— Разве не этого ты хотел? — Спрашивает она, ее голос почти умоляющий.

Я снова улыбаюсь, касаясь губами уголка ее рта.

— Если ты думаешь, что я хочу только секса, ты ошибаешься. Я хочу трахать тебя так, чтобы единственным, что ты знала, было мое имя. Трахать утром и ночью, даже когда ты спишь, пока не выжгу тебя из своего сознания. И ты будешь, блять, умолять об этом каждый раз.

Я медленно кружу пальцами по ее чувствительному бугорку, и ее ноги начинают дрожать. Она так близка к оргазму. Такая, блять, красивая.

— Лука, — шепчет она.

Мое имя на ее губах что-то делает со мной. Я хочу впиться в ее рот, заставить ее мозг взорваться от экстаза. Но вместо этого я убираю пальцы, находя в этой жестокости не меньше удовольствия.

Ее глаза резко открываются, а я поправляю свой напряженный член.

— Ты, блять, серьезно? — Спрашивает она, в ярости.

Я облизываю пальцы, ее вкус возбуждает мой член до безумной боли.

— У нас еще ужин впереди, дорогая.

Она тянется к моим брюкам, но я сплетаю наши пальцы, прижимая ее руку к бедру.

— Ты научишься быть хорошей девочкой. А пока просто сиди.

19

Я буквально вжималась в его руку, как будто моя жизнь зависела от этого. И как только я была на грани, он убрал руку. Ну что за чудовище.

— Хватит на меня так смотреть, Ара, — его голос спокойный, но насмешливый. — Ты испортишь ужин.

Теперь я сижу напротив него на пришвартованной яхте. Вокруг палубы расставлены свечи, персональный шеф и дворецкий наготове. А еще его преданный прихвостень Лоренцо, который стоит за его спиной, словно статуя, на случай, если кто-то осмелится подойти слишком близко.

Я уставилась на тарелку с куриной карбонарой — одним из моих любимых блюд, — пока Лука разрезает свой кровавый стейк. Я отпиваю красное вино, злая до чертиков. Я почти кончила из-за этого ублюдка, терпеть его не могу.

— Ты что, все еще злишься из-за того, что произошло в машине?

— Нет, — рявкнула я, отпив еще глоток.

Он рассмеялся, и мне снова захотелось его ударить. Этот смех — красивый и чертовски раздражающий. Он мог бы обладать любой женщиной на планете, но не мной. Хотя сомневаюсь, что другие надолго удержат его внимание. У него есть внешность, деньги и обаяние. Хотя, если женщина не узнает, что он босс итальянской мафии, на бумаге он почти идеален.

— Я просто не понимаю, — смело заявляю я. — Почему ты до сих пор не убил меня?

Он задумчиво посмотрел на стейк на кончике вилки, явно растягивая момент, чтобы поиздеваться надо мной. Ему это явно нравилось. Медленно, слишком медленно, он вытер рот салфеткой.

— Это не так интересно, если я сразу выдам свои намерения. Я мог бы спросить тебя о том же — зачем ты была в доме моей семьи той ночью?

Я скрестила руки на груди:

— Ну, технически это даже не твой дом. Ты там почти не бываешь.

Он улыбнулся.

— Меня забавляет, что спустя полгода ты думаешь, что знаешь обо мне все.

— А меня забавляет, что за пару недель ты успел меня эпически заебать.

Он снова засмеялся. Лоренцо удивленно приподнял бровь. Видимо, не многие осмеливались так говорить с его боссом. Или те, кто осмеливался, не доживали до следующего ужина.

— Ешь, — он кивнул на мою тарелку.

Но что-то в этом мужчине заставляло меня упорно сопротивляться. Лука привык к послушанию, а это та часть, которую я ему дать не могу. Всю жизнь я жила под диктовку мужчин, которые пытались контролировать каждый мой шаг. Я не собираюсь позволить этому новому «королю» думать, что он имеет на это право.

Он откинулся на стуле и легонько постучал по своему колену.

— Садись.

— Я не собака.

— И я не считаю тебя чем-то большим. — Его голос ровный, но язвительный, как всегда.

Моя челюсть отвисла от его абсолютной уверенности.

— Ты такой самовлюбленный, наглый мудак! Ты вообще понимаешь это?

Он улыбается, и эта улыбка сбила бы с ног любую женщину.

— Мудак, которого ты умоляла полчаса назад трахнуть тебя.

