Затем мы просто шагнули вперёд и пересекли границу. Сразу исчезли шумы внешнего мира.

Из крепости донеслись истерические крики, у кого-то не выдержали нервы…

Используя зрение и чутьё Кутеня, мы двинулись к замку. Да, тут были ловушки, налепленные прямо на дорогу, но Левон явно здесь поленился, и мы спокойно их обходили.

Когда мы уже подходили к воротам, Анфим вскинул голову, оценивая неприступность стен.

— И как мы… — начал было он, но его перебил скрип открываемых створок, — Мать-перемать!

— Просто наслаждайся, — растянулся я в улыбке, когда ворота открылись и нам навстречу выскочила пара воинов, наспех напяливших на себя какие-то лакейские одежды.

— Вели-и-и-икий бросс Малу-у-уш! — нараспев, ужасно фальшивя, загорланил один.

— И его вели-и-и-икие друзья!

— Прошу-у-у-у ва-а-а-ас, ваше бросское великоле-е-е-епие!

— К столу-у-у, ваше всемогу-у-у-ущество!

— Это… — Анфим ошалело покосился на меня, — Они чего, и вправду накормят нас⁈

— Да это-то ладно, — я расхохотался, отпихивая встречающих и шагая внутрь, — Я хочу посмотреть на румяного Виола!

— Громада, слёзы тебе в печень! — Виол всё пытался стереть со щёк красные пятна.

Мы сидели в мрачном зале, освещённом магическими факелами, за длинным каменным столом. Всё, как я люблю… кхм… как любил Всеволод Десятый — я во главе стола, и за ним восседают мои верные последователи.

Вокруг стола сновали перепуганные слуги и служанки, накрывающие на стол. Мои ноздри так и дрожали от умопомрачительных запахов, разносящихся в воздухе, а живот скручивало так, будто там был готов открыться портал во Тьму.

К счастью, аппетит мне портила грязная и недостойная чернь. Те самые дружинники, которые в дальнем углу зала на коленях ждали своей участи…

Да, конечно, некоторые из них ещё пытались изобразить что-то хитрое. Используя секретный лаз из замка, вслед за Кровавым Левоном устремился самый ловкий и смелый, чтобы предупредить… У дружинников даже нашлись мозги сложиться защитными артефактами, и смельчак, с точки зрения магии, был настоящим бронированным монстром.

От Дымящихся волков ему это мало помогло. Кутень многому научил стаю, и они даже не потеряли ни одного сородича… А голова смельчака в шлеме, сваленная к ногам дружинников, лишила их последнего желания сопротивляться.

Вот и таращат теперь свои глазёнки в пол, вестники низости. И всё же это не я сломал у них волю к свободе, а Левон Кровавый задолго до меня… Я лишь перехватил бразды правления. Нельзя заставлять служить из страха, иначе в один прекрасный день они предадут, когда кто-то покажется им сильнее.

Поэтому я знал, что в ближайшее время мне надо будет избавиться от этих идиотов… Но пока они были полезными, они ещё могли мне послужить.

Вдыхая запах жареных мяса с овощами, я пока не притрагивался к блюду, а лишь откинулся затылком на высокую спинку трона. Этому телу требовалось тренировать выдержку, несмотря на природную горячую натуру.

— Вели… великий господин… — служанка, вполне миловидная, на подгибающихся от страха ногах встала рядом, держа в руках бутылку, — Какое вино вы предпочитаете? Могу предложить вам любимое нашего… нашего…

Она не смогла выговорить «бывшего хозяина». Рядом с моим каменным троном сыто оскалился Кутень, отчего служанка зажмурилась и побледнела.

Мои пальцы погрузились в кромешную шерсть цербера, нагреваясь от контакта с Тьмой. Так вот как себя чувствовал Первый Жрец, лаская цербера у своего трона? Ну да, есть в этом удовольствие — единение с первозданной силой…

Смердящий свет! Мне с трудом удавалось держать себя в руках, чтобы по привычке не объять весь зал Тёмной Аурой. Я остро чувствовал, что Бездна рядом… Её холодное дыхание обдувало мою шею, а её молчание резонировало с моей напряжённой душой.

Это была та самая причина, по которой я ещё не притронулся к блюдам. Слишком многое тут было похоже на жизнь Десятого… Вот так, молча дождавшись своего часа, Бездна начала новый виток соблазнения. Она ещё ни сказала ни слова, но я уже чуял, что это будет самая мощная попытка.

