Новый рёв подтолкнул меня в спину вместе с испепеляющим жаром. Я хапнул раскалённого воздуха, закричал от боли, но почувствовал на груди ледяные ладони Агаты и тут же стало чуть легче.

Вот узкий проход… Позади уже трещали горные породы, потому что через пещеры продиралось существо, которому было в них тесно.

Я чувствовал, как вместе с огнём меня хлещет ещё какая-то магия… Хозяин пещеры будто бы пытался взять мои чакры под контроль, но искалеченные контуры никак не отзывались.

Это вызвало у меня дикий хохот. То есть, если бы я остался здоровым послушником огня, то эта тварь взяла бы меня под контроль⁈ Интересно, а Левон, вестник тупости, знал об этом?

Мы выскочили в ту самую пещеру, где в самом начале собирались Левон со своей дружиной. Сквозь зрение Кутеня я уже видел жёлтый туман, колеблющийся у выхода.

А ещё я видел тем же зрением Кутеня, как взбугрилась стена позади. Как зёв тоннеля, из которого мы выскочили, разорвался от напирающей силы. Как обломки откалывались и крошились, падая со стены, и из этого обвала показались невероятно огромные когти.

С потолка начали падать громадные глыбы. Нам не хватало ловкости уворачиваться, тем более эти камни трескались и раскалывались на сотни острых осколков. Вся пещера сотрясалась…

Огромная лапа, окутанная пламенем, вспорола стену пещеры и опустилась на землю. Сгребла породу, словно песок — будто существо схватилось поудобнее, чтобы подтянуть себя наверх.

Тут же какой-то очень огромный кусок прилетел мне по затылку, и я свалился, выронив Агату. Подхватить её я не успел, потому что увидел, как прямо на чародейку падает глыба, и все свои силы потратил чтобы прыгнуть, прикрывая её, и Губителем расколоть скалу… Как топор оказался в моих руках?

Удар получился, но обломками меня всё равно здорово задело, и я тяжело осел на колено. Зарычало чудище, и где-то сверху угрожающе заскрипел особо огромный кусок… Он упадёт вместе со склоном всей горы, и нас не станет.

Я додумывал эту мысль, когда перед моими глазами вспыхнул такой яркий свет, что пришлось зажмуриться. Смердящий свет!

— Господин Малуш!!!

Крик Луки показался мне чем-то невозможным. Я хотел крикнуть, что он должен срочно уходить отсюда, что сейчас мы все погибнем…

Но меня неожиданно рванула непреодолимая сила. Моя рука едва успела подхватить вскрикнувшую Агату, как мы оказались на колючей спине медоежа. Да вашу ж ежиную мать!!! Ну хоть бы подстелили чего…

— Бам-бам, гони!!! — визг мальчишки взрезал мне уши даже сквозь грохот.

Теперь я видел уже своими собственными глазами, и на мгновение мир словно бы замедлился. Я видел спину мальчишки впереди, сидящего на шее медоежа. Я чувствовал, как зверь под нами мерно вздымается, со всей дури двигаясь к выходу.

И я наблюдал, как медленно потолок пещеры оседает вниз… Мы не должны были успеть, но обиженный рёв существа, упустившего свою добычу, будто бы подтолкнул нас.

Всего один волосок отделял нас от гибели. Я увидел, как подмялись кончики игл на заднице медоежа, когда он выскакивал наружу, а потом пещеры не стало. С грохотом тяжеленные породы сложились, выплёвывая в нас тысячи осколков… Нас должны было разодрать взрывной волной, но неожиданно стихия будто бы замерла.

Острые камни, выброшенные из обвала, зависли в воздухе и медленно опустились за нашей спиной. А Бам-бам, удивлённо рыкнув, чуть приподнялся в воздухе вместе с нами и удивлённо забарахтал лапами. Лука свалился с его шеи и завис рядом, при этом совсем не испугавшись, а лишь рассмеявшись.

— Моркатова стужь, что происходит⁈ — возмутилась Агата.

Позади возмущённо рыкнул Кутень. Его всё-таки накрыло в пещере, но бесплотный цербер легко выбрался, вот только точно так же барахтался в воздухе.

Не сразу я понял, что все вместе мы плыли к соловьиному дракону. Мать терпеливо ждала перед горой, и теперь, чуть поводя огромным когтем, одним усилием мысли тащила нас к себе.

