«Вообще-то это моё решение», — подумал я, но вслух сказал другое:

— Странно всё это. Боги всемогущи, а на мироздание влияет человек-букашка. Поэтому ты и ушёл? Бессмертный рискнул жизнью?

Хморок, широко улыбнувшись, кивнул.

— Да. И тогда я перейду на порядок выше, а Бездна утонет в… кхм… море бесхарактерного дерьма.

— Смердящий свет! — всё же не выдержал я, — А как же спасение этого мира⁈ Да они все думают, что ты пожертвовал собой ради этого.

— На самом деле я спасаю Моркату. А уцелевший мир — это побочный, но приятный эффект, — весело отмахнулся тот, — Бездна перехитрила саму себя, и не понимает, что Небо ещё не доиграл свою партию.

— Ты… Вы понимаете, что если я…

Хморок оборвал меня.

— Белый камень в пещере не найдёшь, — он покачал головой, — Сильнее станешь, да, но лишь потому, что победишь сильного врага. А Белый найдёшь, когда поймёшь, что он делает.

Предательский ум сразу же начал работать над этой загадкой, и я упустил момент, когда видение начало размываться. Да вашу ж Бездну, нельзя упускать момент…

— А Древо⁈ — уже чуть ли не прокричал я, но Хморок исчез. И река, и шум, и запах леса…

Да уж. Каким боком во всех этих гениальных божественных планах замешаны Древо и лиственники, я так и не понял.

Вздохнув, я вернулся к обработке трещащих от напряжения магических контуров. Да, придётся воздух подтягивать насильно… Хоть это и будет больно.

Когда магия воздуха заструилась по нарощенным контурам, пробивая себе новый путь, боль едва не выкинула меня обратно в материальный мир. Ведь «огненное яйцо» тоже работало, и по этим же контурам устремилась и часть огненной стихии…

Но я вытерпел, старательно проверяя, всё ли в порядке. Да, воздух уже находился на втором ранге, и теперь мне нужно было использовать его чаще и сильнее, часто смешивая со стихией огня.

В то же время, если пережму этим самым огнём, могу повредить энергетические контуры… Потому как мне нужна Агата, чтобы провести инициацию на следующий, третий ранг.

Так-то Агата Ясная была моим капризом, ведь поднятие ранга мог сделать любой магистр. Любой, кому я полностью доверяю свою жизнь. Остаётся Агата…

А бард не в счёт, его магия… эээ… кхм… в общем, хрень это непонятная, а не магия.

Поэтому только Агата.

С этой мыслью я открыл глаза. Как тут темно-то…

Не сразу я понял, что окружающий нас купол полностью накрыт елозящими по нему шишками. Многие уже обгорели и дымили, обсыпая магическую грань углём, но тоже продолжали скрести шипами.

Что удивительно, должно было вонять горящими дровами, но пахло всё-так же, мясом с овощами.

— Громада? — передо мной возникло бледное лицо Виола, — Громада, наконец-то! — его голос был плохо слышен в оглушительном скрежете, — Я уже ненавижу запечённую дыню!!!

Снова собирая свою личность по кусочкам, я ответил не сразу. Посмотрел сначала на руки — теперь это были мощные, мозолистые ладони бросса, которые наверняка могли превратить тонкую кисть Всеволода в кисель.

Правда, и мысли мои теперь были такие же… Мощные, занимающие чуть ли не весь мозг, но в основном короткие и рваные. Хотя от Всеволода мне досталась тяга к логике.

Я поджал губы… Сам факт, что мы находимся в запретном лесу, на всех картах перечёркнутом красным, говорит о моей особой, бросской логике.

Лука и Бам-бам, как ни странно, просто спали. Медоёж накрыл лапами мальчишку и прижал его к своему мягкому брюху. Это вызвало у меня улыбку — кажется, эти двое доверяли мне даже больше, чем я сам.

Кутень со скучающим видом сидел у границы магии, порыкивая время от времени на скрипящие по магическому барьеру шипы.

— Громада! — Виол тряхнул меня за плечо, — Не молчи, слёзы тебе в печень!

— Как смеешь так говорить со мной, грязь⁈ Знаешь ли ты, кто перед тобой?

— Эээ… — бард испуганно отпрянул, — Я… То есть…

— Шутка! — я улыбнулся во все тридцать два бросских зуба и встал, — Я и сам-то не знаю.

