— Кареты были?

— Не, какие кареты, — тут он замялся, — Они ж пешком ходят. Хотя не… Один был на лошади! Молодой, сразу видно, одни бабы на уме, он же с балалайкой был.

Старик явно описал Виола. Значит, и Креона, и Феокрит проехали туда ещё засветло, когда рынок был наполнен, и сторожа ещё не было.

— Все беды из-за баб, попомни мои слова. Поначитаются всякого, а мы потом только ходим, косточки собираем.

— Косточки?

— Ну да, горе-послушники за Белоцветом в такую глухую ночь идут. Учиться не хотят, им сразу в магистры воздуха надо, — старик только досадливо махнул, — Это цветок такой… Только я тебе о нём уже рассказал, и его не найдёшь.

Я лишь улыбнулся, поняв, что Белоцвет — это тот же Огнецвет, только для магов воздуха. Это хорошо, что Лука отъехал… Значит, у нам был шанс найти этот цветок.

— А где он растёт, не знаешь?

— Ну, ты ж ещё молодой, ну поживи ещё! — старик понял, что меня не переубедить, и только махнул рукой, — Нет, не буду грех на душу брать, а то ещё с меня Яриус спросит.

Как ни странно, путь до арки ничем не запомнился. Только темнота и дорога, поднимающаяся в гору. Даже под Солебрегом было оживлённее…

Пару раз я слышал чей-то вой, кто-то шуршал в придорожных зарослях, но никакое зверьё на нас не нападало. Да и попробовало бы оно, с таким-то охранником.

Медоёж то и дело топорщил иглы, рыча в сторону кустов, и Луке пришлось с него слезть. Седло уже не выдерживало острых шипов.

На Драконьей Арке был изображён, естественно, дракон. Всё, как полагается — зубастая пасть, гребень на спине, крылья, лапы и мощный хвост. Время уже изрядно потрепало фигуру, но величие, которое пытался пережать скульптор, до сих пор чувствовалось. И я так подозревал, что если дракон тут присутствует, значит, он живёт и в самой магической зоне.

Мне всё же стало не по себе… Я знал по древним трактатам, что могут драконы. Удивляло, почему Моредар до сих пор целый.

Оставалось надеяться, что они либо мелкие и безобидные, либо обитают в такой глубине магической зоны, где даже Левон не додумался бы построить своё имение.

Кстати, стражников тут не обнаружилось. Ну, для нас же и лучше.

— Ждём, — сказал я, усаживаясь прямо на землю.

— Господин Малуш… — начал было Лука, но я прижал палец к губам:

— Тс-с-с.

Мальчишка, вздохнув, замолчал и продолжил заниматься с молотом, а я закрыл глаза.

Всё же кое-что я нащупал в этой самой Магии Воздуха, которая, как оказалось, так похожа на Магию Тьмы. Может, поэтому Тёмные Жрецы в этом мире, которые мне попадались, были магами воздуха?

Тьма — это стихия, противоположная Свету.

Никто, даже архимаг Магии Тьмы, не может сказать, что же именно такое Тьма. Её нельзя пощупать, ощутить её вес, и нельзя увидеть, но это совершенно не мешает тёмному вихрю разрубать орды врагов.

Тьма слабее, чем Свет, и ни один Тёмный Маг не будет с этим спорить. Ведь стоит только упасть солнечному лучу, как Тьма исчезает — Свет легко взрезает её, словно раскалённый нож кусок масла.

Но во Вселенной, мерцающей крохами Света, царит и властвует Тьма. Стоит исчезнуть Свету, и Тьма возникает мгновенно, заполняет собой освещённые мгновение назад уголки.

Свет — это борьба, и вечно она продолжаться не может. Мы, Тёмные, всегда это знали, и просто стояли в уголке, зная, что придёт наше время…

Кхм! Что-то я отвлёкся, тренируя эту треклятую Воздушную Ауру. Да, именно так можно назвать то, что я открыл, занимаясь с воздушным источником.

Оказалось, воздух имел сходные свойства с Тьмой. А Тьмой, кстати, мне вообще пользоваться нельзя, если я хочу освободить свою душу — Бездна мне сегодня на это прекрасно намекнула.

Воздух тоже везде присутствовал, и тоже старался заполнить любое освободившееся пространство.

Он был и вокруг мальчишки с Бам-бамом, и я мог поклясться Бездной, что не только видел их и слышал, что чуял носом их запах… Не только ощущал задницей толчки от тяжёлого медоежа.