Легко сопротивляться, когда в мозгу льётся слащавый голос Бездны. Когда она обещает, приводит доводы, лжёт и льстит… Я её ненавижу, и природная варварская ярость мне в этом помогает.

Но сегодня она будет молчать. Сегодня я буду сражаться сам с собой, и как бывший Тёмный Жрец, я знал, насколько это трудно…

А всего-то и надо было на короткий миг превратить меня во Всеволода Десятого. Усадить на трон перед последователями, угостить яствами, швырнуть на колени строптивцев… Заставить почувствовать, что всего один маленький, крохотный шаг — и сила Десятого снова моя.

Наверняка Кутень уже достаточно силён, чтобы достать и спрятанную во Тьме силу Второго Жреца…

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. Сожри меня Бездна… кхм… Бездна? Нет, Отец-Небо… Расщелину мне в душу!

Стиснув кулаки на мраморных подлокотниках, я снова обвёл тяжёлым взглядом зал. Чтобы успокоить зуд в чакрах и не думать о Тёмной Ауре, я стал применять Воздушную Ауру, заодно тренируясь и стараясь придать ей свечение, как у Анфима.

Ещё меня отвлекало весёлое воспоминание, как нас встретил Виол. Его вырвали из подземелья, даже забыв снять кандалы. Посадили на притащенное откуда-то кресло, куда кто-то наспех наколотил какие-то золотые украшения… Накинули на Виола ворох золотых и серебряных мантий.

Так он и встретил нас, сидя посреди двора на троне с красной рожей. А вокруг него целый отряд предателей, кинувшихся на землю и распевающих дифирамбы в честь «величайшего бросса Малуша».

Сказать, что бард, который уже приготовился в темнице встретиться со своим Маюном, удивился — это малость приуменьшить. Но, как потом выразился Виол, в маюновых сказках видел он такие шутки.

— Ох, Мавша, песнь сердца моего… охлади меня своими соками! Ух, как жжётся!

Уж не знаю, чем таким намазали барда эти идиоты, но пристали румяна отлично. Кстати, запах мази показался мне знакомым.

— Не понимаю, о чём ты, Виол, — задумчиво сказал я, стараясь отогнать грёзы о былом величии, — Вы с Феокритом запретили мне покидать пределы его имения, и меня здесь быть не должно.

— Громада, так это всё простая обида? То есть, сам Хма… кхм… сам северный бросский воин просто обиделся, да? — бард шумно выдохнул, — А я ведь только придумал песнь про варвара, спасающего царского сы… то есть, спасающего наш бренный мир. Но вот обида твоя туда никак не лезет, такая песня испорчена!

Судя по тому, как развязался язык у барда, не особо-то он и пострадал.

— Просто признайся, что хотел спасти Креону лично, — буркнул я и подвинул золотой фужер, где в серебряной оправе сияли магические камни, к служанке, — Плесни, чего ты там принесла.

Судорожно сглотнув, она исполнила приказ.

Вино пахло прекрасно, и никакого яда я не чуял. На всякий случай дав понюхать его и Кутеню, я сделал глоток, чтобы оценить вкус хозяина. Да, вино отменное…

Я — Малуш. Я уже не Всеволод… Главное, помнить об этом.

— Кожа горит! — бард всё пытался вызвать у меня чувство вины, — Ну. варвар, я тебе припомню… Чтоб тебе рай без сияновых прелестей достался!

— А что за прелести? — наивно спросил Лука, подкармливающий со стола урчащего Бам-бама.

Мы только улыбнулись, и Виол небрежно отмахнулся:

— Дыньки… ну… дыня запечённая!

— Ааа, — мальчишка счастливо улыбнулся, — Я вспомнил! Я ел такую у нас в Солебреге.

— И всё же, громада, я так даже ни одну песню спеть не смогу…

— Благодари своего Маюна, что тебе не поломали руки и не вырвали язык. Обычно я так делал, если брал в плен барда.

Я решил не упоминать, что вообще считал до этого бардовскую магию больше шарлатанством… Всё же Виол в своё время меня удивил.

Миловидная служанка с круглыми от страха глазами подлила мне в фужер ещё вина, и горлышко бутылки задребезжало о золотые края. Небрежным взмахом я отправил её восвояси… А то ещё упадёт тут в обморок.