Мы подлетели к дракону и плавно опустились на землю.

Агата первым делом бросилась к замороженной Креоне и, упав перед ней на колени, расплакалась. Я подметил, что амулет Левона на груди алтарницы уже почти не светился — всполохи пламени внутри артефакта едва теплились.

Жалобно заскулил Бам-бам, невесело рыкнул Кутень. Лука стоял рядом и в недоумении смотрел на всех вокруг.

Я поджал губы, впервые в жизни не зная, как объяснить мальчишке, что иногда бывает поздно спасать людей. Впрочем, у меня самого где-то в глубине души засвербило чувство, давно мною забытое… Неужели всё было зря⁈

Мать-дракон, издав мелодичную трель, тронула огромным когтем Агату и, когда та вскинула голову, требовательно показала на сундук. Впрочем, она также показала и на Креону.

— Её уже не спасти, — хмуро ответила Агата, безразлично глядя куда-то сквозь дракона.

Хозяйка третьей магической зоны лишь закатила глаза, потом коснулась когтем груди Креоны, надавливая на Левонов медальон. Из пасти драконихи вырвалась новая трель, заставившая нас всех замереть против своей воли.

Артефакт задымился и треснул, а потом алтарница вдруг оттаяла — её кожа приобрела естественный цвет, зато коготь дракона весь заиндевел. Но хозяйка магической зоны лишь подняла его к пасти и просто сдунула иней, который выпал вокруг нас снегом. Причём снега было так много, что он разом покрыл всё вокруг, так и продолжая падать.

— Это… это невозможно! — Агата едва обрела способность говорить, а потом, поспешно приложив ладони к груди своей дочери, зажмурилась.

В молчании прошло несколько секунд, и Креона, вдруг изогнувшись, громко вдохнула. А затем открыла глаза.

— Госпожа… — она едва шептала, будто её горло с трудом возвращало способность говорить, — Мама!

Агата со слезами обняла её, и мы с Лукой переглянулись. Я поймал себя на том, что с моего лица всё не сходит глупая улыбка. Хм-м-м, ну вот и настал момент, когда Всеволод Десятый тоже радуется спасённой жизни.

Я поджал губы, отгоняя расслабляющую мысль. Так-то на моей совести ещё не одна жизнь, поэтому рано радоваться.

Снова раздалась трель, вихрем сдувшая падающий снег, и Агата, оторвавшись от Креоны, подняла голову на хозяйку магической зоны. Коготь указывал на сундук.

Утирая слёзы, Дочь Луны подсела к сундуку, осторожно положила ладони сверху, едва касаясь… Она снова закрыла глаза, кончики её пальцев изучали плетения магии внутри.

Креона смогла-таки встать и подсела к матери, прижавшись к плечу и внимательно глядя на работу чародейки.

— Левон, конечно, старался, — произнесла Агата, не открывая глаз и постукивая ногтями по крышке, — Заклинание сильное, как раз уровня магистра, и так просто его не снять. Но…

В этот момент она приподняла щёлкнувшую крышку. Мы все замерли, и я даже услышал, как сама дракониха, вдохнув, задержала дыхание.

Сундук затрясся, появились язычки пламени, оплетающие его. Они пытались заскочить под крышку, но Агата подняла руку, будто оттягивая их. Сорвавшийся с её ладони морозный ветер подхватил огонь и, закручивая в аккуратный вихрь, стал поднимать его вверх.

— Эту силу нужно куда-то деть! — крикнула Дочь Луны, с восхищением глядя на пламя.

Так мы все и смотрели, как над сундуком возносится огромный огненный смерч, пронизанный голубыми нитями. Где-то сверху, с оглушительным рёвом посреди снежных туч и жёлтого тумана, этот смерч попросту рассеивался.

Пошёл дождь, и это длилось несколько минут, намекая на мощность заклинания. Левон сил не пожалел, а значит, детёныш дракона был в настоящей опасности.

Наконец, смерч развеялся и Агата, опустив руку, бессильно уронила голову на плечо Креоне. Ох, смердящий свет, как же мать и дочь похожи! Тем более, стихия будто заморозила возраст колдуньи, и в Агате Ясной многолетний опыт можно было разглядеть только по глазам.

Но сейчас глаза у неё закрыты, и казалось, рядом сидели среброволосые близняшки. Неужели за столько лет в Храме Холода ничего не заподозрили?