Я чувствовал их ещё чем-то. И если бы я раньше не владел Тёмной Аурой, то даже не понял бы, в какой стороне искать ответ.

Закрыв глаза, я ощущал неясные очертания мальчишки и медоежа… Силуэт каменной арки… Заросли вокруг… Дорогу.

Воздух вдруг стал содрогаться, его что-то забеспокоило, и мне передалось это ощущение. Одновременно с этим зарычал Бам-бам, и я открыл глаза.

Мы с Лукой услышали шаги ещё через несколько минут, и я понял, что Воздушная Аура и вправду работает. И что она даже чувствительнее, чем слух у медоежа. Над этим точно стоит поработать.

— Мать-перемать! — появившись из ночи, воскликнул Анфим, — Бросс, ты и вправду живой⁈

С ним пришло ещё четверо, и, судя по трепещущим в темноте силуэтам в мантиях, это тоже были маги.

Я ответил не сразу, продолжая сидеть. Закрыв глаза, я несколько мгновений рассматривал, как Воздушная Аура рисует мне их очертания. Одно дело тренироваться, разглядывая привычных мальчишку с Бам-бамом, и совершенно другое — боевых магов, которых я ещё толком не видел.

Да, точность Ауры оставляет желать лучшего. Силуэты размывались, и ночной ветерок всё время сносил моё видение в сторону — вот я пытаюсь задержать воздушный взгляд на людях, но через мгновения вижу деревья и кусты. Приходилось делать поправку на ветер, всё время корректируя взгляд. А что, если попробовать уцепиться воздухом за них, слегка уплотнив Ауру?

Послышался слегка возмущённый ропот, и я открыл глаза. Интуиция подсказывала, что у меня что-то получилось, но магам это не понравилось.

— Эй, это чего? — один из них, в изумрудной одежде, удивлённо посмотрел на мерцающий браслет, висящий у него на запястье.

— Бросс Малуш, — взволнованно спросил Анфим, — Мы можем тебе доверять?

Я улыбнулся самой что ни на есть милой бросской улыбкой. От неё двое магов даже сделали шаг назад, в нерешительности подняв руки и раздумывая, стоит ли уже применять боевые печати.

Отлично, просто отлично. Ох, смердящий свет, если артефакт того изумрудного и вправду среагировал на мою Ауру, то это огромный шаг вперёд.

Одеты они были в походные мантии, до колен. В руках двоих, в жёлтой одежде, виднелись короткие боевые посохи, ещё один одет в голубое, как и Анфим, а в руке держит жезл. Сам дюжинник и изумрудный маг были безоружны.

— Так-с, бросс, — Анфим всё же держался чуть поодаль, — То, что ты жив и здоров, ещё можно объяснить…

Я лишь потёр подбородок, кивая его словам. Значит, Феокрит даже от брата скрыл, что спрятал меня? А впрочем, неудивительно, если учесть, что именно в покоях Анфима его попытались отравить.

— Но вот что за исчадие ада принесло мне записку? — продолжил Анфим и покачал пальцем, — А я ведь знал, что там, в поле, ты был не один.

— Ты про него? — спросил я, вызывая Кутеня на белый свет. Ну, то есть, в тёмную ночь.

Цербер выскользнул из топорища, мягко встав на кромешно-чёрные лапы и с глухим рычанием обнажив клыки. Он мог и не вставать на дорогу, Кутеню наплевать на притяжение земли, но так было эффектнее — видно было лишь горящие в ночи фиолетовые глаза и блестящие белые клыки.

А ведь подрос мой щенок-то, или это от ярости он так увеличился — передо мной стоял зверь размером с матёрого волка.

— Мать-перемать, — только и вымолвил Анфим, — Так вот ты какой…

Остальные отступили ещё и стали перешёптываться в замешательстве. Видимо, картина с сидящим броссом, вооружённым топорищем, и чёрным псом перед ним кое-что им напомнила. Я даже услышал сдавленный шёпот: «Хмарок⁈»

Но вот цербер обернулся, клацнув пастью, и прогавкал:

— Ням-ням-ням, — и с его зубов слетел скромный кусочек сожранного шелкопряда.

Ах ты ж грязь, моё богатство так и пожирает!

Медоёж, который всё это время стоял в темноте позади меня, вдруг поскакал вперёд с возмущённым рёвом. Испуганно охнул Лука, сидевший на его шее.