— Ты собираешься меня задушить? — С вызовом спрашивает она. — Или у тебя такой фетиш?

Я одариваю ее демонической улыбкой.

— Хочешь стоп-слово, детка?

Ее брови приподнимаются в легком удивлении.

— Удивлена, что ты вообще спросил.

Я выхожу из нее, складывая ремень вдвое.

— У тебя осталось совсем немного времени его придумать, детка, прежде чем я отшлепаю твою задницу.

С абсолютной уверенностью она говорит:

— Твинки — мое стоп-слово.

Шлепок.

Ее глаза расширяются, и она вздрагивает от зуда на коже. Мой член дергается. Блядь. Все в ней создано специально для меня. Я тру покрасневшую кожу, и она шипит. Она не протестует, в ее взгляде — решимость. Нет. Она не позволит мне ее сломать.

Я поглаживаю ее по левой ягодице, предупреждая, что эта сторона будет следующей. Она сглатывает, и я снова шлепаю ремнем по ее заднице. У нее вырывается крик, а на глаза наворачиваются слезы. Преодолевая волну ее болевого шока, я засовываю свой член в ее влагалище, наполняя ее каждым движением, и слышу приглушенный стон.

Боль и наслаждение.

Неопределенность.

Осознание того, что ей это нравится. Моя девочка.

Я обматываю ремень вокруг ее шеи и придерживаю его одной рукой. Удивительно, но, как и было сказано, ее руки остаются на раковине, пока я продолжаю трахать ее сзади. Моя девочка.

Ее лицо начинает краснеть, но я стараюсь дать ей достаточно воздуха, чтобы она оставалась в сознании. Ее глаза не отрываются от моих, пока я наблюдаю за ней, и моя идеальная гадюка испытывает меня на прочность с каждым толчком.

Она чертовски мокрая. Ее сиськи подпрыгивают, когда я вгоняю в нее свой член. Затем ее глаза медленно закрываются с выражением чистого экстаза. Я крепче сжимаю ее бедра и ускоряю темп. Я хочу, чтобы ее киска высушила меня до последней капли.

— Черт, Лука, — еле выдыхает она. — Черт, я сейчас… Я близка…

Я шлепаю ее по заднице с такой силой, что она вздрагивает и кричит. Я безжалостно врезаюсь в нее, одновременно взрываясь. Я отдаю ей все до капли, пока она содрогается подо мной, затем поддерживаю ее за бедра, когда ее тело начинает обмякать. Она, наконец, позволяет себе расслабиться, погружаясь в экстаз, когда я ослабляю ремень на ее шее.

Все еще находясь внутри нее, я притягиваю ее ближе, чтобы она оперлась спиной на мою грудь. Держу ее за шею, разворачивая лицом ко мне, и ловлю каждый ее затрудненный, жадный вдох.

Ее язык скользит по моим губам, обжигая, пока она не расслабляется, удовлетворенная и ленивая.

Когда я отпускаю ее и смотрю в зеркало, то понимаю, что ее волосы по-прежнему идеально собраны в высокий хвост, ни волосинки не выбилось. И мне снова хочется разрушить ее аккуратный внешний вид. Я вдвое шире в плечах и почти на две головы выше. Она просто не отступит. Мне придется ломать ее снова и снова, чтобы окончательно усмирить.

Я целую ее в подбородок и выхожу из нее.

— Я же говорил: ты моя, и только я могу тебя разрушить.

Она пытается отстраниться, но я преграждаю ей путь.

— Собираешься снова сбежать, милая?

Она потрясенно смотрит на меня.

— Разве ты не получил все, что хотел?

— Пока что. Сегодня ночью ты вернешься ко мне домой.

Она усмехается, протискиваясь мимо меня, чтобы забрать свое платье, и на этот раз я позволяю ей.

— Ни за что. Шлюхи не ходят в гости с ночевкой.

— Тогда сегодня ночью ты будешь моей пленницей.

Она бросает на меня убийственный взгляд, надевая свое красное кожаное платье и застегивая его спереди. Будь я проклят, если позволю какому-нибудь другому мужчине смотреть на нее сегодня вечером. Особенно когда она уже полна моей спермы.

— Ты получил, что хотел, так что теперь можешь уходить, — говорит она, скрещивая руки на груди.

— Моя сперма стекает по твоим ногам. Ты поедешь ко мне, — говорю я без намека на снисхождение.

Она издает безумный смешок.

— Откуда мне знать, что ты не собираешься меня убить?

