— Что?

— … даст…

— Ааа, вон ты о чём. «Поднявшийся высоко даст длинную тень, и она упадёт на склонившего голову?» Ересь! — Бездна в ярости сплюнула, — Именно поэтому я и запретила вам Завет Ушедших. Из-за таких вот глупостей!

Я бы мог поспорить с Бездной… Ведь этот катрен был о том, что Свет уничтожит того Тёмного, кто выше и сильнее, а склонившийся выживет в его тени. Но моя мысль была о другом.

— Сумрак…

— Что?

— Свет!

Бездна успела состроить гримасу, что ей надоели мои глупости. Но мои слова предназначались не ей.

Если Кутень мог обрести контроль лишь на крохотное мгновение, то его и использовать надо было по максимуму. Белая грудка — редкое явление, и есть не что иное, как чистый Свет.

Как такое возможно у исчадия Тьмы? Я не знаю. Но Бездна успела лишь завизжать, прикрываясь от ослепляющего света.

Что богиня попытается сделать, если цербер будет сопротивляться? Правильно, усилит контроль и отдаст новый приказ. А если он чуть-чуть совпадает с моим?

Поэтому я не удивился, когда на моей руке сомкнулись челюсти рычащего Кутеня. Но это дало мне шанс коснуться его топорищем и… лишь бы получилось… лишь бы я оказался прав!.. Я переложил оружие в раненную руку и… Беги, Сумрак!

Когда вспышка света на груди цербера… или эта вспышка была от Губителя Древа? В общем, когда вспышка погасла, я уже ощущал, как моя спина сдирается о камни — с такой скоростью Кутень тащил меня сквозь скалы наверх. При этом тряс головой, пытаясь трепать меня, как добычу… Ведь это был приказ богини.

А вот бежать и тащить меня в самое сердце холода, где скрывается Агата… это был уже мой приказ. И когда до ослеплённой Бездны дошло, что исчадие Тьмы в один прыжок покрыло большое расстояние, её первым растерянным приказом было отпустить добычу.

Кутень выплюнул меня, хорошенько приложив о скалу. Но мы оба уже были во власти ледяных паров, которые струились между скалами. И цербер, на глазах покрываясь инеем, даже попытался изобразить улыбку:

— Сам-сам-са… — и втянулся внутрь топорища, отправленный туда моим неожиданным приказом. Там он будет в безопасности.

— Молодец, Кутень, — улыбнулся я.

Моё бросское тело, подогретое близостью тёмного цербера, продержалось на холоде чуть дольше.

Я обернулся и уставился в пропасть. Меня откинуло на край какой-то бездонной дыры ровной круглой формы, оказавшейся среди скал. И чуть ниже в этой яме бушевала непроглядная ледяная буря… Совсем как в том овраге, где скрывалась Креона.

Где-то там, на дне пропасти, Агата. А мне надо лишь чуть-чуть сдвинуться.

— Глупец!!! — до меня донеслась усиленная ледяным воздухом ярость Бездны, — Неужели думаешь, она поможет тебе⁈

Ага, кричи, кричи. Что-то ты сюда не спешишь, как я погляжу.

Я подумал было призвать Тьму, чтобы добавить огня в крови, но она не отозвалась. Послышался хохот Бездны:

— Не в этот раз! Всё, как ты и хотел… Сдохнешь рядом с ней!

Ха, да эта дрянь банально ревнует.

Моё тело уже потихоньку деревенело, и я с надеждой глянул на Губитель Древа в правой руке. По крайней мере, она меня теперь слушается.

А, может, получится с помощью Губителя ещё кое-что? Хочу сдвинуться! Ну совсем немного. Ну же!

Мне даже стало обидно… Хморок, вестник упрямства, хоть бы ты помог!

Вялые, уже замороженные мысли еле ворочались внутри, пока я рассматривал топорище… Все контуры порвал, чакры повредил, весь изранен… И вот так обломаться у самого края⁈

Уже будто во сне я наблюдал, как из топорища появляется Огнецвет. Он плыл к моему лицу будто бы по воздуху, хотя я понимал, что его вытащил Кутень… Цветок трепетал на магическом холоде, грозясь потухнуть.

И пока этого не произошло, я последним усилием воли втянул его внутрь. Огненная волна прокатилась по жилам, даруя на мгновение тепло… и силы сдвинуться вперёд, чтобы нырнуть в пропасть.