Щеки моментально вспыхнули от стыда. Он снова постучал по колену.

Я вздыхаю, поднимаюсь с кресла и обхожу стол. Потому что, несмотря на его абсурдные требования, если я не хочу прыгать за борт, у меня нет выбора — он не примет отказ.

Я сажусь к нему на колени, стараясь игнорировать жар и пряный аромат его одеколона. Он щелкает пальцами, и тут же появляется дворецкий. Он поднимает мою тарелку с пастой и ставит ее передо мной. Лука ловко накручивает спагетти на вилку.

— Ты не можешь быть серьезным.

— Разве тебя никто не учил, что невежливо не есть блюдо, поданное в чужом доме? — Он подносит пасту ко мне ближе.

— Это лодка, — сухо замечаю я.

— Это лодка-дом. И значит, дом.

Мы могли бы препираться так до бесконечности, но я вздыхаю, откидываю прядь волос и все-таки съедаю пасту. Вкус взрывается во рту, и он самодовольно улыбается.

— Ну ладно, да, вкусно.

— Отлично, с этим разобрались, — снова щелкает пальцами. Через секунду дворецкий возвращается с тортом — белым, маленьким, со свечой и бенгальским огнем. Я поднимаю брови, уставившись на Луку.

— Что это? — Едва слышно спрашиваю я, потому что вдруг вспоминаю, какой сегодня день.

— С днем рождения, — говорит он, пока дворецкий убирает остатки ужина и ставит торт перед нами.

Его рука лежит на моем колене, большой палец медленно скользит по коже. Я смотрю на свечу, пока она догорает.

Я забыла, что сегодня мой день рождения. Вернее, забыла, потому что не отмечала его шестнадцать лет.

— С двадцать восьмым днем рождения, — Лука говорит так, будто это ничего не значит. — Загадать желание — к удаче. — Он наклоняется ко мне, и его горячее дыхание касается шеи. — Только не трать его на то, чтобы я потерял к тебе интерес.

Сердце болезненно сжимается. Всплывают воспоминания о последнем дне рождения, который я праздновала с мамой, когда мне было двенадцать. И о том, как я избегала этого дня с тех пор. Лука не мог этого знать. Он не телепат.

И все же, зачем он так старается, зная, что я пытаюсь уничтожить его семью?

Искра гаснет, оставляя лишь мерцание свечи.

— Все вон, — скомандовал он, заметив, как я замешкалась. Дворецкий и Лоренцо тут же исчезли. — Загадай желание, Ара.

В горле застрял комок, который я не могу проглотить.

— Зачем ты это сделал? — Я смотрю на него в растерянности.

— Ну, я не совсем чудовище, — он говорит с насмешкой, но я вижу, что даже сам не верит своим словам.

Я смотрю на него. Если покажу, насколько я растеряна, он обязательно использует это против меня. Вздохнув, я откидываю волосы назад и склоняюсь над свечой.

Что же мне загадать?

Единственное, что я загадывала на протяжении последних шестнадцати лет.

Я хочу убить человека, который убил мою мать.

Выдыхаю, наблюдая, как огонь гаснет.

Лука продолжает гладить мою ногу. Белый шоколадный торт… Мой любимый. Все продумано до мелочей. Он многое про меня узнал. Ирония судьбы.

— Он отравлен? — Спрашиваю я, не сдержавшись.

Он усмехается.

— Думаю, я бы нашел более приятные способы убить тебя, Ара. Например, задушить твою прекрасную шею, — его рука обхватывает мое горло, и я сразу вспоминаю синяки, которые он оставил в прошлый раз. О том, как он чуть не задушил меня.

И все-таки странное, неистовое желание снова начинает пульсировать внутри меня. Напоминая, что я так и не получила полного удовлетворения.

Я провожу пальцем по белоснежному крему на торте и подношу к его губам. Его синие глаза — настоящие грозовые тучи — приковывают меня к месту. Дьявол не должен быть таким красивым. Или обаятельным. Или настолько всепоглощающим. Это просто нечестно.

Его язык обвивается вокруг моего пальца, и я чувствую, как этот жест отзывается во мне. Моя киска начинает пульсировать, пока он слизывает крем, его хватка на шее все такая же жесткая, безжалостная.

Другой рукой Лука сжимает мое бедро, оставляя синяки. Чем глубже его пальцы вжимаются в кожу, тем сильнее я хочу его. Мне просто нужно избавиться от невыносимого напряжения.