— Да чтоб… да ослиный ты крик!

— Не шуми.

— Два часа, Малуш! Ты два часа так просидел!

— Два… — я поперхнулся и, прикрыв глаза, вгляделся в свои контуры.

Столько времени держать такую магию я бы не смог. Тем более, по моим ощущениям прошло не больше пяти минут… Ох уж эти боги с их фокусами!

Но сильнее меня беспокоило другое… Креона! Если я прав, и она снова использовала магию душевного холода, чтобы спастись от шишек, то уже может быть поздно.

Зарычав, я оттолкнул Виола и двинулся вперёд. Возмущённый крик барда потонул в грохоте — это мой защитный купол не просто исчез, а взорвался, разметав по лесу стаю проклятых тварей. Интуитивно добавив в магию воздушные вихри, я получил взрывную волну, дробящую этих существ на мелкие древесные кусочки.

Бам-бам, уже проснувшийся, подхватил за шкирку сонного Луку и, закинув его на плечи, поспешил за мной. Кутень замелькал между стволами, добивая подранков. Виол же, подняв чуть выше лютню, потянул струну, и наши ноги снова заработали быстрее прежнего.

Под сапогами захрустели дымящиеся угли. Сколько ж мы тут их нажгли-то?

Из-за стволов иногда вылетали новые твари, но я рассекал их на половинки простым движением руки. Пока их так мало, это не составляло проблемы… Видимо, основную массу шишек мы всё-таки сожгли.

— Громада, а они… — вдруг подал голос бард, — А разве можно тебе их убивать?

— Не думаю, что к растениям это относится… Тем более, разумом от них совсем не пахнет.

— Да, от них пахнет яблоками, — зевая, подал голос Лука.

Миновав голову окаменевшего дракона, разорванную корнями огромной сосны, мы устремились по просеке. Тут ледяной ветер, дующий с тёмной прогалины впереди, чувствовался особенно хорошо.

Бард заволновался:

— Почему так холодно? Видит Маюн, не к добру это…

Холод тут и вправду был дикий. Он лез под доспехи ледяными щупальцами, заставляя покрыться мурашками даже дубовую бросскую кожу. Ветер стал бросать в лицо хлопья снега, которым были уже покрыты земля и все деревья вокруг. Зато исчезли атакующие нас шишки…

— Неуж-ж-жели эт-то всё Креон-на⁈ — Виол, стуча зубами, ошарашенно оглядывался, — Когда она с-стала т-так с-сильна?

— Она и не стала, — со злостью ответил я, — Ты тоже наверняка можешь спеть «последнюю песнь»?

— П-последнюю?

— Да. Которая заберёт побольше врагов, но убьёт тебя. Ведь можешь?

— Я всё ж-же предп-почитаю… — начал было Виол, но осёкся и уже совсем другим взглядом, — Ох, Маюна мне в печень! Креона…

Становилось всё холоднее и холоднее. Стиснув зубы, я всё же вызвал лёгкий огненный купол, стараясь оградить нас от мороза. С магией приходилось быть осторожным, но, к счастью, это было довольно слабое заклинание, и оно практически не напрягало контуры. Правда, и согреть толком не могло.

Ладно хоть церберу этот холод был практически нипочём, хотя время от времени тот возвращался под купол будто бы согреться. Кромешный силуэт Кутеня в этот момент поблёскивал вмерзшим прямо во Тьму инеем.

Ледяной и снежный ветер шипел, натыкаясь на границы моего купола, и бросал нам в лицо уже растаявшую влагу, от чего стало ещё холоднее. Это напомнило мне, как я в Солебреге вытаскивал Агату из-под купола, которым она закрылась от Ефима. Там была такая же метель…

Вот только магистр Агата Ясная умела использовать душевный холод и так балансировать на грани, что оставалась и живой, и недоступной. Креона же была лишь старшей алтарницей, и для неё такая магия являлась путешествием в один конец.

Даже бард, проникнувшийся серьёзностью ситуации, молчал.

Очень скоро мы наткнулись на целый отряд дружинников, уже присыпанных снегом. Их не спасли зачарованные доспехи, и восемь тел просто валялись, скрючившись кто как перед тем, как замёрзнуть. Некоторые явно пытались обратиться в упырей, но холод не делал между ними разницы.

Зато, отследив направление, куда они все так героически пытались доползти, я понял, где Креона.