В такой лютый мороз, что мои мысли… сразу… же…

Замороженные мысли имеют свойство течь медленно. Не просто медленно, а о-о-о-очень ме-е-е-едленно. Секунды растягиваются в часы… минуты в целые дни…

Я падал в ледяную вечность, улыбался и просто думал.

Теперь-то меня точно можно назвать вестником тугодумия… Спасало то, что мысли варвара и так не отличались особой скоростью. Ведь я догадался о самом важном только здесь, перед лицом смертельной опасности, а мог бы и раньше.

Чтобы спасти Агату, я больше не мог жалеть свои магические контуры. Эта была простая мысль, но в то же время необыкновенно сложная.

Да, я лишил себя шансов стать сильнее… Быть может, мне теперь не удастся сохранить даже рассудок, и мы с Анфимом и Лихом будем вечно скакать по магической зоне вместе.

Но другого пути не было. Что это, снова жертва?

Да-а-а…

В играх с бессмертными только так. Та простая истина, что для смертного что-то может быть важнее, чем хрупкая и короткая жизнь, непостижима для богов. И именно поэтому «жертва», о которой говорил тогда Отец-Небо, ломает границы между мирами.

Я даже почувствовал, как моя душа будто бы отрывается от тела. Затрепетала на ветру, будто кусок полотнища, цепляясь последними контурами и разлетаясь под порывами.

Ох, прости, Агата, я пытался…

Вот полотнище души трепыхнулось последний раз, отрываясь от ставшего уже родным тела. Прощай, Малуш, упрямый ты вестник наивности!

И тут же я почувствовал, как меня подхватывает незримая рука, огромная и тёмная. Бездна всё-таки достала меня и требует своей доли от моей души? Нет, я почему-то не чувствую её смрада…

Ну надо же, Всеволод, для тебя уже и Бездна воняет? А как же «смердящий свет?»

Хм-м-м… А может, это Отец-Небо? Нет, слишком мрачные ощущения.

— Смертный, хватит уже мечтать, — раздался насмешливый голос Хморока, — Тебе вроде бы уже говорили, что в этом и заключается твоя сделка с Небом. Он не придёт, поэтому сам, всё сам…

Чувствуя, как сильные божественные руки снова запихивают в тело мою разорванную в клочья душу, я немного усомнился в его словах. А разве это не считается за божественную помощь?

— А нападение Бездны не является вмешательством? — в ответ на мою мысль усмехнулся Хморок, которого я так и не видел.

Тем более, где я его должен был увидеть? Я всё так и летел в тёмном колодце, ничего не чувствуя, кроме холода.

Про Бездну, кстати, Хморок хорошо подметил. Она меня чуть не убила голыми божественными руками, а Отец-Небо будто бы плевал на это.

— Смертный, недотёмный ты жрец, когда вдруг ты стал таким наивным? Игра продолжается до тех пор, пока хотя бы один игрок соблюдает правила. Не думай, что Отец-Небо спокойно смотрит на все твои злоключения…

Странно было слышать это от тёмного бога. Как бы там ни было, в любом мире собака пишется через «о», и тёмные силы являются тёмными… То, что Хморок, бог мрака и смерти, защищает этот мира от вторжения Бездны, до сиз пор было для меня парадоксом.

— Ты верно подметил, что я — бог смерти. И кое-что могу, ха-ха-ха! — хохот Хморока резонировал от стен вокруг, а его руки грубо сшивали мою душу из лоскутов обратно.

«Что-то ты ничего не мог, пока Бездна меня убивала наверху», — со злостью подумал я, наконец собрав свои мысли в кучу. Упаковка души обратно в тело прошла успешно, и я даже снова почувствовал боль от холода.

— Я хоть и бессмертный, но не самоубийца, чтобы лезть на высшую богиню, — Хморок снова засмеялся, — Но ты здорово придумал, решив умереть на глазах этой сумасшедшей. Я ещё не видел, чтобы так возвращали свою душу обратно.

Именно в этот момент я вдруг понял, что именно было не так с моими ощущениями. Словно надорвалась ниточка, до этого связывавшая меня с Повелительницей Тьмы.

Свобода… Вот это чувство. Свобода!

— Дурень, ещё ничего не закончилось. Агату свою вытаскивай… — голос Хморока будто бы угасал, — Ах, эти сладкие воспоминания.

Что он имел в виду?