и если бы я знал… — он замолкает, делает глубокий вдох и продолжает. — Мне жаль. Я не знаю, что делать или как вообще с тобой разговаривать. Просто, пожалуйста, попробуй. Это все, о чем я прошу. Когда ты закончишь школу, ты сможешь делать все, что захочешь. Иди, куда хочешь. Я не буду держать тебя в заложниках дольше, чем того требует суд.

Я скрещиваю руки на груди, слушая его. Но все, что я слышу, — это его чувство вины. Дело не во мне, а в нем самом. Я понимаю. Все хорошо. Ему жаль… Поэтому я делаю то, что делала долгое время… Я смотрю на дом перед собой, как на свою следующую тюрьму. По крайней мере, это лучше, чем приемная семья, я полагаю. Мне нужно выполнить несколько пунктов: закончить последний год обучения, получить диплом, а затем я уеду отсюда. Тогда я смогу начать свою жизнь на своих условиях и отвечать только перед собой.

— Ладно, я буду играть в семейный дом. Не жди, что я буду благодарна и в восторге от того, что ты бросился меня спасать, потому что это не так.

Он снова выдыхает, должно быть, затаив дыхание.

— Достаточно справедливо. Я хочу сказать тебе, что у нас есть еще несколько правил. — Я изогнула бровь. — Никаких парней в твоей комнате. Мне нужно знать, где ты все время. Комендантский час в одиннадцать вечера в школьные вечера и в полночь по выходным, если только ты не идешь гулять с Тайлером. Он знает, что нужно оградить тебя от неприятностей. Никаких драк в школе. Прояви к нам уважение, и все остальное придет в норму. Это не слишком много. В твоей комнате есть мобильный телефон, школьная форма, и я отвезу тебя завтра после школы, чтобы купить все, что тебе нужно.

Я кладу голову на подголовник и смотрю на темные деревянные входные двери, как будто они являются порталом в мою надвигающуюся гибель.

— Что-нибудь еще?

— Да, помни, не надо доставлять Кэролайн неприятности.

Вот он снова о Кэролайн. Он, должно быть, действительно любит ее. Жаль, что я не знаю, что это за эмоция.

— У меня тоже есть одно правило. — Говорю я, закрывая дверь с тихим стуком и встречаясь с ним взглядом через крышу его черной машины.

— Ладно, говори?

Я стягиваю капюшон свитера со своих заплетенных в косы волос и смотрю ему в глаза.

— Ты читал мое досье?

Он отводит глаза и прочищает горло.

— Я читал.

Он, должно быть, видел фотографии, которые рассказывают половину правды о моем прошлом. Что можно увидеть из того, что я пережила. Физические вещи, которые появляются на твоей коже, которые являются намеками на страдания, которые ты пережил, как записки, оставленные на твоей плоти, которые рассказывают историю, которую никто не должен читать. Как он может понять или узнать? Только, человек, который прошел через что-то подобное, может распознать признаки зла. Все, что он, должно быть, видел в моем досье, является доказательством физической части. Ментальная часть — самая большая боль в моей истории… и ее нельзя прочитать в файле или выразить словами.

Это боль, которую никто никогда не узнает.

Секреты, которые ты хранишь.

Секреты, которые определяют воспоминания, которые ты проигрываешь в своей голове.

Те, которые больше не заставляют тебя беспокоиться.

— Все, что я прошу, — это чтобы ты держал мое прошлое при себе. У меня уже есть твоя жалость. Последнее, что мне нужно — это их жалость.

КАЙ

— Ну и как прошла встреча? — Спрашиваю я Тайлера саркастическим голосом.

— Не то, что я ожидал. — Говорит он, сжимая учебник по алгебре в правой руке и наблюдая, как я достаю свой из шкафчика, прежде чем захлопнуть его.

— Что ты имеешь в виду?

Он проводит рукой по своим светлым волосам с явным разочарованием.

— Она мало разговаривает. Отрывистые ответы. Да, нет, спасибо, привет. Вот и все.

Крис подходит к нам, очевидно, услышав только последнюю часть.

— Она горячая?

Тайлер бросает взгляд на Криса.

— Чувак, какого хрена? Последнее, что я делал, это разглядывал девушку, которая появилась в моем доме как моя сводная сестра. Ты же не помнишь, чтобы я спрашивал тебя то же самое о твоей сестре Эбби. Это чертовски странно.

Крис напрягается при упоминании своей сестры, которая является единственной девчонкой, которую мы защищаем в команде поддержки. Она симпатичная, но не в моем вкусе, и слишком хороша для собственного блага. Я замечал, как Тайлер разглядывал ее кучу раз, но держу это при себе. Не думаю, что Крис заметил, но я не собираюсь выставлять Тайлера напоказ. У всех есть глаза, и они предназначены для того, чтобы смотреть, следить. Если мимо проходит красивая цыпочка или показывает тебе что-то, это твое Богом данное право восхищаться. И плевать кто это. Это работает в обе стороны. Девушки тоже все время разглядывают парней.

Крис дружески кладет руку на плечо Тайлера.

— Виноват, брат. Я пытался сделать свет из запутанной ситуации. Я ценю, что ты уважаешь Эбби. — Его взгляд находит мой. — Спасибо, что помогли мне с ней и держали этих придурков подальше от нее с восьмого класса.

Эбби — это сокращенное от Эбигейл. Она всего на год и несколько месяцев младше Криса. Мы зовем его Крисом для краткости, но она предпочитает называть его полным именем Кристиан. Я вижу, что иногда это его раздражает, но он любит свою сестру и защищает ее, как и должен. До сих пор Крис был единственным, у кого был брат или сестра, но теперь у Тайлера есть сестра. Так что я остаюсь единственным ребенком в семье.

— Так когда мы познакомимся с твоей сестрой? — Спрашиваю я Тайлера.

Его лицо хмурится.

— Она не моя сестра. Она ошибка моего отца, а не моя. Я ее не знаю, и мне неинтересно с ней знакомиться. Так что ваша встреча с ней не имеет ко мне никакого отношения.

Крис поднимает брови на враждебный тон Тайлера.

— Черт. Все так плохо, да?

Звенит звонок, сигнализируя о том, что у учеников осталось пять минут, чтобы добраться до класса. Я удивлен, что она не тусуется с ним. Я уверен, что мать Тайлера, будучи такой заботливой, попросила бы его показать ей окрестности или хотя бы проводить ее на занятия.

— Она — его проблема. Я отказываюсь играть роль любящего брата. Мне все равно. Чем быстрее закончится этот год, тем быстрее я смогу уехать и поступить в колледж. И мне не придется снова видеть ее лицо или иметь дело с чувством вины моего отца.

— Как твоя мама восприняла это, когда она действительно встретила ее?

Он качает головой.

— Она не чувствует себя плохо и ведет себя так, будто мой отец не скрыл от нее тот факт, что он был отцом ребенка от нелегальной иммигрантки, когда они встретились. Или что он вообще не упоминал об этом с тех пор, как она забеременела мной, а потом они поженились. Зная мою мать, она будет относиться к ней как к дочери, которой у нее никогда не было.