— Если бы я хотел тебя убить, не думаешь, что я бы сделал это в тот момент, когда ремень был обмотан вокруг твоей шеи? С другой стороны, похоже, тебе понравилось?

Ее щеки мгновенно заливаются краской.

— Большинство людей, которые боятся за свою жизнь, как правило, пытаются сбежать. Ты сама во всем виновата, Ара. Тебе следовало уехать из города в тот момент, когда ты перешла мне дорогу.

Она вызывающе хмурит брови и надувает губы.

— Я тебя не боюсь.

— А следовало бы, — говорю я, подходя к двери и открывая ее. Лоренцо стоит на страже снаружи. Из клуба доносится музыка. Я снимаю пиджак и бросаю его ей. Она ловит его с растерянным видом. — Чтобы прикрыть следы на шее.

Она испуганно оглядывается в зеркало. Синяков не будет так быстро. В отличие от ее ягодиц.

— И если не пойдешь по-хорошему, я закину тебя на плечо и унесу сам.

— Ты не посмеешь! — Огрызается она в ответ, неохотно натягивая мою куртку и подтягивая ее к шее. Я бросаю на нее многозначительный взгляд.

— Уж к этому моменту ты должна была понять, что я всегда сдерживаю обещания, милая.

23

Не ожидала, что пентхаус главы итальянской мафии окажется таким… обычным. Да, роскошным, но где кровожадные детали интерьера… ну, хотя бы, не знаю, чьи-нибудь головы на стене.

Квартира безупречна. Теплые, древесные тона, все будто создано для комфорта. Она большая… слишком большая для человека, который живет один. Хотя, оглядываясь на Лоренцо, я понимаю, что Лука, возможно, никогда не бывает по-настоящему один. Вряд ли он сам готовит или убирает. Скорее всего, единственное, что он делает собственноручно, — пачкает руки кровью. Ему это явно доставляет удовольствие.

Спускаюсь на три ступеньки в комнату отдыха, с панорамными окнами с видом на Центральный парк. Как-то странно оказаться здесь по его приглашению. Я знала его адрес, знала, что он часто бывает в этой квартире, но никогда не думала, что смогу так просто войти… Очевидная проверка.

— Можешь идти, Лоренцо, — говорит Лука. Громила-охранник колеблется, словно не знает, стоит ли оставлять нас. Судя по всему, мы в квартире одни. Приятно, что хотя бы его личный телохранитель считает меня угрозой. — Убедись, что ее подруги добрались домой.

Я хмурюсь, глядя вслед Лоренцо, который уважительно кивает и уходит.

— Почему ты попросил его об этом? — Спрашиваю, плотнее запахивая на себе его пиджак. Как только осознаю, что делаю, тут же сбрасываю его. Он слишком велик для меня, доходит до колен и пахнет, как он. Теперь и я пахну им.

— Ты ведь переживаешь за них, не так ли? — Он протягивает мне бокал с красным вином. Я отказываюсь. После поездки мне нужно больше свежего воздуха, чтобы протрезветь.

Я уже написала подругам, что уехала, и попросила их тоже сообщить, когда они будут дома. Я смотрю на телефон — ответа все еще нет, а время уже за два ночи.

Лука подходит ближе и поднимает мое лицо за подбородок, внимательно изучая.

— Следы почти прошли, но, боюсь, ты еще несколько дней не сможешь нормально сидеть.

Щеки вспыхивают. Я действительно позволила ему отшлепать меня и обмотать ремень вокруг горла. Хуже того? Мне понравилось. Я теперь такая же ненормальная, как он?

— Давай приведем тебя в порядок, — говорит он, нежно беря меня за руку. Я удивлена его бережному прикосновению, когда он ведет меня по коридору, через спальню, мимо кровати с массивными деревянными столбами. Когда мы заходим в ванную, я вижу, что ванна наполнена горячей водой, от которой идет пар.

— Что это значит? — Спрашиваю я, вырывая руку из его.

— Я попросил горничную подготовить ванну к нашему приезду, — отвечает он. — А еще заказал твою любимую уходовую косметику, крем и кое-что, во что ты сможешь переодеться.

Мое лицо вытягивается.

— Ну да, совсем не жутко, — говорю я, закатив глаза.

— И это ты мне говоришь, — мрачно отзывается он, проверяя воду. — А теперь — раздевайся.

Я точно спятила. Глядя на огни ночного Центрального парка за окном, пытаюсь понять, как оказалась здесь, из всех мест в этом городе?