— Лоренцо работает телохранителем у Луки. Не думаю, что стоит с ним связываться, Лили. Он предан семье Армани и своей работе, — произношу я, тщательно стараясь убрать из голоса ядовитые нотки, но не получается.

Лили кажется слегка обескураженной моей прямотой.

— Ты ведь тоже предана своей работе, как и Лука, а вы все же как-то… ладите?

— Нет никаких «меня и Луки», — жестко огрызаюсь я и тут же чувствую укол вины, когда Лили замолкает от моей резкости. — Прости, у меня просто трудный день. И каждый раз, когда рядом моя мачеха, я чувствую себя не в своей тарелке, — говорю я, стараясь быть мягче. И то, и другое правда.

Мачеха не сделала мне ничего плохого. Но легкость, с которой она заменила мою мать, то, что гложет меня. Ну и то, что отец, еще до рождения моего младшего сводного брата, начал меня игнорировать, строя «новую счастливую семью», где мне не было места.

Лили ничего не спрашивает, но тут я замечаю, что они уже направляются к нам.

— Ты можешь поздороваться с Камиллой, — мягко намекаю я, предоставляя Лили возможность уйти. После нашей последней встречи с отцом не думаю, что этот разговор будет приятным. Единственное спасение, что мы на публике, значит, его напор будет не таким жестким. И, возможно, мой тоже, потому что сегодня я явно не справляюсь со своим дерьмом.

— Можешь еще расспросить ее об их помолвке, — подталкиваю я Лили, зная, что она умирает от любопытства. Конечно, Сиенна осталась не в восторге, когда об их помолвке объявили в ту же неделю, что и о ее, и решила, что так у нее украли «момент славы».

— Ты уверена? — Лили ободряюще сжимает мое плечо и, грустно улыбнувшись, уходит.

Сара протягивает мне руки:

— Ара, как же давно мы не виделись, — произносит она, обнимая меня. Я тут же замираю, застигнутая врасплох. Осознавая, что вокруг нас куча людей, я неохотно кладу руку ей на спину. — Твой отец сказал, что теперь ты всерьез рассматриваешь возможность замужества?

Я бросаю взгляд на отца, который как раз машет проходящему знакомому. Конечно, он рассказал бы ей, и, разумеется, Сара совершенно не в курсе настоящих причин.

— Да, — коротко киваю я.

Отец медленно оглядывает меня с ног до головы.

— Платье сегодня немного коротковато, не находишь?

Челюсть сжимается. Оно ничем не отличается от большинства других моих платьев, которые доходят мне до колен. Сара, кажется, чувствует себя неловко из-за этого замечания.

— Мне кажется, платье великолепное, — раздается у меня за спиной голос Луки.

Я слышу скрежет собственных зубов, когда Лука обнимает меня за талию, притягивая к себе с явным вызовом. Отец заметно багровеет.

Глаза Сары восхищенно загораются.

— О, так вот кто заставил тебя иначе взглянуть на брак?

— Нет! — Одновременно говорим мы с отцом. Мы оба понимаем, что у нас есть зрители.

— Лука просто друг, — как можно вежливее отвечаю я, пытаясь выскользнуть из его хватки. Безуспешно.

— Ах, друг? Ну что ж, тогда надеюсь, у тебя таких друзей немного, дорогая. — Лука и Сара смеются, и я чувствую, как внутри все начинает закипать с каждым его словом. — Вы не против, если я ее ненадолго украду?

Он, разумеется, не ждет ответа и увлекает меня прочь, оставляя отца кипеть от злости. Особенно после того, как Лука так недвусмысленно намекнул на брак, который пока лишь в отдаленных планах. Но поскольку я чувствую, что медленно схожу с ума, у меня нет другого выбора, кроме как действовать.

Любопытные взгляды следят за нами, пока Лука выводит меня на балкон. К счастью, там только один человек с сигарой, но стоит Луке встретиться с ним взглядом, как тот поспешно ретируется обратно. Мы оказываемся в тени кирпичной стены, подальше от стеклянной двери, и я резко его отталкиваю.

— Я сказала, что не хочу тебя видеть сегодня, — шиплю я.

— Ты отказалась быть моей спутницей. Но ничего не сказала насчет того, что я не могу подойти.

Он все портит!

— Ты все еще злишься из-за сегодняшнего утра, милая?

— Перестань называть меня так! Мы ничего не значим друг для друга!

— Наоборот, я держу твою жизнь в своих руках. Или мне уступить это право твоему отцу, который готов отдать тебя замуж, как будто ты товар на ярмарке?

Я сужаю глаза.

— Если знал про брачную сделку, зачем так давишь? У нас с отцом была договоренность, а твои выходки только ускорят процесс.

— Не слышала, что можно надавить так, что человек сам выложит все карты, дорогая?

Я замолкаю, потому что это именно то, что я сейчас чувствую.

— Думаешь, я мог бы просто стоять в стороне, когда слышу его ядовитые комментарии? — Его рука крепко берет меня за запястье, поднимая мою перевязанную руку. — Кто это сделал?

Я ошарашенно смотрю на него.

— Что? Никто. Я сама порезалась, когда убирала осколки того фарфорового ягуара, в который ты запихнул жучок. Потом нашла еще и камеры в своей квартире.

На его лице появляется наглая, самодовольная усмешка, и я из последних сил удерживаю себя от того, чтобы не ударить его.

— Долго же ты их искала, Ара. Как твоя рука?

На этот раз я не сдерживаюсь и замахиваюсь, но он легко перехватывает запястье, с той же самой извращенной усмешкой. Он явно хочет свести меня с ума, проверить мои границы, как будто я зверь в клетке. Я дергаю руку, но он слишком силен, слишком давит своим присутствием.

— Отвали, Лука.

Его дьявольская улыбка становится только шире, он смотрит прямо на мои губы.

— Не знаю, что в тебе такого, Арабелла Бароне, но ты поглощаешь все мои мысли, а когда ты говоришь со мной так… — Его палец нежно проводит по моим губам, и я стараюсь не показать, как замираю от прикосновения. — Эта игра в кошки-мышки начинает утомлять.

Я ошарашена его признанием.

Нет, это игра. Всегда была игрой.

— Я не просила твоего внимания. И не хочу его.

— А твоя доска визуализаций в комнате говорит об обратном.

— Это была не доска визуализаций, идио… — Я резко замолкаю, когда он начинает смеяться. Понятно, что он меня специально подначивает. — А как насчет тебя, мистер Навязчивость? Ты даже спать мне спокойно не даешь, врываясь ко мне в комнату. Тебе не кажется, что я могу устать от такого поведения?

— Разве не этого хотят женщины? Как они называют таких мужчин… «булочка с корицей»?

— Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь такие термины. Сталкерство, вторжение в дом, угрозы и попытка забрать у меня свободу — это не «булочка с корицей». Это диагноз. Да я бы предпочла тебе гребаного серийного убийцу, потому что он хоть не ебал бы мне мозг так, как ты.

— Приму за комплимент.

— Не смей.

Его рука скользит по моей щеке, и тело предательски откликается, будто он — воздух, вернувший его к жизни. Я отступаю, осознавая, что мы снова зашли в наш ядовитый цикл.

— Лука, это невозможно и безумно. Ты мой враг, понимаешь? Мы не союзники. Даже не друзья.

Слишком близко. Он уже проник под мою кожу, и дышать рядом с ним все равно что вдыхать яд.

— Одно я знаю точно: ты моя. Все остальное не имеет значения.

— Нет, Лука. Я — твоя одержимость. Если ты такой умный, каким себя считаешь, начни рассматривать меня как все, что угодно, только не свою. Ты не знаешь, что такое партнерство или отношения. И мне нечего тебе предложить. Найди послушную жену где-нибудь в другом месте.

Я пытаюсь уйти, но он крепко держит меня за запястье.

— Мне не нужна другая.

Его ледяной тон застает нас обоих врасплох. Мы смотрим друг на друга, мысли превращаются в хаос, горячий и запутанный. Я не понимаю, что происходит. Кто я и зачем я здесь, и потому отчаянно хватаюсь за единственную цель, которая помогает делать следующий шаг. Думаю о матери и о мести. Потому что этому чувству, что рвется наружу, нельзя доверять. Оно топит меня.

Не может быть и не будет никаких «мы» с Лукой Армани.

— Наши пути не должны были пересекаться. Мы должны быть на расстоянии. Давай так и поступим. Надолго.